В ночной тишине все еще раздавались крики раненых. Солдаты Аристида продолжали ходить с факелами в поисках раненых и выносить их с поля боя. Каллий взял из костра горящую сучковатую ветку и направился на северо-восток, в сторону болота, куда они загнали побежденных персов. Он хладнокровно смотрел на мертвых варваров, многие из которых все еще сжимали оружие. Казалось, что кое-кто из них смотрел на него и улыбался. Но это ужасающее зрелище не пугало его.

Не отойдя и пяти стадиев[12] от лагеря, Каллий наткнулся на искусно изогнутый персидский лук, украшенный сверкающим перламутром. Наклонившись, чтобы поднять его, Каллий заметил, что его сжимает окровавленная рука. Он наступил ногой на предплечье воина, пытаясь вырвать лук, но тот взревел, как лев, раненный охотником, перевернулся, вскочил и упал на колени перед факелоносцем. По его жестам было видно, что он молит о пощаде. Каллий взялся за меч.

Тогда варвар сорвал с шеи что-то блестящее и протянул элевсинскому жрецу, благоговейно кивая головой. Каллий рассмотрел подарок в свете факела. Это была цепочка, сделанная из множества тонких золотых пластинок. Каллий с довольным видом спрятал украшение в карман.

Перс все еще стоял на коленях и судорожно растягивал губы, пытаясь изобразить на лице улыбку. Он размахивал руками и указывал в сторону болот, будто хотел сказать греку, что покажет ему, где находится огромное количество таких драгоценностей. Каллий оторопел. Все знали, что Ахемениды сказочно богаты. Их военачальники во время длившихся годами грабительских походов таскали с собой много золота и драгоценной утвари. Но Каллию казалось невероятным, что они спрятали свои богатства именно здесь, в Марафонской бухте.

Любопытство Каллия оказалось сильнее страха и опасений, что варвар заманит его в ловушку. Греческие воины были недалеко, и он в любую минуту сможет позвать их на помощь. Жрец вытащил меч и пошел за персом, освещая факелом каждый кустик и бугорок. Перед двумя кипарисами варвар внезапно остановился и, покопавшись в рыхлой земле, дал понять, что это место здесь. Факелоносец потыкал мечом в перекопанную землю и уперся острием во что-то твердое.

— Копай! — рявкнул он на вражеского солдата.

Перс начал голыми руками разгребать сухой грунт. Каллий поднес факел ближе. Варвар вытащил из тайника блестящий сосуд с ручками и с сияющей улыбкой протянул его греку, как бы говоря: «Видишь? Как я тебе и обещал…»

Каллий с жадностью схватил драгоценную вещь, удовлетворенно взвешивая ее левой рукой, и жестом дал понять, чтобы тот продолжал копать. Перс опустился на колени и стал рыть дальше. Он извлек кувшин с крышкой, два браслета и несколько плоских блюд. Грек поднял факел высоко над головой, злобно посматривая вокруг, чтобы удостовериться, что за ними никто не наблюдает. Сквозь оглушительное стрекотание цикад изредка слышались крики греческих солдат, которые, обнаружив раненого, звали кого-нибудь на подмогу.

Каллий воткнул факел в землю, подошел к персу сзади, схватил меч обеими руками и вонзил его в спину врага. Тот издал булькающий звук и с предсмертным хрипом ничком повалился в яму. Когда грек вытащил меч из раны, кровь хлынула на золотую посуду, которую накрыл собой варвар.

Чтобы стереть кровь с меча, жрец вогнал его в землю. Подняв голову, он вдруг увидел перед собой изящную девушку. Короткий пеплум[13] был разодран, и сквозь мокрую ткань торчала по-детски острая грудь. Белокурые волосы прядями спадали на узкое лицо. Ноги были оголены до бедер. Прекрасный ребенок огромными глазами, смотрел на Каллия, держа в руках украшенный перламутром лук мертвого перса.

Каллий вытер пот со лба. Неужели перед ним стояла сестра Аполлона — юная Артемида, вооруженная луком охотница, которая несла смерть? Это был не сон. Он мог бы поклясться Зевсом, что перед ним будто из-под земли возникла живая девушка, красивая, как богиня. Жреца передернуло от мысли, что она могла видеть совершенное им коварное убийство. Он медленно поднялся.

— Откуда ты? — спросил он по-гречески, потому что ни капли не сомневался, что перед ним гречанка.

Девушка молча указала луком в сторону берега.

— Ты что-нибудь видела? — нетерпеливо спросил Каллий.

Прекрасное дитя пожало плечами.

— Я тебя спрашиваю, видела ли ты что-нибудь? — заорал Каллий и угрожающе придвинулся к незнакомке.

Она быстро замотала головой.

— Меня зовут Дафна, — сказала она дрожащим голосом. — Я с Лесбоса.

— С Лесбоса?

— Мой отец — Артемид из Митилини.

Каллий вытащил факел из земли и осветил девушку, будто не верил ей.

— А как ты перебралась через море? — спросил он и снова воткнул факел в песок.

Дафна посмотрела в сторону, откуда доносился шум моря, и объяснила:

— Варвары напали на острова Ионии, как дикие звери. Они разрушали, грабили и грузили на корабли все, что попадало им в руки. Они надругались над святилищами, мужчинами и женщинами…

— Над тобой тоже?

Дафна молча опустила глаза. Каллий неуклюже дотронулся пальцем до ее маленькой груди. Она отпрянула и с робостью посмотрела на него.

— Сколько тебе лет? — осведомился факелоносец и взял Дафну за подбородок.

— Я появилась на свет во время 69-й Олимпиады, — ответила она, отбросив волосы с лица. — Зевс подарил мне четырнадцать лет жизни.

По лицу Каллия пробежала самодовольная улыбка. Он молча отступил на несколько шагов. Не отводя от девушки взгляда, факелоносец наклонился, вытащил мертвого варвара из ямы, ногой затолкал в нее золотые сосуды и нагреб сверху немного песка. Потом, взяв факел в левую руку, а меч в правую, он медленно, с угрожающим видом подошел к Дафне.

— Пойдем! — тихо прошипел он, будто опасаясь, что его кто-то услышит. — Вперед!

Девушка широко раскрытыми глазами следила за каждым движением Каллия, но в ее глазах не было страха. Она чутко прислушивалась к шорохам и, казалось, готова была в любую секунду увернуться от него и броситься наутек.

— Пошли! — холодно повторил Каллий. Внезапно он споткнулся и упал ничком в затоптанную степную траву, которая сразу же загорелась от факела. Но Каллий не замечал этого. Вероятно, он ударился головой о рукоятку меча и на короткое время потерял сознание.

Дафна видела, как пламя быстро перебросилось на длинное одеяние мужчины. Развернувшись, она стремглав бросилась бежать в сторону лагеря греческих воинов. В бледном призрачном свете луны девушка то и дело спотыкалась о мертвые тела персов, пока наконец не достигла освещенного факелами лагеря. У ворот, возведенных на высоких повозках для снабжения, стояли на страже два гоплита в доспехах. Они скрестили копья, молча схватили хрупкую полуголую девушку и притащили ее к роскошной палатке военачальника, находившейся в центре лагеря. Тут же сбежались и другие солдаты, чтобы поглазеть на красивую пленницу.

Аристид, услышав крики, вышел из палатки.

— Мы поймали ее перед входом в лагерь! — доложил один из гоплитов и толкнул Дафну к военачальнику. Девушка упала у его ног, больно ударившись локтями. Лежа на земле, она повернула голову и горящим от гнева взглядом окинула мужчину, который обошелся с ней с такой грубой бесцеремонностью.

Аристид помог девушке подняться на ноги, но, прежде чем он успел задать ей вопрос, она, едва переведя дыхание, сказала:

— Не бейте меня! Я ионийка. Я на вашей стороне!

Военачальник движением руки приказал солдатам уйти в сторону.

— Откуда ты? — удивленно осведомился Аристид.

Дафна, запинаясь, сообщила, что персы угнали ее и отца с острова Лесбос. В суматохе начавшейся под Марафоном битвы ей с отцом удалось спрыгнуть с корабля. Она вплавь добралась до берега и спаслась, но Артемид погиб под градом вражеских стрел.

— Отдайте ее! Это наш трофей! — крикнул какой-то коротконогий солдат.

— Мы это заслужили! — проревел другой.

Остальные начали стучать мечами по щитам и скандировать: