Еще были газовые гранаты, но они остались в хижине, и, кроме того, у него не было запасной маски, а ни один химик еще не смог синтезировать газ, убивающий шмыгунов и не причиняющий вреда человеку. И, наконец, он не мог использовать любое оружие прямо сейчас, потому что не посмеет выпустить Ли Нейлан из своих рук.

Впереди показалась полянка на которой стояла хижина. Все пространство вокруг кишело шмыгунами, но в саму хижину они попасть не могли, по крайней мере на то время, пока бревна каменного дерева сопротивлялись их крошечным инструментам.

Но Грант различил что группа крохотных дьяволов собралась возле двери, и внезапно он понял их намерения. Они накинули веревочную петлю на ручку и пытались повернуть ее!

Кальторп взвыл и бросился вперед. Когда он был в полусотне футов от домика, дверь распахнулась и толпы шмыгунов хлынули в хижину.

Грант ринулся следом. Внутри был настоящий погром. Маленькие фигурки в капюшонах полосовали одеяла на койке, запасную одежду, мешки, которые Грант надеялся наполнить листьями фервы, тащили кухонную утварь и все, что могли утащить.

Грант зарычал и бросился в самую гущу. Поднялся дикий визг и писк, создания скакали и бегали вокруг него. Злодеи были достаточно разумны, чтобы понять, что человек ничего не может сделать, пока его руки заняты. Они увертывались от его пинков, и, пока Кальторп нападал на группу у печки, толпа других раздирали одеяла.

В отчаянии он бросился к кровати. Взмахнул руками на которых лежала бесчувственная девушка, разгоняя шмыгунов, опустил ее на койку и схватив веник стал расчищать домашнее хозяйство. Широкими взмахами он раскидывал шмыгунов, и боевые визги грабителей перекрылись криками и хныканьем от боли.

Несколько шмыгунов прорвались к двери, волоча награбленное добро. Грант обернулся вовремя, что бы увидеть, как десяток бестий суетятся возле Ли Нейлан, срывая ее одежду, часы с руки и атласные вечерние туфельки с маленьких ног. Взревев проклятия, Грант отбросил их прочь, надеясь, что ни один зараженный кинжал или ядовитый зуб не успел поцарапать ее кожу.

Он начинал выигрывать схватку. Большинство созданий заворачивались в свои черные накидки и бежали за порог со своей добычей. Наконец, взвизгнув последний раз, шмыгуны, нагруженные и с пустыми руками, прорвались и побежали спасаться, оставив дюжину пушистых вялых телец убитых или раненых.

Грант вымел их вслед за убегающими, закрыл дверь перед шизиком, который сунулся в проем, задвинул засов, чтобы шмыгуны не повторили свой трюк и в ужасе уставился на разграбленное жилище.

Консервы укатили или утащили. Оставшиеся вещи были захватаны грязными лапами шмыгунов, а одежда Гранта лохмотьями висела на крючке вешалки. Но крошечные грабители не сумели открыть тумбочку и ящик стола, где оставалась еда.

Шесть месяцев жизни на Ио сделали Кальторпа философом: он выругался в сердцах, обреченно пожал плечами и достал из шкафчика пузырек с ферверином.

Его собственный приступ лихорадки закончился так внезапно и окончательно, как это бывает только с "бланкой", но девушка не принимавшая ферверин, была белой, как бумага и недвижимой. Грант взглянул на пузырек: оставалось восемь таблеток.

- Ну, я всегда могу пожевать листья фервы, - пробормотал он.

Это было менее эффективно, чем сам алкалоид, но помогало, а таблетки сейчас нужнее Ли Нейлан. Грант растворил две штуки в стакане с водой и приподнял голову девушки.

Ли была без сознания, но могла глотать, и он влил раствор между ее бледных губ, затем устроил ее как мог удобнее. От ее платья остались только шелковистые лохмотья, и Грант укрыл ее одеялом, которое было не меньше излохмачено. Затем он продезинфицировал уколы пальм, составил два стула и растянулся на них, чтобы вздремнуть.

Он подпрыгнул от цоканья когтей по крыше, но это был только Оливер, осторожно проверявший не горяч ли дымоход. Через минуту он протиснулся внутрь, потянулся и заметил:

- Я настоящий, и ты настоящая.

- Неужели! - проворчал Грант сонно.

Когда он проснулся, светили Юпитер и Европа, что значит, что он спал около семи часов. Он встал и посмотрел на Ли Нейлан, которая крепко спала; румянец на ее лице был не только от рыжего дневного света. "Бланка" проходила.

Кальторп растворил еще две таблетки в воде, потом потряс девушку за плечо. Мгновенно ее серые глаза открылись, теперь совершенно ясные, и она поглядела на него без удивления.

- Привет, Грант, - промурлыкала она. - Это снова ты. Все же лихорадка не так плоха.

- Может быть, я должен был позволить тебе оставаться в лихорадке, - усмехнулся он. - Ты говорила такие милые вещи. Просыпайся и выпей это, Ли.

Она стала осознавать окружающее.

- Как... Где это? Все, как... настоящее!

- Так и есть. Выпей ферверин.

Она подчинилась, затем откинулась на кровать и пристально поглядела на него:

- Правда? - спросила она. - И ты настоящий?

- Думаю - да.

Нахлынувшие слезы затуманили ее глаза.

- Значит... я уже не там? Не в том жутком месте?

- Ну конечно же. - Он видел признаки, что ее облегчение может перейти в истерику, и поспешил отвлечь ее. - Ты не могла бы рассказать, как оказалась там - да еще в шикарном вечернем платье?

Девушка взяла себя в руки.

- Я собиралась на прием. Вечер... вечеринка в Гераполисе. Но я-то была в Юнополисе, понимаешь.

- Не понимаю. Прежде всего, что ты вообще делаешь на Ио? Каждый раз когда я слышал о тебе, это было связано с нью-йоркским или парижским обществом.

Она улыбнулась.

- Значит, не все было бредом, так? Ты говорил, что у тебя есть одна из моих фотографий... о, вот она! - Ли нахмурилась взглянув на вырезку. - В следующий раз, когда фоторепортер захочет сфотографировать меня, я вспомню что не надо ухмыляться так... так как шизик. Ну а как я очутилась на Ио - прилетела с папой, который ищет возможность выращивать ферву на плантациях, вместо того, чтобы зависеть от торговцев и шизиков. Мы здесь уже три месяца, и я страшно скучала. Я думала, на Ио будет интересно, но нет - до недавнего времени.

- А при чем здесь танцы? Как ты все же оказалась здесь, в тысяче миль от Юнополиса?

- Ну, - медленно протянула она. - В Юнополисе мне все надоело. Ни представлений, ни спорта, ничего кроме редких танцев. Меня это не устраивало. Когда были танцы в Гераполисе, я летала туда. Это четыре-пять часов на скоростном самолете. А на прошлой неделе - или когда там - я собралась лететь, и Харви - папин секретарь - должен был меня отвезти. Но в последнюю минуту он понадобился папе и он запретил мне лететь одной.