Даже запах говорил о пустоте. Летти медленно прикрыла дверь, чувствуя, как сжимается горло, и, спустившись вниз по ступенькам, вышла на улицу, окунувшись в серый сентябрьский день. В их семье редко пользовались черным входом, предпочитая идти через магазин. Но сейчас он принадлежит другим людям, да и квартиру скоро постигнет та же участь.

– Все в порядке? – Билли терпеливо ждал на улице. И его веселый голос, как обычно, вызвал ответную улыбку. Летти благодарно взглянула на мужа, чувствуя себя намного лучше.

– Замечательно, – ответила она бодро, поглядывая на стоявшего в стороне Криса.

– Ты попрощался с Данни? – спросила она, и тот кивнул. – Мы же не уезжаем на другой край Земли, ты всегда сможешь приезжать сюда на выходные.

Кристофер улыбнулся и снова кивнул. Он сильно изменился. Всего несколько недель назад такой сердитый и капризный, он вдруг стал более разговорчивым. Но Летти не осмеливалась спросить, чем вызвана эта перемена.

– Да, конечно… мам, – ответил он, последнее слово явно было добавлено после некоторых колебаний.

Она внимательно посмотрела на сына и снова улыбнулась, получив такую же веселую улыбку в ответ. И с этого момента жизнь стала для Летти радостью. Ей больше уже ничего не было нужно, после того как сын сам по своей воле улыбнулся ей и назвал «мамой».

Ровно через год магазин стал окупаться. Никогда, даже в самых дерзких мечтах, Летти не предполагала, что сможет так быстро вернуть в банк заем, да еще проценты. При этом осталась еще достаточная сумма, чтобы снимать квартиру над магазином: две спальни, ванная, кухня и огромная гостиная с прелестным высоким потолком и узкими окнами, выходящими на оживленную Оксфорд-стрит.

На новоселье к ним заехала Люси, таким образом нарушив почти годовое молчание, когда она приняла сторону Винни. Винни же так и не появилась.

Приехали и отец с Адой, поворчали, что, открыв магазин, она берет на себя слишком много, выпили чаю и засобирались домой. В свои шестьдесят шесть отец хромал, двигаясь с трудом и опираясь на палочку, часто покашливал. Когда он сел рядом с Билли, комната стала похожа на санаторий.

– Надеюсь, вы еще не раз появитесь у нас, – вежливо попрощалась Летти, сомневаясь, однако, что так будет.

Когда до Рождества оставалось шесть недель, Летти взяла помощницу – миссис Нелли Варнс, тридцатилетнюю вдову, спокойную и уверенную в себе, что очень нравилось покупателям. И теперь Летти могла оставлять магазин, посвящая больше времени уходу за Билли.

Желтый ноябрьский туман заглушал шумы улицы. Он был настолько густым, что огни машин с трудом пробивались через него. Билли тяжело болел. Это случилось впервые после довольно долгого перерыва, но, как говорила себе Летти, редко бывает, чтобы все всегда шло хорошо.

Она не могла без боли смотреть на мужа, обложенного тремя или четырьмя подушками, дышащего с трудом, его худое тело раздирал кашель. Летти даже испугалась и вызвала их нового врача доктора Каваролли. Страх не отпускал ее весь день, хотя на лице и застыла предназначенная покупателям улыбка.

– Себе… только вредишь, – сказал Билли в перерывах между кашлем. – Делаешь две работы одновременно.

– А тебе не стоило бы говорить так много, – заметила Летти притворно строго, поправляя подушки. – У меня отличный опыт выполнять две или даже три работы сразу.

Она напомнила ему, что таким же образом нянчилась с отцом («А сейчас ему шестьдесят шесть, а он еще очень неплох», – добавила она многозначительно) и одновременно работала в магазине и делала всю работу по дому.

– Не волнуйся, – приказала она, подавая мужу микстуру от кашля.

Магазин переполнен покупателями, ищущими подарки к Рождеству. На окраинах города много семей, которые не в состоянии купить себе приличную еду, не говоря уже о подарках, но к Летти заглядывали только люди состоятельные, пи разу еще не ушедшие без покупки, хотя в предверии Рождества она и подняла цены.

Неспешно шагая по переполненному залу, Летти знала, что со стороны выглядит как очень уверенная в себе женщина. Сдержанная, со вкусом одетая, она улыбалась самым перспективным покупателям. И это не маска – она действительно чувствовала себя уверенно, чувствовала, что жизнь в конце концов наладилась. Крис больше не был тем замкнутым мальчиком, каким пришел к ней впервые – он привык к новой школе, а главное – называл ее мамой. Летти не волновало, что Винни все еще не разговаривает с ней. Со слов Люси она узнала, что та познакомилась с мужчиной, вдовцом. Летти искренне желала сестре счастья и надеялась, что новая семья поможет Винни стать более мягкой.

Поверх колышущегося моря голов она смотрела, как открывается и закрывается дверь, впуская все больше и больше людей. В декабре темнело в четыре часа дня, и Летти с радостью подумала, как же хорошо, что толпа всегда притягивает новых людей – если бы магазин был пуст, в него никто бы и не заглянул. Единственное, что беспокоило, это как бы что не разбили.

Высокий мужчина с узкими, словно нарисованными усиками, хорошо одетый в дорогое пальто – как раз тот тип покупателей, который она всегда приветствовала, – открывал в этот момент дверь, пропуская впереди себя хорошенькую остролицую женщину, без сомнения, жену, в шубе и отделанной мехом шляпке. Летти отметила про себя, насколько раздраженной выглядит женщина. Ее глаза скользнули дальше, но тут же в изумлении вернулись обратно.

– У вас есть какие-нибудь изделия из нефрита? – Прозвучавший над ухом голос заставил Летти обратить внимание на стоящую рядом пожилую женщину, однако она почти не видела ее, настолько у нее путались мысли.

– Да, конечно, мадам. Одна из моих помощниц… – Она кивком подозвала Виолет, свою временную продавщицу.

Пара была уже внутри магазина и, повернувшись к ней спиной, разглядывала изделия из фарфора. Следующие несколько минут, отвечая на вопросы покупателей, Летти тем не менее посматривала на заинтересовавших ее мужчину и женщину. Мысленно она приказывала им повернуться, и когда в конце концов это произошло, у нее закружилась голова. Если убрать усы, мужчина будет точной копией Дэвида.

Он подозвал миссис Варнс. Летти отрешенно смотрела, как мужчина указал на статуэтку из сервского фарфора, как ее помощница поспешила за коробкой, вернулась и повела их через толпу к прилавку.

Она уже пришла в себя, раздраженная тем, что чуть не упала в обморок, как героиня дурацкого фильма, при виде человека, отдаленно похожего на Дэвида. Летти заставила себя опустить глаза на прилавок и начала выписывать чек: «Фигурка из сервского фарфора – „Мужчина с охотничьей собакой"».

– На чье имя? – спросила она.

– Д. Р. Бейрон.

Голос был низким и таким знакомым. Карандаш в руках Летти застыл. Пораженная, она подняла голову. На нее смотрели глаза с таким же выражением неверия и изумления. Темно-карие глаза, сросшиеся над прямым носом брови – это был Дэвид. Его не убили… он остался жив…

У Летти пересохло во рту. Она мельком подумала, что стоящая рядом женщина, наверное, считает ее потерявшей голову дурой, пялящейся на чужого мужа и не выполняющей свои прямые обязанности. С трудом взяв себя в руки, Летти решила, что ей надо молчать.

Надеясь только, что это не обман зрения, вызванный постоянной тревогой за Билли и тяжелой работой, она быстро склонилась над счетом, стараясь побороть растущую тяжесть в груди. Казалось, ей нечем дышать.

Когда она вновь подняла глаза, лицо Дэвида было непроницаемым. Он женат! Летти еще раньше заметила кольцо с огромным брильянтом на левой руке той женщины. А сама она была только воспоминанием для него – ничем иным. Но не стоит волноваться, она не собирается причинять ему неприятности. Стараясь выглядеть как можно более спокойной, она протянула Дэвиду коробку и счет, кивнула в ответ на благодарность и невидящими глазами смотрела, как он уходит.

Его жена вышла первая. Дэвид, задержавшись у двери, быстро обернулся, увидел, что Летти занята другим делом, и тоже вышел.

Направляясь в свой офис за магазином, Летти не заметила безнадежный взгляд, которым Дэвид проводил ее удаляющуюся фигуру. Она торопливо поднималась по ступеням в квартиру, находясь словно в тумане и стараясь думать только о том, что надо обязательно посмотреть, как чувствует себя Билли. Если она займется мужем, то, наверное, тяжесть в груди исчезнет. Но прошло много времени, прежде чем она смогла немного успокоиться.