- Лично я, так и вообще бы ничего менять не стал, - заявил Кадрон. Если бы ты убил Пирруга от своего имени, то получил бы от каштеляна намного больше и...

- Вот именно. Разве мало я уже пробовал, - ответил Хонделык с горечью. Он отвернулся от зеркала, скрежетнул зубами. - Под своим лицом, во-первых, боюсь, а во-вторых, не выходит. А как под маской - пожалуйста! И отважный, и предприимчивый, и искусный...

- Но ведь несколько раз же выступал, - без особой уверенности подсказал слуга.

- И что с того? Делишки мелкие, славы никакой, да и чуть дуба не врезал. Не-ет... Видать, судьбина моя такая - ксамелеон. Так что, остается лишь согласиться, и баста.

Он широко открыл рот, пошевелил губами, чтобы приоткрыть зубы, затем петля щелкнула - и нижняя челюсть чуть ли не достала груди. Он схватил пальцами за ухо, потянул его вниз, прижал, чуточку свернул. Затем стал мастерить с бровями - поднял их наверх, натянул, отпустил. На лестнице раздались быстрые шаги. Хонделык глянул на отражение дверей, но от зеркала не отошел.

Вошел запыхавшийся Ялмус. Левую руку он прижимал к животу, пряча что-то под полой кафтана. Он запер двери и прижал их задом.

- Вот деньги, - сказал он, протянув четыре кошелька и зыркнув на отражение Хонделыка в зеркале. - По сто двадцать пять в каждом. - Вообще-то он хотел сказать что-то другое, какое-то время непонимающе приглядывался, а потом не выдержал: - Но ведь у тебя, пан, другие глаза были, голубые... А сейчас...

Хонделык безразлично кивнул. Кадрон подошел и забрал кошели, одновременно приглашая гостя к столу. Затем вернулся к сундукаам и вынул оттуда отменно сложенную одежду.

- Тебе нужно переодеться, - сказал рыцарь. Я же возьму твои вещи, оружие у меня свое. Не забудь потом сказать, что вещи выкинул, поскольку воняли немилосердно. Про коня скажешь, что специально нанял небоязливого и специально обученного. - Хонделык переместился так, чтобы видеть в зеркале отражение юноши. - Прости мои рожи, но... - он открыл рот, как бы подставляя его цирюльнику, чтобы тот вырвал зуб. - ...это я примеряюсь к твоей внешности. - Он прижал уши к черепу, а когда отнял руки, Ялмус мог бы поклясться, что те уже имели другую форму и совершенно иначе держались на голове. Хозяин быстро глянул на Кадрона. - Угости нас вином, - приказал он.

Всматривающийся в Хонделыка Ялмус и не заметил, что слуга всыпал в его кубок содержимое тайничка, выдолбленного в кости. Хозяин выпил, отдал чарку Кадрону. Ялмус тоже сделал хороший глоток. Хонделык кашлянул, вернулся к столу.

- Переоденься, - приказал он. Ялмус поднялся, сбросил кафтан и начал расстегивать пуговицы на сорочке.

Утром меня тут уже не будет, а ты во всем должен слушать Кадрона. Понял? Во всем!

- Да...

- Тебе нельзя выходить из этой комнаты. Ни на шаг, ни на мгновение. Хонделык взял из рук слуги кубок и допил остатки вина. Гость сделал то же самое. Кадрон долил обоим мужчинам. - И то, что я весь этаж выкупил, это еще ничего не значит; повторяю: ни на шаг. Бордельеро, извини, иметь будешь, развлечения, еду, питье... - Хонделык поднял кубок в сторону Ялмуса, выпил и поставил кубок на стол. - И вообще, слушайся, пожалуйста, Кадрона. Это мой приятель и сообщник, мое второе я.

Когда юноша остался в одном только белье, Хонделык указал на приготовленную Кадроном одежду, а сам же осмотрел вещи Ялмуса. Парень был на полголовы ниже, посему Хонделык выбрал лишь то, что мог одеть, не опасаясь показаться смешным - кафтан, пояс. Он отложил рапиру, а на все остальное указал пальцем. Кадрон свернул все в кучу и отнес на лавку. Ялмус же спешно надел на себя легкую домашнюю одежку, заранее приготовленную слугой, после этого потер глаза.

- Сейчас у тебя будет приятная компания, но вначале ответишь мне на несколько вопросов...

Через полчаса дорога к пещере франчи, окружающая местносчть, боевой клич рода Ялмуса и их любимые проклятия, умения пользования самострелом, топором, бесардийским шнуром - ничто не было тайной для Хонделыка. Когда же омороченный зельями Ялмус стал засыпать, Хонделык сам перетащил парня в спальню и уложил на кровать. Через мгновение в комнату вскользнула красивая девица, вежливо присела в книксене перед не обращающим на нее внимания Хонделыком и убежала в спальню. Кадрон фыркнул.

- Мне всегда кажется, что ты уж слишком заботишься об удобствах этих...

- Не надо жалеть, Кадрон, - ответил Хонделык, вынимая из сундука оружие и осматривая его при свете свечи. - Если хочешь...

- Нет, спасибо. Предпочитаю обычных девах.

- Мне кажется, что ты говоришь это исключительно из чувства противоречия. - Хонделык потянулся, разминая кости. - Разбудишь меня за час до рассвета.

Он подошел к лавке, смел с нее одежду Ялмуса, уселся, крепко зевнул. Кадрон подал ему громадную медвежью шкуру. Рыцарь улегся, зевнул еще раз и накрылся шкурой.

- Не-ет... уж считай, что меня ничего не удивляет... Когда я, как Хонделык, оттеснил с малым отрядом орду боцванов, меня только по плечу похлопали и все. Когда же под личиной Прахера я расправился с несчастной сотней тех же, Прахер получил титул менаскула и две телеги богатств. И так всегда, то ли когда даму сердца стихами и песнями завоевываю, то ли врага прогоняю, то ли медведя-людоеда убиваю... А помнишь... Я ж почти добил под своей личиной Блеберду, а Луциенис ее добил, так его так хвалили, будто он чудо какое совершил. А вскоре после того наоборот все случилось - взамен Лохная я почти что забил Гамбаса, но тут время мое закончилось, и пришлось завершать работу уже как Хонделык. И что? Меня чуть ли не в смоле и перьях не вымазали, потому как, якобы, я бесчестно поступил... Нет, не дано мне быть героем. Проклятие на мне, или черт его знает чего. Так оно получается, что людской любви мне познать не дадено, как будто бы лишь ради других мне жить предстоит, а не для себя.

- Как же это, ничего? - шепнул Кадрон. - Ведь ты сам знаешь, и я, и те, вместо которых ты на бой идешь...

- Ну да, оно так... Только, это уже не оно...

Кадрон вздохнул, сплюнул на пальцы и погасил все свечи. После чего сунул два полена в огонь, уселся в кресло и приготовился бодрствовать.

- Ялмус объяснил мне, что там нет места для коня, так что останешься в роще.