— Я готов пойти на такой риск, — ответил дон Мигель. Он извлек шпагу из ножен и коснулся острием груди собеседника. — Дон Архибальдо Руис, в соответствии с полномочиями, данными мне Службой Времени, вы арестованы по обвинению в темпоральной контрабанде! Следуйте за мной для ответа перед судом. Вам пришлось иметь дело с коррумпированными сотрудниками Службы, но сегодня вы можете убедиться, что, по крайней мере, некоторые из нас выполняют свои обязанности как положено. Ведь мы имеем дело со временем и материей, из которой создана Вселенная.

Пространство между кристаллическими колоннами тихо гудело и вибрировало. Люди, ожидающие в Зале Времени возвращения сотрудника, волновались и поминутно вытирали лбы — вблизи колонн и всегда было жарко, оборудование особенно раскалялось, когда до прибытия путника из прошлого оставались секунды. Принц Новой Кастилии, изнемогая от жары, что-то бормотал. Наконец, терпение его лопнуло, и он щелкнул пальцами, подзывая адъютанта.

— Вина! — рявкнул он. — Жара просто ужасная!

— Слушаюсь, ваше высочество, — с готовностью отозвался адъютант. — И для господ Генеральных сотрудников?

Красный Медведь согласно кивнул своей удлиненной индейской головой, а падре Рамон не шелохнулся. После короткой паузы, пока принц решал — так да или нет? — он также неопределенно махнул адъютанту, мол, иди.

— Вы полагаете, падре, что мы поступили правильно? — резко спросил принц.

Падре Рамон, похоже, витал мыслями в неведомых мирах и не очень-то стремился возвращаться в настоящее. Он повернулся к принцу и криво улыбнулся.

— Насколько это было возможно — правильно, — отвечал он. — Мы, по крайней мере, твердо знаем, что золотая маска вернется на свое место; а разумно ли само возвращение — на это остается только надеяться.

— Если вы сомневаетесь в разумности возвращения вещи, — фыркнул Красный Медведь, — то почему создаете нам столько неудобств?

— Мы просто обязаны ставить под сомнение разумность своих поступков, — миролюбиво пояснил падре Рамон. — Взгляните на колонны. Думаю, предстоит великий момент — гудение усиливается.

Дежурные техники и все, кто находился в Зале Времени, застыли на своих местах. Внезапный грохот, словно удар грома, запах раскаленного металла — и в пространстве между колоннами появилась тень, на глазах обретающая материальность. В Зале Времени возник сфероид из железных и серебряных прутьев, которые продолжали светиться, пока из машины, вернувшейся в настоящее, уходила накопленная энергия.

Посреди каркаса съежился человек. Падре Рамон вскочил.

— Живо, живо! — приказал он техникам. — Помогите ему!

Люди бросились к сфероиду, одни — чтобы разобрать сооружение из металлических прутьев, другие — чтобы помочь дону Мигелю добраться до шезлонга. Рабы поспешили за подкрепляющими напитками и тазами с теплой водой.

В Зале не прошло и получаса с момента, когда его оправили в прошлое. Но для него миновало намного больше времени: шляпа его выгорела, кожа продубилась под солнцем и туго обтягивала скулы, глаза воспалились. Генеральные сотрудники теснились около шезлонга.

Дон Мигель сделал пару глотков ликера и жестом успокоил взволнованных сотрудников.

— Дело сделано, — медленно заговорил он и оглянулся, словно хотел убедиться, что действительно вернулся в привычный мир.

В его мозгу роились воспоминания: большой город Текскоко, раскаленный тропическим солнцем; на нем набедренная повязка индейца того времени. Рабы успели смыть индейскую раскраску лишь с одной щеки, и это казалось символом его состояния: он все еще парил между двумя реальностями — прошлым и настоящим.

Генеральные сотрудники облегченно вздохнули, а Красный Медведь строго спросил:

— Сделано? Вы в этом совершенно уверены?

— Абсолютно. Я без труда нашел мастерскую Голодного Волка, когда он работал над маской. Она была готова, и Голодный Волк держал ее в мастерской, ожидая праздника, чтобы вручить ее в дар великому богу Тецкатлипоке. За два дня до праздника я видел маску, но накануне дня принесения даров в мастерскую пришел человек и украл ее.

— Это был Архибальдо? — спросил принц.

— Вероятно… Может быть.

— Вы не уверены? — принц гневно подался вперед, но падре Рамон ухватил его за локоть.

— Наш брат Наварро хорошо сделал свое дело, — сказал он.

— Но он же не выяснил, кто был вором! — выкрикнул принц и сурово насупился.

— Он был обязан во что бы то ни стало избегать, чтобы дон Архибальдо его узнал. Если бы они столкнулись в мастерской Голодного Волка, Руис узнал бы дона Мигеля в доме маркизы. Но этого не произошло. Значит, наш брат поступил правильно.

— Я тоже так рассуждал, — сказал дон Мигель и устало уперся подбородком в ладонь. — И когда я установил, что маска исчезла, то просто заменил ее… Я имею в виду, что заменил ее той, которую привез с собой из нашего времени. Я оставался в прошлом, чтобы проследить, как она, в соответствии с планом, будет принесена в дар на празднике божеству… И теперь я здесь.

— И вы полагаете, падре Рамон, что теперь все в порядке? — проворчал принц.

— Пока можно сказать — да.

— Хорошо. Тогда мне нужно поскорей отправиться в Новую Кастилию. Если бы не маска, я бы покинул Лондрес еще несколько дней назад. Красный Медведь, поручаю вам уладить оставшиеся частности. Прощайте, господа.

Он коротко кивнул коллегам и покинул Зал Времени. Сотрудники проводили взглядами его удаляющуюся спину, развивающийся за плечами длинный плащ и адъютантов в кильватере. После многозначительной паузы Красный Медведь отошел от шезлонга дона Мигеля, чтобы проследить, как ведется Демонтаж хроноаппаратуры. С Мигелем остался только падре Рамон.

— Как вы себя чувствуете, сын мой? — спросил он.

— Постепенно прихожу в себя, — признался дон Мигель, прикладываясь к бокалу с ликером. — Но тело мое изнурено меньше, нежели дух. Вчера я был свидетелем человеческого жертвоприношения Тецкатлипоке, и мне все еще дурно от зрелища.

— Понимаю, — сочувственно сказал иезуит.

Мигель, замерев, уставился в ничто.

— Знаете, падре, иногда я задаюсь вопросом, в чем состоит наша слепота?

— Что вы имеете в виду? — не понял иезуит.

— В тот приснопамятный вечер маркиза объявила, что она просто очарована работой по золоту и украшениям из перьев. И правда, ремесло ацтеков — единственное в своем роде. Но при всем мастерстве, строительном искусстве и общественных правилах эти люди, среди которых я находился, настоящие дикари, дюжинами приносящие человеческие жертвы. Они понимали движения звезд и планет, но никогда не употребляли колеса, хотя знали о его существовании. Колеса употреблялись для игрушек — подвижных зверей, которых ацтеки мастерили для своих ребятишек… Без сомнения, мы стоим выше во многих отношениях. Тем не менее, и мы порой бываем слепы, хотя Борромео показал, как проникать в пространственные измерения, чтобы земля становилась плоской и мы могли путешествовать в прошлое… Да, мы живем в упорядоченном мире, который в общем и целом не знает ужасов войны, но все же должны спросить себя: не используем ли мы некоторые вещи, как ацтеки детские игрушки? Возможно, истинную пользу некоторых вещей обнаружат только наши потомки…

— Да, — подтвердил падре Рамон, наблюдая, как техники разбирают на составные части сфероид из железа и серебра. — Да-а, — задумчиво протянул он.

— А всего ужасней, пожалуй, — продолжал дон Мигель, — наша уверенность, что в нашей власти — заново переписать историю! А достойны ли мы того? До сих пор удавалось ограничивать эту власть над временем маленькой группой людей, на которых можно было положиться. Но раз из тысячи сотрудников удалось подкупить тридцать, то… Тогда в один прекрасный день наша алчность, неосторожность и равнодушие превратят историю в кучу обломков, в ничто в момент Творения мира.

Падре Рамон поежился.

— Мы обладаем свободой воли, сын мой. А это, без сомнения, тяжкое бремя.