— Детская?!

— Ну да, детская, — она ехидно вскинула бровь. — Знаешь, это как взрослая, только наоборот.

Андрас замер, переваривая услышанное. От недавнего похмелья и головной боли не осталось и следа, мозг работал, как механизм, но какая-то странная мысль не могла оформиться. Девушка смеялась над ним. Но почему?

Тэйе взорвалась хохотом.

— Какого, мать его, ты ржешь? — не выдержав, прошипел Энди.

— Слушай, прости, но… — давясь смехом, произнесла она.

В этот момент в ней не было той притягательно статности, что венчала образ несколько минут назад. Теперь Тэйе выглядела молодой девочкой, пьющей радости жизни большими глотками и мощными вдохами, она смеялась, а ее лицо украшал пунцовый румянец. И Энди, созерцая такую резкую, но красочную перемену, уже не мог испытывать раздражения или злости. Напротив, его губы непроизвольно расплылись в нелепой улыбке.

— Прости, — просмеявшись, выдохнула она. — Я не со зла, но уж очень смешно получилось.

— Нашла клоуна, — по театральному оскорблено парировал Энди.

— Считай, что это моя месть за вчерашнее. Ругал ты меня знатно, кстати.

— Я подумал, что ты… Принял тебя за другую.

— Ага, я поняла. Я так похожа на Матерь Родства?

— Нет. Вообще ничего общего, но…

— Ты вроде куда-то торопился?

— Черт! — вскинулся Андрас. — У меня телефон не звонил?

Тэйе неоднозначно пожала плечами в ответ, как бы говоря: «А мне какое дело? Может и звонил». Но пропущенных вызовов на смартфоне не было. Как не было непрочитанных сообщений, новых писем в почтовом ящике и, конечно же, голосовых перекличек. Никто не искал мудрого Ланге.

— Наверное, он мой телефон не знает, — попытался убедить себя Энди.

Слабая догадка. Он сам в нее не верил.

— Ты чего, красавчик? Завис? — Тэйе щелкнула пальцами прямо у него перед носом.

— Думаю я, — отмахнулся Андрас.

— Сложное дело, понимаю. Ты есть хочешь?

— Мхм, — утвердительно промычал Энди. — Мне вообще-то надо бежать, но раз уж никто не хватился… Только сделаю один звонок.

Тэйе утвердительно кивнула и удалилась на кухню. Энди набрал номер Саммерса, и Алан тут же взял трубку. Андрас ожидал услышать настоящую тираду, но док не проявил никаких человеческих эмоций. Ни удивления, ни злости за прогул, ни радости. Саммерс молчаливо выслушал объяснения протеже, коротко и лаконично справился о текущем состоянии и, посоветовав прийти в Центр уже завтра, а не сегодня, резко повесил трубку.

— И что это было?

— Чего? — громко спросила Тэйе из кухни.

— Не, это я так. Мысли вслух.

— А-а-а. Есть иди.

После ее слов пришел запах. Он словно топтался на входе в комнату, ждал разрешения и, как только Тэйе дала добро, невидимым туманом заполонил все помещение. Пахло великолепно, настолько, что Энди тут же ринулся навстречу этому чудесному аромату свежей, горячей еды. Миновав узкий, квадратный коридор, Андрас попал на кухню. Вся квартира женщины была обставлена скромно, казалось даже, что здесь и вовсе никто не живет. Одно лишь дерево в спальной комнате говорило о том, что в доме есть человек.

— У меня не очень много вещей, — словно прочитав его мысли, сказала девушка. — Так проще. Собрался и уехал, если надо.

Энди замер на входе.

— Чего? — Тэйе импульсивно осмотрела свои руки и потрепанный кухонный фартук. — Я запачкалась?

— Ты готовишь? — восторженно спросил он. — Это прям домашняя еда?

— А-а-а, ты об этом, — женщина приветливо улыбнулась. — Да, люблю готовку. Так вкуснее.

— Странная ты. Давно не встречал тех, кто готовит сам, — Энди уселся за стол и схватил вилку. — Что это у нас?

— Омлет с беконом и зеленью. Плюс немного грибов для вкуса. Просто и быстро. Попробуй, тебе понравится.

Завтрак был оформлен превосходно, эстетически красиво и невероятно аппетитно.

— В чем подвох? — резко спросил Андрас. — Ты тащишь незнакомца домой, делишься «Дранкой», готовишь домашнюю еду, как заботливая жена. Уж прости, если обижу, но ты не похожа на гостеприимную хозяйку, да и дом твой… — он обвел взглядом унылые серые стены. — Э-э-э… Своеобразный.

— Своеобразный, — фыркнула Тэйе. — Своеобразный? Серьезно? Это лучшая из твоих характеристик?

— Наиболее щадящая.

Девушка не стала язвить или лукавить. Она просто и открыто рассказала Энди, как наблюдала за его походами в «Строумм», а точнее — за его возвращениями оттуда. Окна скромненькой квартиры выходили прямиком на Кристаллгэл, на ту улицу, по которой Андрас Ланге частенько плелся домой, терзаемый мрачными воспоминаниями, накачанный спиртным, как винная бочка, шатающийся и выплевывающий грозные оскорбления в собственный адрес. Прошлой ночью он замер у окна припаркованного автомобиля, и Тэйе видела это, она смотрела, как сломленный молодой человек угрюмо пялится в отражение и что-то бормочет.

— Мне это знакомо. К сожалению.

Девушка говорила максимально тепло, но Энди не мог скрыть смущения. Ему было стыдно и тошно, так противно, что пьяная неприязнь подкатила к горлу и встала где-то там, на уровне кадыка, густым комом, который не сплюнуть, не проглотить. А хуже всего стало от того, что Андрас узнал знакомые нотки: голос Тэйе, нежный женский голос звучал так волшебно и так чарующе, так прекрасно… И так похоже на тот тембр, что когда-то давно частыми перекличками раздавался из динамиков смартфона Энди-студента.

— Ты чего? — она отложила вилку, так и не притронувшись к еде. — Ты прям побледнел весь. Тебе стыдно, я понимаю, но не переживай, все нормально…

Она по-дружески ткнула его в плечо, но Энди лишь отрешенно мотнул головой. Кем он стал? Кто он теперь? Ради этого он выжил? Чтобы спиваться и встречать воняющее кровью и копотью прошлое с распростертыми объятиями? Насколько жалок он в этом сером настоящем? Уж лучше бы он сидел сейчас на обеде с каким-нибудь жирным коллегой и обсуждал, как же бесит проклятый кот его противной подружки. Смысла было бы больше.

— Эй, красавчик! — она сильно толкнула его, приводя в чувства. — Ты кончай это, слышишь? Прости, если чем задела, я не со зла.

— Да ладно, — Энди небрежно отмахнулся. — Я так, задумался.

— Не раскисай. И ешь уже, еда давно остыла.

Завтрак казался пресным. Андрас вяло поглощал пищу, но никак не мог уловить ее вкус, он чувствовал легкие нотки подкопченного бекона, ощущал выделяющуюся текстуру грибов, но наслаждение от еды так и не пришло. Тишина, разрываемая редкими перестуками столовых приборов, разлилась по комнате.

— Я, пожалуй, пойду, — Энди закончил трапезу и отложил вилку. — Спасибо за омлет. Очень вкусно.

Тэйе сжалась, уставившись в тарелку, и, не поднимая глаз, сказала:

— Я слишком много болтаю. Слишком честная и острая на язык. Прости, если я тебя обидела.

Андрас сказал, что она не причем, и это было правдой. По крайней мере, отчасти. Он вышел в тесный коридор, надел ботинки, которые незнакомка, как Энди мог представить, заботливо сняла с него прошлой ночью, и смущенно уставился на девушку, что застыла в дверях кухни. Тэйе Серрма.

— У тебя странное имя.

— Только в этих местах. Французское, — пояснила она.

Энди потянулся к дверной ручке.

— Ты первый человек, с которым я заговорила за долгое время, — выпалила девушка.

— Хреново ты выбираешь собеседников.

Примерно час назад, когда Энди только проснулся, Тэйе походила на гордую и неприступную аристократку. Спустя несколько минут, она хохотала и язвительно подкалывала его, как задорная пацанка, а теперь, после резкой смены настроения Андраса, изменился и образ девушки. Она выглядела слабой и уязвимой, невероятно одинокой и печальной.

— Не уходи, — взмолилась Тэйе, и эта ее мольба была откровением, была чем-то таким, что человек копит внутри себя столько, сколько может, раздувается, как шар с водой, но, в конце концов, не выдерживает и срывается. Ломается. — Или уходи, но возвращайся. Прошу тебя.

— Пока.

Девушка сказала еще что-то. Что-то смутно знакомое, но далекое и совершенно чужое. Андрас решительно хлопнул дверью, и, миновав пару лестничных пролетов, выбежал на улицу. Холодный воздух обжигал легкие, вызывал сухой кашель, но Энди не сбавлял темп. Он пролетел мимо комплекса Центра, свернул на восток, бодро прошагал полквартала, на автомате следуя по привычному маршруту и вовсе не замечая, как шарахаются от него люди, как странно смотрят случайные прохожие, бросая аккуратные, встревоженные взгляды. Андрас бежал домой и думал только об одном, одно лишь слово вновь и вновь сияло в мыслях яркими буквами.