Микола внимательно, даже с испугом слушал брата, но решился лишь спросить: «А почему так, Антон?» — «Да потому, что она меня никогда не любила». — «Так-таки никогда?» Антон потупился. «У вас двое детей, и вы прожили столько лет… Ты так восторгался ею…» — «Я не знаю, что с нами происходит… Безусловно, она когда-то, пожалуй, любила меня… Может, любила…» — «Ты переутомился. Ты очень много работаешь. Сам врач, не мне тебя учить… Нужно уметь и отдыхать…»

Старушка подождала, пока они пройдут дальше, и суетливо закрыла входную дверь.

— Простите, — начал было Сухов, но тут же умолк, не зная, что сказать дальше.

Хозяйка протянула руку для приветствия.

— Будем знакомы — Маргарита Николаевна. Фамилия — Биос. А как вас зовут?

— Антон Сухов… Но, простите меня, произошла ошибка…

— Ошибка? — удивленно подняла глаза старушка. — Почему вы так думаете?..

— Маргошка, пришей мне пуговицу! — неожиданно вмешался в разговор Серафим. — Вот она, держи, — и начал снимать с себя комбинезон.

Сухов готов был сквозь землю провалиться.

— Сегодня у меня выдался очень странный день… Поверьте, в вашу квартиру я попал совершенно случайно…

Сняв комбинезон. Серафим набросил его на плечо старушке. Та улыбнулась мальчику по-домашнему мягко.

— Я сейчас пришью, — сказала тихо. — А ты ступай к себе, озорник.

Серафим, подпрыгнув на одной ножке, побежал в комнату, даже не оглянувшись на Антона.

— Я должен извиниться перед вами за свой случайный приход…

— Неважно, можете не извиняться, — прервала его женщина, — если пришли к Гиате, или, как вы сказали, Галине, ее многие называют Галиной, но она — Гиата. Я пока еще не забыла, как назвала свою дочку.

— Вы можете мне не поверить, но я не знал, что…

Маргарита Николаевна взяла Антона под руку:

— Пойдемте же, я вас внимательно слушаю. Что вы не знали?

— Я не знал, что в этом помещении живете вы и Галина… то есть Гиата.

— Правда? Какая интересная случайность…

Открыв дверь, Антон сразу же увидел в кресле возле окна ту златовласую женщину, с которой они ехали в машине. На ней было зеленое платье свободного покроя, волосы эффектно спадали на плечи…

Сухова охватил внутренний трепет, граничащий с паническим страхом. Что это? Безумие? Шутка? Что-то вообще невообразимое? Но ни руки, ни лицо не выдали состояния Антона. Врач Сухов умел владеть собой.

Он решил спокойно осмотреться.

В большой комнате возле окна стол и два кресла, на столе бумаги, штатив с пробирками и три небольшие реторты, газовая горелка, маленькие аналитические весы, еще один штатив с какими-то реактивами, портативная пишущая машинка и прибор, похожий на кардиомонитор. (Любой прибор с экраном осциллографа напоминал Антону кардиомонитор.) Все стены в комнате заставлены стеллажами с книгами: старыми — с бумажными страницами, и новыми — библиоскопами.

— Вас зовут Гиатой? — Сухов не нашелся спросить о чем-нибудь еще, чувствуя, что пауза затягивается.

— Да. Я — Гиата. А вы — Антон Сухов, я слышала, как вы знакомились с моей мамой. Садитесь. — Она указала взглядом на кресло против себя.

Сухов медленно подошел к столу, остановился в напряжении.

— Как все это понимать?

Женщина тихонько рассмеялась.

— Что понимать?

— Вы хотите сказать, что я знал ваш адрес, а вы просто сидели дома и ждали меня, пока я натешусь с вашим Серафимом… Не так ли?

— Все случилось действительно не очень складно. Я прошу извинить меня, но… — Женщина улыбнулась какой-то заученно-кроткой улыбкой. — Но ко мне вы попали, разумеется, не совсем случайно. Но не нужно волноваться. Никто из нас не сошел с ума. По крайней мере вы. Можете мне поверить, это я вам гарантирую. Все в порядке, Антон. Можно мне вас называть просто Антоном и на «ты»? Тебе плохо гулялось с Серафимом?

— Погуляли прекрасно, — процедил сквозь зубы Сухов, — но, может, вы все-таки объясните, к чему этот спектакль?

— Это не спектакль. Надеюсь, что как врач и просто как умный современный человек без лишних комплексов ты не только все быстро поймешь и воспримешь, но и скажешь свое слово… Однако давай по порядку… Чудесный день сегодня. Разве не так? Сегодня у тебя рано закончились операции, ты торопился домой, и вдруг…

— Откуда вы знаете, где я работаю и когда закончил оперировать?

— Все это элементарно, Антон. Просто я читаю твои мысли. Но не торопись с умозаключениями. Хочешь кофе?

— Благодарю, не хочу.

— Напрасно отказываешься.

Сухову захотелось встать и уйти. Но любопытство и необычность ситуации заставляли сидеть.

— Почему напрасно?

— Кофе — напиток бодрости! — патетично воскликнула Гиата. — Разве не так написано в кафе на Киевской площади?

— Не помню. Я очень редко бываю на Киевской площади.

— И очень редко пьешь кофе… — лукаво смотрела Гиата, и Антон Сухов сразу почувствовал многозначительную иронию. Он любил кофе давно, и Гиата, оказывается, и об этом догадывается. А может, даже знает?

— Да, я очень редко пью кофе… на Киевской площади.

— А кофе там чудесный.

— Может, прекратим имитацию непринужденной беседы?

— Почему? — она так прелестно, с таким естественным удивлением улыбнулась, что у Сухова мурашки пробежали по спине. — А что тебя интересует, Антон?

— Казалось бы, ты и сама должна знать не только время окончания операций, но и круг моих интересов, — отчеканил Сухов каждое слово, тоже переходя на «ты».

— Не преувеличивай моих возможностей. — Гиата блеснула рядами ровных белых зубов. — Я могу многое. Могу читать твои мысли. Но это еще не все. Далеко не все.

— Кто ты?

— Гиата Биос.

— Я сейчас встану и пойду. Если я спросил о тебе, то совсем не для того, чтобы услышать еще раз твою фамилию.

— А что же ты хотел услышать?

— Собственно говоря, ничего не хотел… Но если я оказался у тебя дома, да еще таким странным образом, то, может, ты сама хотела что-то мне сказать?

Гиата снова лукаво улыбнулась.

— Зачем так торопиться? Хочешь кофе?

— Да…

— Вот это уже лучше. Кофе — напиток бодрости. А торопиться никогда не следует. К тому же у тебя такой прекрасный день сегодня. Легкий день. Сегодня ты можешь отдыхать душой и телом… Послушай, почему ты такой взвинченный?

Гиата говорила неторопливо, спокойно, доверительно.

— Чем ты испуган? Ведь ничего особенного не произошло… И тебе не пристало смущаться в присутствии молодой… очень молодой женщины.

Сухов прикрыл веки.

— Разве мое состояние вызвано присутствием молодой женщины? Кстати, почему ты подчеркиваешь, что «очень молодой» женщины?

— Ну… Галантного кавалера, как вижу, из тебя не получится, но не отчаивайся. Не будем распространяться о наших годах. Ладно? Серафимчик! — Дверь в комнату почти сразу же открылась. — Принеси нам кофе и немного коньячку.

— Любите кофе с коньяком? — спросил Сухов.

Люблю. Все люблю, что существует на этом свете. На то оно все и существует. Не так ли?

— Все?

— Да. Именно все. Я рада, что ты как раз на этом слове заострил внимание. Мне отрадно, что ты способен так тонко чувствовать.

В это время вошел Серафим с небольшим подносом в руках. Он лукаво подмигнул Сухову, поставил поднос на стол.

— Завтра пойдем гулять? — Мальчик хитро смотрел на него. — Слышишь, Сухов?

Антон промолчал, даже не глянул в его сторону.

— Молчание — знак согласия. Итак, до завтра. Хотя мы и сегодня еще увидимся. Ведь ты не торопишься домой?

Серафим вышел, прикрыв за собой дверь.