Летти страстно хотелось выплакаться на плече Дэвида, позволить ему снять ту тяжесть, которая неизбежно возникает, когда ты теряешь очень дорогого человека.

Вместо этого она написала письмо, прося, чтобы он не встречался с ней, пока она не приведет свои чувства в порядок. «Я должна подумать о Кристофере», – закончила она.

Это было отговоркой. Она цеплялась за свой долг, который уже не имел никакого значения. Ничто сейчас не могло помешать ей вести себя так, как она хотела, но чувство долга вошло в ее кровь – она провела всю жизнь, жертвуя собой ради кого-то. Летти казалось, что будет предательством, если она сейчас встретится с Дэвидом, хотя по отношению к кому – она не знала.

В ответ пришло письмо, в котором Дэвид напоминал, что Кристофер – и его сын тоже. И что она обидела его, когда в такой тяжелый момент не захотела принять его помощь.

Но она не могла. Хотела, но не могла. Мысли о боли, которую она причинила Билли в конце его жизни, неотступно преследовали Летти. И броситься сейчас к Дэвиду означало бы только усилить свою вину.

Крису не нужен был настоящий отец. Ему нужен был Билли. После его смерти они с сыном стали ближе. И, придя из школы, Крис все время теперь проводил рядом с матерью.

– Я присмотрю за тобой, мам, – пообещал он как-то с присущей детям серьезностью, и Летти кинулась обнимать сына, радуясь, что он рядом с ней в этой лишенной жизни квартире.

Билли похоронили недалеко от могилы ее матери. Летти во время похорон была в состоянии полнейшего оцепенения. Внутри была пустота, она не могла плакать и со стороны производила впечатление прекрасно владеющей собой женщины. Несколько человек даже выразили восхищение этим, хотя мнение остальных было однозначно осуждающим. Если бы они только могли почувствовать, что на самом деле творится в ее душе!

Позже семья собралась в их квартире. Родственники Билли, его братья и сестры, ее родные, за исключением Винни, которую она, впрочем, и не ожидала. Та даже не прислала письма с соболезнованиями, но Летти в ее состоянии было все равно.

– Как твои дела, Летиция?

Держа обеими руками стакан шерри, Летти повернулась к отцу. Она увидела старика. Когда-то темные волнистые волосы были сейчас ломкими, блеклыми и совершенно седыми, голубые глаза слезились.

Ада, пухлая, довольная и неряшливая, стояла рядом, вцепившись в его руку. Летти, которой до сих пор не нравилась эта женщина, должна была признать, что, если бы не она, отец, возможно, давным-давно распрощался бы с жизнью.

Артур Банкрофт легонько коснулся руки дочери.

– Мы не слишком часто встречаемся. С трудом добрался сюда и сегодня, но знал, что надо. Если есть что-нибудь, что мы могли бы сделать для тебя – только скажи, Летиция. Надо бы почаще видеться.

– Я знаю, пап. – Чувствуя, как проснулась былая любовь к отцу, Летти слегка улыбнулась, понимая теперь, насколько старость меняет человека. – Со мной все в порядке. Я постараюсь почаще приезжать к вам, просто галерея отнимает так много времени.

– Подумать только – «галерея», – вмешалась Ада, отпивая из своего бокала. – В наше время они назывались магазинами. Ты обязана показать нам свою галерею, дорогая, мне не терпится ее увидеть.

– Попозже, хорошо? – предложила Летти. – К тому же, комната очень маленькая.

Были и другие люди, с которыми она должна поговорить: торговцы антиквариатом, коллекционеры, через нее знавшие Билли. Сейчас они зашли выразить соболезнование. Летти неспешно передвигалась по квартире, выслушивая одни и те же слова, желая только, чтобы все поскорее ушли, и вместе с тем страшась пустоты, которая останется после их ухода.

Она так и не нашла времени, чтобы показать Аде и отцу свою галерею.

Больше всего Летти не хватало малозаметных мелочей – покашливания Билли, своих визитов наверх, чтобы посмотреть, как он там, необходимости держать наготове ингалятор, уже более чем три месяца назад спрятанный в верхний ящик шкафа на кухне.

Ей нужен был собеседник, с которым можно было обо всем говорить, и Летти каждый день с нетерпением ждала половины пятого, когда из школы возвращался Крис. Он теперь проводил все свободное время дома. Вероятно, думала она, когда немного утихнет боль потери, он снова станет общительным и непоседливым.

Дэвид звонил дважды в неделю и никак не мог понять, почему она отказывается видеться с ним. Но Летти не могла толком объяснить. Она хотела встретиться с Дэвидом, но чувствовала, что это будет для нее нелегко. Как могла она рассказать о постоянном ощущении вины – еще более тяжелом после смерти Билли.

Разговаривая с ней вчера, Дэвид был полон нетерпения.

– Это глупо, – говорил он обвиняющим и вместе с тем умоляющим тоном, – я пытался понять твои чувства, но не смог.

– Извини, Дэвид. – Что еще она могла ответить? Она не решалась откровенно признаться, насколько сильно скучает по нему. Любовь к Билли была нежной, полной взаимных жертв, и Летти отчаянно боялась, что воспоминания о ней будут смазаны тем ощущением физического желания, которое пронизывает ее, стоит ей лишь услышать голос Дэвида.

– Конечно, я извиняю, но…

– Кристофер…

– Да, Кристофер, – эхом откликнулся Дэвид. – Как долго ты будешь скрывать моего сына? Я был терпелив, Летиция, но это сводит меня с ума. Что теперь мешает нам быть вместе?

– Не забывай о своей жене, – напомнила Летти тихо.

– Будь она проклята, моя жена. Я хочу тебя, Летиция!

И она, больше не выдержав, согласилась увидеться с ним. Но не дома. Она не могла позволить ему зайти в ее квартиру. Они должны были встретиться на улице и, может быть, сходить в кино.

А сейчас Летти собиралась поговорить об этом с Крисом, и она очень надеялась, что, после трех месяцев ее уединения, он не сочтет, что она неверна памяти Билли.

Летти беспокойно ждала прихода сына, дала ему время поесть и повозиться с радиоприемником, поворачивая различные ручки, пока не появилась музыка.

– Крис, – сказала она наконец. – Ты знаешь что… что твой отец и я… что он звонил сюда несколько раз, и сегодня я согласилась провести с ним вечер и сходить в кино. Я знаю, немного рано после… Я просто подумала, что мне надо объяснить тебе…

Не понимая, как ей удастся подобрать слова, понятные мальчику одиннадцати лет, Летти замолчала. Но Крис заговорил первым:

– Не надо ничего объяснять, мам. Я все понимаю.

Он на мгновение обернулся к приемнику, не заметив ее удивления и облегчения, а потом снова посмотрел на мать.

– Когда я с ним встречусь? – спросил Крис неожиданно серьезно.

Летти быстро попыталась прийти в себя.

– А ты хотел бы?

– Конечно.

– Тогда мы могли бы вместе пойти в кино. Забыв о радио, Крис резко вскочил, темные глаза заблестели от удовольствия.

– Здорово! Ты думаешь, мне можно пойти с вами? А на кого он похож?

– На тебя. – Летти светилась от счастья. – Внешне, конечно. Но он гораздо сдержанней. Ты-то похож на тетю Люси. А у твоего отца есть один маленький недостаток – он очень спокойный и немного скрытный. Я рада, что ты другой… О, Крис…

Она схватила его в объятия, чувствуя, как исчезает память о прожитых пустых годах, а впереди чудится замечательная жизнь.

Дэвид ждал немного дальше, чем обещал, сидя за рулем своей машины. Когда он наконец увидел их, то быстро вышел из автомобиля.

– Это он? – прошептал Крис.

Для этой встречи Крис оделся в свой самый лучший пиджак и короткие серые брюки, теплый шарф обернут вокруг шеи, предохраняя ее от резкого апрельского ветра. Носки аккуратно натянуты, последние десять минут перед выходом из дома он провел, начищая свои ботинки.

Дэвид быстро шел в их сторону, на его лице смешались удивление и радость.

– Дэвид, – начала Летти, когда он остановился прямо перед ними, – это Крис.

Она не смогла больше ничего сказать и замолчала, чувствуя себя очень скованно. Но ей не стоило беспокоиться. Дэвид протянул сыну руку, а тот спокойно пожал ее, как будто делал это уже не в первый раз. И Дэвид притянул сына к себе, одной рукой обнимая его за шею.