— И вы выбрали немецкий, — подытожила Марта.

— Я спросил ее, на каком языке она будет говорить чаще всего. На каком языке она будет думать, жить, — Станислав просиял. — Выбор был прост.

— Почему вы не поехали вместе с ней?

Вот оно, Майер чувствовал. Нюанс, главное «но». И чувства не подвели.

— Думаете, нас там кто-то ждал? Аня подписала документы, в которых четко говорилось о родных. Она могла взять с собой лишь того, кто прошел через метлу и подходил Планку.

Себастьян посмотрел на Марту и встретил ее холодный взгляд. Пронизывающий взор женщины словно говорил: «Ну вот. Видишь? Вот он, твой сканер. Во всей своей красе. Чувствуешь привкус манцинеллы?»

Остаток пути Бастиан провел в призрачном подобии транса. Он не слушал разговор Марты и Станислава, не вникал в суть их диалога, но слышал голоса. Такие далекие и чужие. Он чувствовал себя потерянным. Заблудшим.

Когда они въехали в Коломну, уже стемнело. Снегопад практически прекратился, или просто еще не дошел до этих мест — погода стояла мягкая и спокойная. Русский помог им найти отель, рассказал, где в этом городке можно поесть, куда можно сходить. Хоть мест особо и не было, Себастьян не переживал о бедности мелкого городка — туристами они не являлись.

Расположившись в тесном, темноватом номере захолустной гостиницы, он не мог найти себе места. Присутствие Марты давило и угнетало.

— Мы не можем ничего изменить, наверное, — сказала она перед сном. — К лучшему ли это, или к худшему, покажет лишь время.

Себастьян не ответил.

— Но, пожалуйста, Бастиан, прошу тебя: помни. Помни о манцинелловом дереве…

Он бы хотел все забыть. Андрас постоянно мечтал об этом, но память не знала пощады. Воспоминания всегда были рядом, ждали его в отражениях уличных витрин, ловили резкими бликами солнца и городских огней, что так сильно походили на всполохи давнего пламени, утробными звуками толпы повергали в ужас и трепет.

Привычно скрипнула дверь родного паба. Недалеко от дома, недалеко от Центра, аккурат между ними. Идеальное место, перевалочный пункт. Энди и не заметил, как добрался сюда — перед его глазами, застилая все, навязчиво висел образ Майера: во внешности каждого случайного прохожего Андрас снова и снова видел искаженное горем лицо Себастьяна. И эти слова, полные боли: «Ведь ты мое совершенство», — звучали в ушах, жужжали где-то внутри черепа назойливой мухой.

К черту все. Энди хотел выпить. И где, как не в «Строумме», он мог получить желаемое…

Андрас решительно шагнул в темный зал, сделал глубокий вдох, ощутив знакомые ароматы табачного дыма вперемешку с духом разносортного алкоголя, и непроизвольно облизнулся.

— Привет, — Мегги лениво протирала один из множества блестящих бокалов. Эта женщина неизменно стояла на своем посту. — Рановато сегодня. Сразу после Майера?

— Привет, — Андрас прошелся вдоль длинной стойки и опустился на один из барных стульев. — Давай называть его просто «Центр», а?

Меган невозмутимо повела бровью и протянула: «Ладно». Удивительная женщина. Если бы Энди спросили, кому он может доверить свою жизнь, ответ был бы однозначным — барменше из темного «Строумма». Она никогда не задавала лишних вопросов, терпеливо выслушивала весь тот бред, что несли пьяные посетители паба, и виртуозно подавляла любой назревающий в баре конфликт. Андрас своими глазами видел, как Мегги одним ударом вырубила мужика в два раза больше ее, снесла его, как хлипкое дерево напором лавины. Удивительная женщина.

Но сегодня Энди хотелось поговорить, и простого «ладно» ему не хватило.

— Налей мне виски.

Взмах рукой — перед ним появилась стопка, еще один — бутылка с янтарной жидкостью, третий — слух наполнился прекрасным булькающим звуком. Энди проглотил жгучий напиток настолько резко, словно от этого зависела его жизнь. Возможно, так оно и было.

— Слишком много в моей жизни проклятого Майера. Отвлечься надо. Чего интересного было?

Мегги равнодушно пожала плечами.

— Все, как всегда.

— Как думаешь, когда-нибудь все наладится? — он хотел ее разговорить. Несчетное количество раз она выслушивала его болтовню, но сама говорила мало. Всегда. Андрас намеревался это исправить. — Тебе бы хотелось, чтобы все стало по-старому?

Лицо Меган оставалось непроницаемым.

— Еще виски?

— Валяй, — женщина ловко наполнила стопку. Была в этом какая-то магия. Тайное очарование. — Ответь на вопрос, Мегги. Тебе бы хотелось все вернуть?

— И да, и нет.

— Это все? Как щипцами из тебя…

— А ты чего ждал? — Меган облокотилась на стойку и пристально посмотрела Энди в глаза. — Ты мне нравишься, парень, но большего не жди.

— Ох, ты вся такая суровая. Прям дрожь по коже, — Андрас уловил некое подобие улыбки. Лучше, чем ничего.

— Тебе еще налить?

— Только если выпьешь со мной.

— Только если ты платишь.

— Лей.

Рядом с первой стопкой появилась вторая. Прекрасное зрелище. Энди любил алкоголь, любил наблюдать, как с увеличением градуса в крови меняется мир, как преображается серая действительность, оставляя реальность где-то за гранью возможностей восприятия. Но вместе с тем, Андрас ненавидел спиртное. Ненавидел и боялся побочных действий, которые, как правило, оборачивались ужасной пыткой. Каждая капля выпитого все больше и больше приоткрывала крышку секретного ящика памяти, а когда набиралась критическая масса…

— Не грусти, парень, — Меган проглотила напиток. — Расскажешь, что стряслось?

— И да, и нет. Ты сказала: «и да, и нет». Что это значит?

Женщина долго изучала его, слегка склонив голову. Ее лицо не выражало эмоций, и на какой-то ужасающий миг Энди проникся уверенностью, что перед ним манекен. В конце концов, она произнесла:

— Нет — потому что было хреново. Мой скан ниже среднего. Таким, как я, только улицы мести и виски наливать.

— Но ты ведь этим сейчас и занимаешься.

— Дело не в работе, парень, дело в отношении. На меня смотрели, как на мусор. Каждый день я просыпалась с чувством, что вот сегодня-то меня точно выкинут на улицу, пнут под зад да в спину плюнут.

— А где ты работала?

Мегги налила еще, они выпили, она продолжила:

— Это не важно. В офисе.

— Ты? В офисе? — Энди сдержанно хохотнул. — С трудом могу представить.

— И не представляй. Смешного в этом ровно ничего, — Андрас почувствовал себя неловко. — Я прекрасно справлялась со своей работой, но всем было срать. В меня тыкали пальцем, шептались за спиной… Твари, — выплюнула она.

— Ты… — в горле пересохло. Возникший вопрос был важным. — Кхм. Ты состояла в Родстве?

— Нет. Я не хотела крови. Ненавидела эти надменные рожи, но… Не настолько.

«Ди! Ди, ты меня слышишь?!» — воспоминание зазвенело знакомым голосом. — «Мне так страшно, Ди. Мне очень, очень страшно».

Где-то плакала девушка. Невероятно далеко, на другом континенте, но он слышал ее плач.

— Ты в порядке, парень?

— А? — Энди отрешенно посмотрел на Мегги. — Да. Да, типа того. Налей еще, — он крепко зажмурился, когда жгучий алкоголь добрался до желудка.

«Это было лучшее рождество в моей жизни, Ди! Но как быстро время пролетело!» Андрас открыл глаза и увидел перед собой всю ту же женщину, что виртуозно обращалась с бутылкой.

— Ладно, — с трудом выдохнул он. — Про «нет» мы выяснили. А что на счет «да»?

— У меня была семья. Мать. Мы часто ссорились, но я ее любила…

Мегги говорила долго. На удивление долго. Энди и подумать не мог, что эта сдержанная и внешне суровая женщина хранит так много теплых воспоминаний. Меган скорее походила на солдата, который всю жизнь провел в полевых условиях. Порой перестаешь видеть человека за тем, кого видишь постоянно, и начинаешь воспринимать его отстранено. Как предмет декора.

— У матери был скверный характер, — подытожила Меган. — Мало кто вообще мог ее терпеть, такой она была. Но я ее любила.

— Что с ней стало?