- Какие? - удивился отец Николай.

Вопрос повис в воздухе ночного Иерусалима без ответа.

Наконец Давид вымолвил:

- А сейчас - всем отдыхать. Завтра утром едем в Хеврон.

Кероп попрощался и пошел в сторону Армянского квартала, греческие монахи тоже отправились к себе. Давид же спустился вниз, к Стене Плача. Зашел в тоннель, идущий вдоль Стены, прошел до самого его конца - до того места, где висит табличка "Вы находитесь под двором жертвоприношений", и долго, горячо молился. Почему-то считается, что в этом месте Бог слышит молитвы лучше всего.

Рано утром возле Мусорных ворот Давид уже ждал всех на своей машине. Точнее, ждал - это не сильно сказано, монахи привыки вставать рано, и встретились они минута в минуту (очень удачно, а то полиция не разрешает надолго останавливать машину на узком шоссе, ведущем вдоль стен Старого Города).

Видавший виды "рено" проскочил мимо Сионской горы, мимо долины Гейеном и вырулил на Хевронскую дорогу.

- Едем в Хеврон, как я понял? - спросил Кероп.

- Я же еще вчера об этом говорил! - напомнил Давид.

- А что мы там будем делать? Вызывать Илью-пророка в переполненном зале?

- По-моему, Илью-пророка лучше было бы вызывать на горе Кармель, в его пещере, - заметил отец Никанор.

- Он вас там ждет, - несколько съязвил Давид. А потом, чтобы смягчить впечатление от ядовитой шутки, добавил: - Считается, что душа праведника испытывает особую привязанность к месту захоронения тела. Но на горе Кармель находится вовсе не могила, а просто место, где какое-то время жил пророк. Хотя, безусловно, определенной святостью обладает и так называемая "пещера Элиягу" как, впрочем, и любое место, где побывал праведник.

Отец Никанор согласно закивал:

- Так же, как невозможно полное самоудаление Бога из какого-либо места, так и после праведника остается "аромат" его праведности, как запах после того, как духи покинули сосуд.

- В Каббале это называется "решиму", - вставил Кероп, приоткрыв один глаз. Он сидел на переднем сиденье с закрытыми глазами, и все думали, что армянин спит. - Давид, может, ты объяснишь, для чего мы едем в Хеврон? Это нужно хотя бы для того, чтобы морально подготовиться.

- Хорошо, я тебе скажу, - отозвлся Давид после долгого молчания (он выводил машину из пробки). - Мы попробуем вызвать пророка Элиягу, или, как его еще называют, ангела Сандалфона, совершив церемонию возле могилы праотца Якова.

- Это из-за той истории, которую вы вчера рассказывали - что патриарх Яков держит у себя букву "вав" из имени Элиягу - в качестве залога? - робко вставил отец Николай.

- Вот именно. Надо попрбовать, обязательно надо попробовать,

- Давид уже проехал по всей Хевронской дороге, застроенной патриархальными особнячками в стиле британского мандата (правда, кое-где попадались и новостройки, выбивающиеся из привычной иерусалимской архитектуры - надо же где-то жить репатриантам, прибывающим в Святой Город), затем, проехав через тоннель, взял курс на Хеврон. - Вы как хотите, а я не прекращу попыток остановить демона до самого конца.

Монахи согласно закивали головами. Наконец отец Николай, чтобы разрядить обстановку, спросил:

- А почему Илью-пророка зовут ангелом Сандалфоном, то есть "Сандальщиком"?

- В древние времена, - начал объяснять Давид, - туфель не было, а сандалии просто прикручивались ремешками к ноге. Пророк Элиягу своими действиями соединяет между собою духовные миры и мир материальный, оплетая их собою, как ремешок сандаля оплетает ногу.

- Вот так, приблизительно, - и Кероп задрал ногу, демонстрируя всем, что он ходит в сандалиях, подобно большинству иерусалимских монахов.

Ближе к Хеврону все чаще стали попадаться военные и полицейские посты. Наконец, возле самого Хеврона, им пришлось пересечь просто-таки границу - дело спасли только иностранные паспорта участников экспедиции. Давид тоже вместо израильского удостоверения личности показал американский паспорт. Хотя и со скрипом, но машина все-таки была допущена на территорию Хеврона, где, переваливаясь по колдобинам между полуразрушенных арабских кварталов, добралась до пещеры Махпела.

Тут машину пришлось оставить на стоянке, и идти к огромному зданию пешком. Давид вынул из багажника большой сверток и аккуратно положил его себе на плечо.

- Что это? - спросил отец Никанор.

- Не волнуйтесь, не бомба, - успокоил Давид. - И не автомат. Ладно, пошли.

- Хорошо бы было спуститься в сам склеп, - сказал Кероп вполголоса.

- Это невозможно, - ответил Давид. - Люди молятся в надстройке над "Двойной пещерой", а в сам склеп доступа нет. Из "Зала Ицхака" туда ведет люк в вертикальный ход, но он такой узкий, что по нему разве что ребенок пролезет. Кстати, Моше Даян в свое время спускал туда на веревке двенадцатилетнюю девочку, чтобы посмотреть, что находится в склепе. Оказалось, что под зданием для молитв от вертикального лаза отходит горизонтальный ход, который упирается в забитую большими железными гвоздями каменную дверь.

Компания подошла к последней заставе перед входом в пещеру Махпела. Там стояли вперемешку израильские солдаты, пограничники и полицейские. Неподалеку также отиралась группа палестинских полицейских в чудовищном камуфляже и попугайских расцветок беретах.

- Что у вас в свертке? - строго спросил капитан израильской полиции.

- Это свиток Торы, - Давид аккуратно положил сверток на край полицейской будки, отвернул край белой ткани...

- Действительно, свиток, - хмыкнул капитан.

- Это для синагоги наверху, - пояснил Давид. - Пожертвование от иерусалимской иешивы Бейт-Эль.

- Ладно, проходите... А почему с вами монахи?

- Просили подвезти на экскурсию. Иврита они не знают, - Кероп при этих словах сделал преувеличенно невинное выражение лица: "моя твоя не понимай". - А хотят посмотреть могилы праотцев.

- Ну, давай... Ты их обратно заберешь?

- Обязательно, - заверил Давид.

Поднимаясь по лестнице в зал для молитвы, отец Никанор спросил у Давида:

- А как мы собираемся проводить церемонию вызова пророка? Тут же полно людей!

- Не волнуйся, - ответил Давид, обозначив на лице еле заметную улыбку.

Они вошли в залы: налево - зал "отрубленной головы Эсава", ей поклоняются только арабы, направо - зал с надгробиями Авраама и Якова, в конце коридора маленькое местечко, именуемое "точка Адама" (считается, что прямо под этим этим место внизу лежит Адам), а за ним уже - большой и просторный зал, где захоронены Ицхак и Ривка. Все помещения были заполнены молящимися. Давида, однако, это ничуть не расстроило: