— Мы можем объявить, что очень благодарны, но хотим поделиться подаренным с остальным миром. Уверена, твои люди сумеют сделать правильный акцент на этой проблеме.

Если так, то Филипп выставит королевскую семью в выгодном свете, хотя он и не думал, что Ханна делает это для себя. Она просто была щедрой, цельной натурой.

Он посмотрел ей в глаза и улыбнулся.

— Думаю, это замечательная идея.

Ее лицо просияло.

— Правда?

— Да. Займусь этим завтра же.

— Спасибо! — девушка обвила его шею руками и прижалась к нему покрепче.

Это было все, что ему нужно, чего он страстно желал еще прошлой ночью, но пересилил себя и пошел спать один. И выспался плохо. За две недели сон в одиночестве успел утратить свою прежнюю привлекательность, но, скорее всего, еще сумеет приобрести ее снова. Когда-нибудь надоедает все, даже самое приятное.

— Почему бы нам не пойти в спальню? — предложил он.

— То есть вдвоем, вместе? В одну кровать?

— Если ты не против.

Ханна еще раз счастливо улыбнулась.

— К тебе или ко мне?

— К тебе.

— Только сначала мне нужно принять душ.

Он поднялся на ноги и притянул ее к себе.

— Думаю, мне стоит к тебе присоединиться.

Ханна состроила лукавую рожицу.

— Ты же знаешь, как мне нравится видеть тебя всего влажного…

И это, подумал Филипп, было у них взаимным…

После медового месяца время для Ханны стало лететь очень быстро: организовывая благотворительный аукцион, планируя празднество по поводу пятисотлетия их страны и к тому же беря уроки кулинарии у Софи, девушка едва могла позволить себе хотя бы минуту отдыха.

Филипп был не менее загружен, и пусть им не часто удавалось вместе поужинать, ночи они почти всегда проводили вдвоем — по крайней мере, когда он не уезжал по делам. Они занимались любовью, хотя иногда могли найти в себе силы лишь улечься рядом и смотреть вечерние новости — так уставали за день.

Каким-то образом после того, как Ханна переехала на остров Морган, их с Филиппом стали считать парой. И, несмотря на то что они жили не в точности так, как она мечтала и планировала, ее это все равно устраивало. Это делало жизнь более интересной. Конечно, над их отношениями еще нужно было много работать, но Ханна была счастлива, и Филипп, кажется, тоже.

По крайней мере, она на это надеялась.

В день проведения аукциона Ханна жутко разнервничалась: а вдруг никто не объявится? Вдруг они действительно обидели людей своим решением продать их подарки?

— Тебе не из-за чего волноваться, — заверил ее Филипп. — Все пройдет хорошо.

И как обычно в таких ситуациях, он оказался прав. Еще до начала аукциона помещение заполнилось людьми. Они с Филиппом ходили по залу, приветствуя знакомых и улыбаясь прибывающим, как вдруг Ханна вновь почувствовала, что за ней наблюдают. Та женщина! Опять встретившись с ней взглядом, Ханна толкнула мужа под локоть.

— Что такое?

— Та женщина, что смотрела на нас в день моего приезда. Я видела ее и на нашей свадьбе.

— И где она? — спросил Филипп.

Ханна указала на незнакомку взглядом.

— Вон. Длинные темные волосы, очень привлекательная.

По тому, как Филипп поглядел на нее, Ханна могла сразу сказать, что он знал ее, и знал хорошо. И вместо того, чтобы отвести взгляд, незнакомка улыбнулась и помахала ему рукой, а потом и вовсе пошла к ним навстречу, и сердце Ханны упало.

Вот теперь наконец-то она встретится лицом к лицу с женщиной, которая столь явно ее презирала. И хотя Ханна чувствовала в какой-то мере облегчение из-за того, что сейчас все разъяснится, руки ее все равно дрожали. Незнакомка была необыкновенно красивой и чувственной, а Ханна, напротив, выглядела совершенно обыкновенно и непримечательно.

— Филипп, — проговорила женщина низким бархатным голосом, — как приятно видеть тебя снова!

Филипп, похоже, не разделял ее радости, но был вежлив:

— Здравствуй, Маделин.

Она пожала его протянутую руку, затем зашла еще дальше, поцеловав его в щеку. Никто бы не посмел позволить себе подобное с королем, если бы не имел с ним до этого каких-либо интимных отношений. И было совершенно очевидно, что эти двое их имели. Но вести себя так в присутствии Ханны! Наверняка у этой женщины что-то было на уме неприятное для Ханны.

— Ханна, это Маделин Грено, — представил незнакомку Филипп. — Маделин, это моя жена.

— Ваше высочество, — произнесла та с неприкрытой неприязнью, а затем присела в самом жалком подобии реверанса, который Ханна только видела на своем веку. Атмосфера между ними раскалилась настолько, что стало трудно дышать.

— Что ж, уже скоро начнется аукцион, — начал Филипп, и было видно, что ему хочется уйти.

— Да, пожалуй, мне пора пойти и решить, что же я хочу приобрести. Рада была наконец с вами познакомиться, Ханна.

Не обращаться к ней по титулу было прямым оскорблением, к тому же Маделин даже не потрудилась сделать на прощание реверанс. Филипп же либо ничего не заметил, либо ему было все равно.

— Скоро увидимся, — пообещала Маделин Филиппу, одарив его напоследок загадочной улыбкой. Впрочем, загадочной эта улыбка могла показаться лишь самой Ханне, а вот Филипп наверняка был в курсе, что же она значила. Проходя мимо, женщина на секунду наклонилась к Ханне. — Ты можешь быть его женой, но любить он всегда будет только меня, — прошипела она ей на ухо.

Ханна была настолько ошарашена, что даже не нашлась с ответом. Она просто стояла на одном месте, словно впала в ступор.

— Что она тебе сказала? — спросил Филипп.

Ханна лишь покачала головой. Сначала ей показалось, что Филипп хочет продолжить разговор, но тут появился кто-то еще, и он, похоже, совершенно об этом позабыл.

А вот у нее не получилось забыть.

Она была не настолько глупа, чтобы поверить, будто бы у Филиппа до нее женщин не было, но одно дело — понимать это в теории, а совсем другое — встретиться лицом к лицу с его бывшей любовницей… Особенно когда та выглядела вот так. А если Маделин сказала ей правду? Если Филипп правда любит эту женщину?

Да нет же, глупости.

Он любит Ханну. Может быть. Муж никогда не произносил этих слов вслух, зато много раз выражал свои чувства иначе. Да она запросто может прожить всю свою жизнь, не слыша от него любовных признаний, до тех пор, пока его поступки будут говорить сами за себя.

Разве нет?

К тому времени, когда все закончилось, Ханне показалось, будто бы в этот день она сражалась со всеми своими страхами и комплексами, вместе взятыми. И, похоже, проигрывала.

Она проводила Филиппа до его апартаментов, вошла и присела на краешек кровати, пока тот раздевался.

— Трудный выдался день, — сказал король.

— Да, верно.

Он ослабил галстук, бросил его на кресло.

— Я так устал.

— Я тоже.

Филипп повернулся к ней лицом:

— Итак, ты мне скажешь?

— Что?

Он положил на столик запонки.

— Что случилось.

В какой-то момент Ханна уже решила все отрицать или свалить свое печальное состояние лишь на усталость, но передумала. Неопределенность, мучающая ее после разговора с Маделин, не давала девушке покоя, и терпеть она больше не могла.

— Маделин Грено, кто она?

— Друг семьи.

— Мне показалось, она больше чем просто друг.

Филипп вздохнул, словно смирившись с неизбежным.

— Что она тебе сказала?

— Она намекала, что вы раньше встречались.

— Да, мы виделись время от времени.

— И это было серьезно?

— Кажется, Маделин считала именно так. Она убедила себя, будто мы должны пожениться, хотя я никогда не давал ей никаких оснований для подобного заключения. Когда объявили о нашей с тобой помолвке, она… расстроилась.

— Ты с ней спал? — Ханна задала вопрос быстрее, чем успела его осознать.

— Не надо, Ханна.

— Я хочу знать.

Она прекрасно понимала, каков будет ответ, и глупо было даже спрашивать подобное. Но ей требовалось услышать это от него, услышать, как он говорит эти слова.