Капитан сделал несколько шагов по мокрой траве. Остановился, сорвал стебелек эрцеллы. Можно было, конечно, поручить кому-либо из членов экипажа наблюдать за оранжереей. Но капитана неудержимо влекла сюда сила, имя которой – воспоминания…

Икаров оглянулся, чтобы бросить еще один взгляд на березу Лин. В верхней части дерева он заметил усохшую ветку, она выделялась среди других ветвей, покрытых молодыми клейкими листочками. Федор решил сшибить ветку. Пошарив в кармане в поисках чего-либо подходящего, он обнаружил там парочку аккумуляторов, которые служили для дозарядки ядерного сердца роботов. Капитан вытащил из комбинезона массивный шар – аккумулятор, который на Земле весил бы добрый килограмм. Здесь же он был легче пушинки. Капитан размахнулся и швырнул в сухую ветку свой метательный снаряд. Но что это? Икаров в изумлении протер глаза: вместо того чтобы лететь по прямой, как положено в условиях невесомости, аккумулятор завертелся по кругу, в центре которого оказался ствол березы. Догадавшись, в чем дело, капитан, чтобы проверить свои предположения, швырнул в сторону березы второй аккумулятор – тот же результат: теперь вокруг ствола дерева вращались два шара, словно две маленькие планеты.

– Мир кривых линий… – тихо сказал капитан. На «Пионе» у него выработалась привычка размышлять вслух.

Ясно, что в этом мире, где царствует гигантское тяготение, геодезические линии, линии кратчайшего расстояния между двумя точками, являются не прямыми, а окружностями. Потому-то брошенный предмет летит не по прямой, а по окружности. Потому здесь луч не уходит в бесконечность, а замыкается опять-таки в окружность.

Любые сигналы, любые лучи, любые частицы не могут вырваться из сферы притяжения Черной звезды. Потому волны, несущие депешу, не могут вырваться в открытое пространство и возвращаются обратно. «Пион» попал в мир, замкнутый в себе, мир – черный провал Вселенной.

Шло время. Капитан и экипаж постепенно обживались в новых условиях. Им не казался уже таким непривычным мир, в который они попали.

В оранжерейном отсеке наступило лето.

По замыслу инженеров Лунных стапелей, «Пион» представлял собой как бы частичку Земли со всеми ее свойствами, в каком-то смысле миниатюрную ее модель.

Подобная задача во весь рост встала перед конструкторами космических кораблей, когда звездолеты землян начали уходить все дальше в пространство.

Полет, длящийся месяцы и годы, немыслим без создания на корабле замкнутой экологической системы, которая и означает полную автономность корабля.

Если взять даже короткий полет, равный суткам, то окажется, что на это время человеку необходим огромный баллон кислорода, равный шестистам пятидесяти литрам. За это же время человек при дыхании выделит баллон углекислого газа с объемом примерно пятьсот пятьдесят литров.

С самого начала инженерная мысль пошла по пути регенерации воздуха в космическом корабле. Отыскивались способы удаления из воздуха углекислоты, которая образуется в нем при дыхании человека, и восполнения расходуемого кислорода.

Поначалу с этой целью использовались химически активные вещества, которые могут поглощать углекислый газ и выделять кислород.

Но этот путь быстро завел конструкторов в тупик. Быстро росла продолжительность космических полетов, а также количество членов экипажа на корабле. Соответственно росли и запасы химически активных веществ, которые необходимо было брать в полет. В дальнейшем подъемная сила ракет не могла бы справляться с припасами, которые нужно было погрузить на корабль.

Необходимо было найти выход из тупика. Впрочем, за много лет до первых космических полетов общие идеи в этом направлении гениально наметил Константин Эдуардович Циолковский. Пионер космоплавания предложил превратить звездолет в замкнутый небольшой мир, в котором вещества совершали бы круговорот, подобный тому, который происходит на Земле, в естественных условиях. Циолковский рассуждал так. Люди выделяют углекислоту, поглощают кислород, питаются плодами. Растения поглощают углекислоту, выделяют кислород, дают плоды. Система «люди – растения» образует замкнутую экологическую систему.

Но от идей до реального их воплощения было еще далеко. Интересно отметить, что Циолковский, не ограничившись общими идеями, произвел конкретные подсчеты, впоследствии пригодившиеся инженерам и конструкторам звездных кораблей. Какого размера должен быть оранжерейный отсек корабля? Циолковский исходил из того, что в земных условиях площадка в один квадратный метр получает примерно 43,2 килокалории от Солнца за время, равное суткам. Предположим, наша площадка в один квадратный метр покрыта растительностью. Какую часть солнечной энергии сможет использовать растительность? Небольшую, отвечают биохимики: примерно одну двадцатую. Это составит 2160 малых калорий в сутки.

Не будем приводить здесь сложных и объемистых расчетов Циолковского. Достаточно сослаться на его вывод: для одного человека, путешествующего на космическом корабле, достаточно примерно одного квадратного метра оранжереи, если на него падает свет, по силе равный солнечному. Вывод этот, конечно, чисто теоретический. На практике размер оранжереи должен быть гораздо большим.

Задумывался Циолковский и о другом. На Земле растения живут в условиях гравитации. Все на нашей планете (как и на других) подвержено всепроникающей силе тяготения. Другое дело – длительный космический полет. Как будут вести себя земные организмы в условиях невесомости? По мнению Циолковского, отсутствие гравитации – великое благо. Например, в земных условиях плодоносящие растения вынуждены иметь толстые стволы и ветки, но даже прочные ветки нередко ломаются в урожайный год, не выдерживая тяжести плодов. А ведь толстые ветки в принципе представляют собой ненужный для растения балласт. Ничего этого в условиях невесомости, по мнению Циолковского, растению не понадобится, и все соки его пойдут на главное – плоды.

Размышлял Циолковский о том, куда может расти растение в случае невесомости. При наличии силы тяжести вопрос ясен – растение тянется вверх, прочь от земли, притягивающей его. Но в условиях невесомости понятия «вверх» и «вниз» теряют смысл. По мнению Циолковского, в этом случае растение может расти в любом направлении, потому что все направления в условиях невесомости равноправны, избранных направлений нет.

Наступила эра космических полетов – и идеи «космического запевалы», как называл сам себя Циолковский, подверглись экспериментальной проверке.

Однако в условиях Черной звезды никто из землян еще не бывал, «Пион» пришел сюда первым. Поэтому важно было выяснить, как поведут себя растения при чудовищной гравитации. Выяснить это тоже входило в задачу Икарова и его экипажа.

Вернемся, однако, к идее корабля как замкнутой экологической системе. В старых звездных кораблях для регенерации воды и воздуха применялись не биологические, а физико-химические методы. Но эти методы требуют громоздкой аппаратуры, которая к тому же капризна.

Что говорить, растения, которые космонавты стали брать на борт корабля для регенерации воздуха, были куда более надежны, чем механико-химические агрегаты.

Но и растения – восстановители атмосферы в космическом корабле – заняли свое место в курсе истории космоплавания, который преподается в Звездной академии. Со временем люди научились строить ядерные восстановители воздуха и воды, и надобность в помощи растений отпала. Еще один виток спирали на бесконечном пути эволюции – и люди снова вернулись к механическим восстановителям, но на новом, ядерном уровне.

Однако конструкторы не отказались от оранжерейных отсеков в космических кораблях: даже улетая к далеким звездам, греясь в лучах чужих солнц, люди хотели ощущать на корабле хотя бы частичку родной Земли.

Вернувшись из оранжерейного отсека, капитан долго не мог уснуть, хотя на завтра он наметил важную работу, и следовало хорошо отдохнуть.

Воспоминания о Земле заставляли его беспокойно ворочаться в постели. Уснул Икаров далеко за полночь, а проснулся задолго до утреннего горна. Сегодня предстояло приступить к основной задаче, ради которой «Пион» летел к Черной звезде, – исследованию гравитационных волн, порождаемых Тритоном. Уже несколько дней Икаров обдумывал идею прибора для изучения этих волн.