— Конечно, и было бы удобнее, если бы вы и в дальнейшем продолжали пользоваться черным ходом, — сказал Баркер. — Миссис Даун скоро приготовит кофе. Если леди Трампер не будет возражать, вы можете спуститься сюда.

Когда Фрэнни вышла, миссис Даун задумчиво сказала:

— По-моему, Баркер, она не нашего поля ягода. Ведет себя вежливенько и мило, но я готова поклясться, что барышня видала лучшие дни.

— Очень может быть, — согласился Баркер. — Будем надеяться, что она заноситься не станет.

Однако даже Баркер при всей своей строгости не мог найти в манерах новой служащей никакого изъяна — она вела себя в точности так, как ей следовало. Когда она покинула кухню, выпив кофе вместе со всеми, оставшиеся сошлись на том, что она отличная девушка.

Дожидаясь своего автобуса после первого дня на новой работе, Фрэнни подумала, что все прошло сравнительно хорошо. Она все время была занята всякими мелочами: с утра разбирала почту, потом отвечала на письма и приглашения, что заняло у нее почти все послеполуденное время, затем Ширли, горничная, принесла Фрэнни чашку чая, а позже ей дали полчаса на то, чтобы пообедать вместе с остальной прислугой на кухне.

Обед прошел самым лучшим образом. Фрэнни наслаждалась каждым куском, одновременно успевая вежливо отвечать на вопросы, которыми засыпала ее миссис Даун.

Удовлетворив свое любопытство, кухарка решила, что мисс Боуин очень милая девушка, хотя звезд с неба не хватает. Зато добрая и уважительная, заботится о тетке и брате, который вроде бы где-то учится.

В течение всей последующей недели Фрэнни выполняла самые разнообразные дела. Открывала двери, когда Баркер работал неполный день, готовила ланч, когда миссис Даун страдала мигренью, присматривала за малышом, сыном племянницы леди Трампер, пока та была, занята. А кроме этих забот были и обычные обязанности — просмотр почты, ответы на звонки и письма, распутывание вязанья, оплата счетов…

По крайней мере, говорила себе Фрэнни, возвращаясь в пятницу домой совершенно измотанная, скучать не приходится. В ее сумочке лежала недельная оплата, а впереди было два выходных дня. Привыкшая видеть мир со светлой стороны, Фрэнни была счастлива. На нее не обращали особого внимания — значит, она с работой справлялась. Фрэнни не ожидала особых похвал в свой адрес — леди Трампер с подчиненными не любезничала. Да и с какой стати хозяйка должна расхваливать помощницу только за то, что та усердно выполняет свои обязанности?

Не то чтобы Фрэнни была против этого. Она не испытывала к леди Трампер неприязни, но и особой симпатии не чувствовала. Та позволяла Фрэнни заработать себе на хлеб, чего же больше?..

На следующей неделе она неожиданно встретилась лицом к лицу с тем доктором, который помог Элси. Ей велели съездить в больницу и забрать Элси, которая оставалась там, пока не исчезла опасность заражения, — ей делали уколы антибиотиков. Она чувствовала себя еще очень неважно.

Леди Трампер, при всей ее состоятельности, была весьма прижимиста, когда дело касалось затрат на прислугу, поэтому она велела Фрэнни до больницы доехать на автобусе, а такси взять на обратном пути. Фрэнни была рада поездке, хотя день выдался серым и туманным. Даже в этом, самом элегантном лондонском районе улицы выглядели мрачновато. Но Фрэнни не чувствовала себя недовольной — она была рада возможности хоть на часок убраться из дома леди Трампер.

От автобусной остановки до больницы идти было недалеко; но, когда она подошла к входу, ее шляпа была насквозь отсыревшей, а промокший плащ прилипал к ногам. Ее лицо тоже было мокрым, выбивавшиеся из-под шляпы волосы падали на лицо липкими прядями. В таком далеко не блестящем виде она предстала перед профессором, который шел по коридору к выходу и, сразу узнав ее, весело оглядел девушку с головы до ног.

Говоря своей крестной, что не помнит лица Фрэнни, он, как оказалось, был не прав. Лицо незнакомки — небольшой правильный нос, мягко очерченные губы и упрямый подбородок — прочно отпечаталось в его памяти. Особенно хорошо запомнились ему глаза — серые, огромные, с длинными ресницами. Очень чистые.

Пройдя через холл, он остановился перед ней:

— Простите, я не знаю вашего имени, но вы были так добры, что помогли мне со служанкой леди Трампер. Я собирался непременно отвезти вас обратно, но, видимо, забыл предупредить. Прошу прощения.

Фрэнни ответила ему сияющей улыбкой.

— О, ничего страшного; здесь очень часто ходят автобусы. Я приехала, чтобы забрать Элси домой.

Фрэнни, разговорчивая по натуре, была искренне рада собеседнику, хоть и не вполне знакомому: лицо у него было очень располагающее к себе. Она уже вознамерилась обсудить с ним происшествие с Элси, но тут он переложил какие-то бумаги из одной руки в другую и сделал шаг в сторону от нее.

— Был очень рад встретить вас, мисс… э-э… — произнес он, уже переключившись на какие-то свои мысли.

Когда он ушел, Фрэнни спросила себя, заметил ли он вообще, что они только что разговаривали. Едва ли, ответила она сама себе. Немного рассеянный, подумала она, но, очевидно, все умные люди такие. Быть умнее остальных — значит постоянно чувствовать себя одиноким среди людей, потому что ты выше их, продолжила Фрэнни развивать свою мысль. Бедняга, сделала она вывод, отправившись наконец на поиски Элси. Остается надеяться, что у него есть жена и дети, которые скрашивают ему жизнь.

Профессор ван дер Кетгенер, не подозревая, что стал объектом столь искреннего сочувствия, немедленно забыл о девушке, погрузившись в свои дела в отделении хирургической кардиологии.

Элси, все еще неважно выглядевшая, уже собралась и была готова к выходу, горя желанием скорее вернуться к плите.

— Это не потому, что ко мне здесь плохо относились, — сказала она Фрэнни, — но, что ни говори, больница есть больница, а дома и стены помогают.

Когда они вышли из больницы, Фрэнни поймала такси — к искреннему восторгу Элси — и по возвращении в дом передала ее с рук на руки миссис Даун, которая принялась суетиться вокруг больной с истинно материнской заботой. Вскоре Элси позвали наверх. Фрэнни, сидевшая за письменным столом и подписывающая пригласительные открытки, слышала, как леди Трампер принялась читать нотации о том, что на кухне надо соблюдать технику безопасности и что Элси впредь не должна допускать подобной неосторожности.

— Кухня прекрасно оборудована, — сурово вещала леди Трампер. — Ума не приложу, как вы умудрились покалечиться в таких условиях! Я сама всегда стараюсь быть предельно аккуратной и от других ожидаю того же, Элси. Можешь идти.

Фрэнни отложила бумаги. Она была уверена, что леди Трампер и понятия не имеет, что такое острые ножи, а тем более переутомление. И еще смеет поучать других, как надо работать!

— Когда вы в последний раз заглядывали на кухню, леди Трампер? — яростно воскликнула Фрэнни. — Да, ножи у вас и вправду остро наточены, усталому человеку порезаться ничего не стоит.

Леди Трампер мгновенно побагровела и, прежде чем заговорить, сделала несколько глубоких вдохов.

— Мисс Боуин, я не верю своим ушам! Как вы смеете разговаривать со мною в подобном тоне? Такая дерзость…

— Я не хотела дерзить вам, леди Трампер, но вы говорите так, словно обвиняете Элси. Ни один человек в здравом уме не станет нарочно резать себе руку кухонным ножом. Но, конечно, сидя весь день сложа руки, в это трудно поверить.

— Мисс Боуин, я требую, чтобы вы немедленно покинули мой дом. Я возмущена вашим поведением до глубины души.

Фрэнни задумчиво посмотрела на нее.

— «Возмущена»!.. А я-то надеялась, что вы хоть немного раскаетесь в своей несправедливости. Я уйду, конечно, вот только закончу подписывать эти пригласительные открытки. На это потребуется пять минут, не больше.

Леди Трампер так глубоко вздохнула, что ее корсет затрещал.

— Вы уйдете немедленно…

В этот момент открылась дверь и вошел профессор.

Профессор посмотрел сначала на свою крестную, которую вот-вот готов был хватить удар, а потом на Фрэнни, собранную, деловитую и, судя по всему, уволенную с работы.