- Мне лучше не надо. Мне и так хорошо... А совсем хорошо станет, когда я увижу, как ты на Колыму едешь.

И тут Аслан неожиданным и сильным движением выбил у Сергея браунинг. Пистолет отлетел в сторону и исчез в кустах. Сергей попытался ударить Аслана в ухо, но тот оказался проворнее: ударом в живот свалил его на землю.

Аслан отбежал в сторону. И тут дорогу ему преградил Амьер.

- Стой, собака! - закричал он. - А я?! Здесь ещё я есть.

Про меня ты забыл?!

Аслан остановился. Жёсткая, злая усмешка искривила его маленький рот. Он достал из кармана рукоятку, щелчок - и наружу выпрыгнуло наточенное стальное лезвие.

Аслан сделал шаг вперёд, и в этот момент громыхнул выстрел.

Сергей опустил дуло. Аслан, обронив нож, ткнулся лицом в землю.

Амьер отошёл назад и вытер лицо. Он был бледен.

- Всё, - сказал Сергей, подойдя ближе и перевернув тело. - Кончено.

Сегодня утром Сергей побывал на вокзале, где взял два билета до Москвы - два билета на ночной поезд.

Уже вечерело, когда Сергей с Аликой лежали на полянке и поджидали Натку. Они собрались в последний раз вместе сходить на пляж.

Однако Натка где-то задерживалась.

Они лежали на тёплой, душистой поляне и, прислушиваясь к стрекотанию бесчисленных цикад, оба молчали.

- Папа, - спросила Алика, - а если я Амьера приглашу к нам в гости, в Москву - ты как, возражать не будешь?

- Нет, - ответил Сергей. - Не буду.

- Мы с ним вчера книжку обсуждали - сказку про Анну-Франческу помнишь?

- Да, помню.

- Ему эта книжка понравилась... Амьер - он хороший правда? Он настоящий, если ты, конечно, понимаешь, о чём я...

- Думаю, что понимаю.

Алика встала с травы и попросила:

- Пойдём, к лагерю. Мы Натку по дороге встретим. Надоело тут просто так лежать.

Они спустились на тропку и вдоль ограды из колючей проволоки, которая отделяла парк от проезжей дороги, пошли в сторону лагеря.

Они отошли уже довольно далеко, когда Сергей спохватился, что забыл на поляне сигареты.

- Принеси, Алика, - попросил он, - я тебя здесь подожду. Сходи напрямик, через кусты.

Алика нырнула в чащу.

- Сергей! Алика! Где вы? - донёсся издалека голос Натки.

- Здесь! - громко откликнулся Сергей. - Сюда, Наташа!

При звуке его голоса из-за кустов со стороны дороги вдруг появилась чья-то фигура, и Сергей увидел дедушку в горской папахе. Тот шёл, опираясь на старческий посох. Дедушка сделал было попытку подойти, но наткнулся на колючую проволоку и остановился.

У старика было изборождённое морщинами, но всё ещё красивое лицо вероятно, в молодости он очень нравился женщинам. Глаза его, строгие и справедливые, горели огнём. Он в упор смотрел на Сергея - смотрел так, словно хотел сжечь, испепелить его своим взглядом.

- Ты зачем сына убил? - глухо проговорил старик. Потом добавил: Аслан, которого ты убил - мой сын...

- Слушай, дед, лучше иди отсюда. Иди по хорошему, - посоветовал Сергей.

Старик прищурился - так, словно бы ему было тяжело смотреть и хрипло повторил свой вопрос:

- Зачем сына убил, собака?

- Сын твой был бандитом - туда ему и дорога. Ты станешь бандитом следом отправишься. А теперь иди отсюда. - резко ответил Сергей, не спуская глаз со старика.

- Бандитом, говоришь?!.. Это вы, русские - бандиты! - негромко, но отчётливо проговорил старик, и, выхватив из

кармана парабеллум, прицелился в Сергея.

Старая рука его тяжело дрожала, и пистолет отчаянно плясал в воздухе, дуло ходило ходуном.

- Брось, оставь! - сказал Сергей, отступая назад.

Он сделал ещё шаг, и старик выстрелил. Пуля обожгла Сергею руку. Он упал в траву. Трясущейся рукою старик надавил на курок четыре раза подряд. Четыре неточные пули ударили по кустам, и тут же Сергей услышал, как кусты сзади хрустнули, и кто-то негромко вскрикнул.

- Стой!.. Назад... Назад, Алика! - в ужасе крикнул Сергей, и, вырвав из кармана браунинг, он грохнул по фигуре старика.

Старик выронил парабеллум, зашептал по-чеченски и тяжело упал на проволоку.

Сергей глянул назад.

Очевидно, что-то случилось, потому что он покачнулся. В одно и то же мгновение он увидел тяжёлые плиты тюремных бараков, цепи и смуглое лицо мёртвой Марии Караджич. А ещё рядом с тюремными плитами он увидел сухую колючую траву. И на той траве лицом вверх и с маленькой расплывающейся точкой у виска неподвижно лежала девочка Алика.

Сергей рванулся и приподнял Алику. Но Алика не вставала.

- Алика, - почти шёпотом попросил Сергей, - ты, пожалуйста, вставай...

Алика молчала.

Тогда Сергей вздрогнул, осторожно поднял Алику на руки, и, не обращая внимания на оброненную кепку, шатаясь, пошёл в гору.

Из-за поворота навстречу выбежала Натка. Была она сегодня такая красивая, светловолосая, без кепочки, босиком; подбежав, она озадаченно спросила:

- Что тут такое? Кто стрелял? А... Алика уже спит?

- Она, кажется, уже не спит, - как-то по-чужому ответил Сергей и остановился.

И, очевидно, опять что-то случилось, потому что поражённая Натка отступила назад, подошла снова и, заглянув Алике в лицо, вдруг ясно услышала далёкую и очень старую детскую песенку о том, как уплывал голубой кораблик...

На скале, на каменной площадке, высоко над синим морем, вырвали динамитом крепкую могилу.

И светлым солнечным утром, когда ещё вовсю распевали птицы, когда ещё не просохла роса на тенистых полянках парка, весь лагерь пришёл провожать Алику.

Всё было очень тихо, никаких слов и торжественных речей - ничего. Натка стояла и смотрела вокруг.

Она видела, что даже самые известные в лагере хулиганы - кого она знала, пришли сюда, и на глазах у многих из них сверкали слёзы.

Она видела Амьера, бледного и сдержанного настолько, что, казалось, никому нельзя было даже пальцем дотронуться до него сейчас, и подумала, что если когда-нибудь этот мальчишка по-настоящему вскинет автоматное дуло, то ни пощады, ни промаха от него не будет.

Потом она увидела Сергея. Он стоял неподвижно, как часовой на посту. И только сейчас Натка разглядела, что лицо у него спокойно, почти сурово.

Тут Натку тихонько позвали и сказали, что одна девочка из Наткиной группы бросилась на траву и очень крепко плачет.

Потом все ушли. Остались только Сергей, Гейка и четверо рабочих.

Они навалили груду тяжёлых камней, пробили отверстие, крепко залили цементом, забросали бугор цветами.

И поставили над могилой трёхцветное русское знамя и большой православный крест.

В тот же день Сергей паковал чемоданы. Он зашёл в комнату, где жила Алика, и стал складывать вещи. Он уложил всё, но, вдруг, понял, что нигде не видит Аликиной фотографии.

Он потёр виски, припоминая, не брал ли он её с собою. Заглянул даже в свой дипломат, где хранились рабочие бумаги, но фотографии и там не было.

Голова работала нечётко, мысли всё как-то сбивались, разбегались, путались, и он не знал, на кого - на себя, на других ли - сердиться.

Он подошёл к Натке.

- Завтра я уезжаю, Наташа, - сказал Сергей. - Мне больше нечего здесь делать.

Натка положила руки ему на плечи и заглянула в глаза.

- Серёжа, возьми меня с собой, - проговорила она вдруг

тихим, усталым голосом. - Возьми меня с собой. Пожалуйста.

Сергей, казалось, даже не удивился.

- Куда? - только спросил он.

- Куда-нибудь. Всё равно. Только забери меня отсюда... Я куда хочешь за тобой поеду. Мне, ведь, так надоело быть одной...

Натка опустила голову ему на плечо, и Сергей, не говоря ни слова, прижал Натку к себе.

Потом тихо сказал:

- Собирайся.

Уже уложив все вещи, Сергей опять вспомнил про Аликину фотографию.

- Ты знаешь, Наташа, куда-то Аликино фото пропало. Наверное, сам куда-то засунул - не помню. Искал, искал - нет нигде. В Москве у меня ещё есть, - словно оправдываясь, добавил он. - А здесь больше нету.