Марина Цветаева

ТЕТРАДЬ ПЕРВАЯ

ЗАПИСИ ИЗ ЧЕРНОВЫХ ТЕТРАДЕЙ

(подарок Е. А. И<звольской> [1] перед отъездом в Японию, Мёдон, апрель 1931 г.)

…Так с каждым мигом всё непоправимей

К горлу — ремнем…

И если здесь всего земное имя —

Дело не в нем. [2]

* * *

С. М. В<олкон>ский. [3]

— Что у Вас уцелело — из ценностей?

Он: — Ничто. (?) (точно спрашивая, проверяя…)

— А человек?

— Мало… Закат солнца… тень трепещущих деревьев… карканье вороны…

* * *

Вам удалось то, чего не удавалось до сих пор никому: оторвать меня не от: себя (отрывал всякий), а от: своего. Так, подолгу застываю над белой страницей своего Егория Храброго [4]. Этого (другое — всё было!) этого со мною еще не было.

* * *

Думать в ответ. Нескончаемый разговор. Что я буду делать, когда прочту Вашу последнюю строчку? (точку!)

(Ответ: писать свое. Как оно и было. Кламар, 29-го июня 1932 г.)

* * *

Вы — последнее русло моей души, мне так хорошо у Вас в берегах! (как: в руках) О, искус всего обратного мне! Искус преграды! Раскрываю книгу [5]: Театр (чужд), Танец (люблю только танец Melle Laurence из Гейне и Эсмеральды [6], но таких не видела и увидеть не могла бы: танец — в слове).

C. M.! Немудрено в Исповеди Руссо — дать живого Руссо, в записях Эккермана — дать живого Гёте [7], в мемуарах Казановы — живого Казанову, но мудрено и невозможно в книге о театре…

Всё тайное станет явным. Это, обычно, говорят о лжи (NB! чужой!). Я это говорю о правде, единственно-сущей: правде сущности. Не моя случайная ложь станет явной, а моя вечная насущная правда. Не станет: уже есть.

* * *

Простите и не примите за дерзость: мне горько, что всегда «по поводу». О как мне бы хотелось — Вас вне театра — балета — мимики, Вас по поводу Вас же, Вас — без, Вас — Вас. «Разговоры» [8] я уже начинаю вспоминать как вскрытую лирическую жилу по сравнению с отрешенностью Откликов.

* * *

Победа путем отказа. (У Вас: вездесущие путем отказа. Музыка.)

Стр<аница> 134 (конец). Слышен голос.

* * *

Мысль — тоже страсть (впервые).

* * *

Для меня стихи — дом, «хочу домой» — с чужого праздника, а сейчас хочу домой — в Вашу книгу. В чем же дело? До сих пор я любила только свое и только в определенных (человека — в дневниках, стихах, письмах), т. е. беспредельных, самых непосредственных формах — самых не-формах! — человеческой беззащитности. Голого человека. Нет, ободранного человека (себя). Немудрено, что многое сходило. Всё сходило.

* * *

Ваша геометрия — пуще всякой магии! На всем, что Вы говорите, печать неопровержимости.

* * *

Тоска и благодарность. (Стр<аница> 144)

* * *

Хеллерау [9] — вражда — точно от меня отрывают Алю.

* * *

Но книгу, к<отор>ую я от Вас хочу — Вы ее не напишете. Ее мог бы написать только кто-нб. из Ваших учеников, при котором Вы бы думали вслух. Goethe бы сам не написал Эккермана.

* * *

Ваши книги — книги про всё (так Аля, 6-ти л., назвала свою будущую книгу).

* * *

Породы Гёте — и горечь та же — в броне. Щедрость в радости, скупость в горе. После Вашей книги хочется (можно — должно бы) читать только Гёте.

* * *

Все Ваши дороги ведут в Мир. («Все дороги ведут в Рим», привели в Рим и С. М. В. — 1932 г.)

* * *

Вчера вечером заходила на Пятницкую (NB! заходила: из Борисоглебского пер<еулка> на Поварской! 1932 г.), мне еще слышался Ваш голос, когда Вы читали Пушкина.

* * *

Сейчас — ночь со вторника на среду — вспоминала, сколько времени я Вас не видела. Первое, непосредственное — недели две! И: Благовещение — затмение — дальше 28-ое (русское), суббота, т.е. день встречи, сегодня 31-ое марта — три дня!

* * *

Дорогой Сергей Михайлович!

Вот то, что мне удалось узнать в Лавке Писателей [10]. Издатель из Риги еще не приехал. Редакц<ионный> Комитет состоит из Бердяева, Зайцева и Осоргина. Первого Вы знаете, второй и третий — люди безупречные и достаточно культурные. Я говорила им о Фижмах. Тон приблизительно был таков: «Эх, господа, господа, вы вот снабжаете заграницу Новиковым и Ко (NB! Ко — они), а знаете ли Вы такую замечательную вещь „Фижмы“» — и т. д. Немножко рассказала. Спросили о длине вещи, я сказала печатный лист. (Так?) — Не набралось бы несколько таких рассказов? — Пока один. — Тогда можно поместить в альманахе. Но хорошо бы иметь на руках вещь. —

И вот, дорогой С. М., просьба: если Вам не жалко отдавать Фижмы в альманах (мне — жалко!) не могли бы Вы их держать наготове, чтобы к приезду рижского издателя представить в Редакц<ионный> Комитет? (Не решаюсь предложить Вам свои услуги по переписке, — сама и всегда страшусь выпус<кать?> вещь из рук — хотя бы в самые любящие.)

Об этом его приезде буду знать, предупрежу Вас. А другие Ваши книги — цельные? Переписаны ли они? Но — когда начинаешь думать — всё жалко!

Посылаю Вам прежних-времен чаю: противоядие от советских полезных напитков. Если у Вас уже есть, пусть будет еще. Все вечера читаю Художественные отклики, и уже с утра — жду вечера.

М. Ц.

* * *

Москва, 28-го русск<ого> марта 1921 г., суббота.

Дорогой С. М.!

Только что вернулась с Алей из Вашего сжатого загроможденного пер<еулка>, точно нарочно такого, чтобы крепче держал мою мысль. Шли темной Воздвиженкой — большими шагами — было почти пусто — от этого — чувство господства и полета.

Сейчас Аля спит, а я думаю.

Вам (не зная и не ведая, а главное: не желая) удалось то, чего не удавалось д. с. п. никому: оторвать меня не от себя (никогда не была привержена и — мог всякий!), а от своего. Для меня стихи — дом, «хочу домой» — с чужого праздника, а сейчас «хочу домой» — в Вашу книгу. Перемещение дома.

И есть еще разница, существенная.

Любимые книги, задумываюсь, те любимые без <сверху: от> которых в гробу не будет спаться: M-me de Staël — Коринна, письма М-elle de Lespinasse [11], записи Эккермана о Гёте… Перечисляю: ни одного литературного произведения, всё письма, мемуары, дневники, не литература, а живое мясо (души!). Человек без кожи — вот я. (Уже само слово я…) Под этим знаком — многое сходило.

вернуться

1

Извольская Елена Александровна (1897 — 1975) — переводчица, религиозная писательница.

вернуться

2

Заключительная строфа стих. Цветаевой «Земное имя» (1920; 1940).

вернуться

3

Волконский Сергей Михайлович, князь (1860 — 1937) — внук декабриста С. Г. Волконского, театральный деятель, художественный критик, мемуарист.

вернуться

4

Поэма «Егорушка» (1921 — 1928).

вернуться

5

С. М. Волконский «Художественные отклики»

вернуться

6

Героиня романа В. Гюго «Собор Парижской Богоматери».

вернуться

7

Книга литературного секретаря Гете в 1823 — 1832 гг. И. П. Эккермана «Разговоры с Гете в последние годы его жизни»

вернуться

8

Книга Волконского

вернуться

9

Городок близ Дрездена, где в 1912 г. проходили так называемые «Школьные Празднества» — представления обосновавшегося там Института ритмической гимнастики Жак-Далькроза.

вернуться

10

«Книжная лавка писателей» просуществовала в Москве с осени 1918 г. по осень 1922 г.

вернуться

11

Жюли де Леспинас (1732 — 1776) — хозяйка парижского салона, где собирались энциклопедисты, подруга д’Аламбера.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: