- Что я чувствую? Опустошенность. И одиночество. Я хочу быть с ней, но совсем не в том смысле, в каком мужчина может желать женщину. Это чертово зелье убило что-то в моей душе.

- Типичная реакция, - отрывисто констатировал он. - Типичная реакция на передержанный эйфорин. Но со временем это пройдет.

- Очень хотечется на это надеяться. Но больше всего меня убивает то, что во всем произошедшем присутствует большая доля случайности и роковых совпадений. Если бы эйфорин не был просроченным; если бы мы вообще не стали бы связываться с ним; если бы реакция на него была такой, какой ей и полагалось, а противоядие пойдействовало бы должным образом...

- Иными словами, если бы повернуть время вспять, - с усмешкой добавил он.

- Если бы я только мог повернуть его вспять, - согласился я.

Тут он шумно потянул носом и пробормотал:

- Кажется, что-то горит. Лиз вроде бы собиралась сделать горячие бутерброды. Так что ужин скоро будет готов. Наверное, она принесет его сюда. - Здесь он повысил голос и громко сказал: - Теперь что касается Венцеля, спутника Каринтии...

Его пальцы умело манипулировали переключателями на панели управления шпионского луча. Вид Новой Праги в прозрачной сфере монитора начал удалаться, проваливаясь куда-то вниз и вскоре превращаясь в крохотное сверкающее пятнышко - одно из многих, мерцающих на ночной стороне планеты. Угол зрения резко изменился, и навстречу нам поплыл сияющий полумесяц, внезапно превратившийся в огромный шар, на поверхности которого сияла тоненькая полоска ослепительного света. И этот светлый штрих с пугающей быстротой превратился в необъятную, сверкающую равнину, на просторах которой возвышались города, издали похожие на корабли, бороздящие просторы безбрежного океана.

- Между прочим, - сказала Лиз, с грохотом опуская поднос с тарелками на скамейку, - я бы предпочла наблюдать за блондинками в душе, чем глядеть на это безобразие.

- Не хочешь - не смотри, - спокойно заметил Стив.

Мы ненадолго зависли над одним из городов, накрытых огромным куполом, над которым возвышались странного вида минареты и башенки. Перелетели через безжизненное море пыли по направлению к терминатору - границе между освещенной и неосвещенной части спутника - где виднелся еще один, гораздо меньших размеров купол. И тут на пути у нас возникла непроницаемая стена из сверкающего металла - дальше пути не было.

- Еще один блокиратор, - с умным видом изрек я.

- Еще один блокиратор, - согласился Стив.

- И что за криминальный авторитет обитает на Венцеле? - спросил я.

- На Венцеле нет ни одного преступника, - отозвалась Лиз, разумеется, кроме тех, что отбывают наказание в лунной тюрьме.

- В тебе говорит предубеждение, - заметил ей на это Стив. - Однако хозяин этих владений не имеет ничего общего с преступным миром. Все это принадлежит одному богатому, очень богатому человеку. Его зовут Фергюс.

- Фергюс? Помнится, у нас в "Трансгалактической Компании" в свое время тоже работал один Фергюс - он был главным механиком по обслуживанию межзвездных двигателей. Затем ему удалось сделать несколько чрезвычайно выгодных вложений капитала. Он сколотил хорошее состояние и удалился от дел.

- Так это он и есть, - сказал Стив.

Глава 7

Когда мы уже покидали гостеприимную квартиру, Стив выдал мне с полдюжины своих бесценых книг.

- Вернешь их завтра вечером, - сказал он. - Вот тогда и поговорим.

Я взвесил в руке тяжелый сверток и спросил:

- А как ты узнал, что я владею техников быстрого чтения?

Он усмехнулся.

- Элементарно, Ватсон. Люди, которым приходится много заниматься перед сдачей экзаменов поневоле становятся быстрыми чтецами. А астронавтам постоянно приходится проходить через переэкзаменовки, так что...

- Сдаюсь, твоя взяла, - сказал я.

- Хорошо. Тогда до завтра. До свидания, Лиз. Спасибо, что нашли время зайти.

- Тебе спасибо, что пригласил, - ответила она. - Знаешь, Стив, ты тоже захаживай ко мне в общежитие. Я накормлю тебя настоящим обедом. Там, на собственной кухне стряпня у меня получается намного лучше.

- Бесспорно, - вежливо согласился он.

По дороге к станции метро Лиз сказала:

- Тебе повезло. Ты ему понравился, и возможно он даже возьмет тебя к себе на работу. Но лично мне кажется, что для твоего же блага тебе было бы куда лучше отправиться на Окраины.

- Это еще почему?

- А потому что я слишком хорошо знаю Стива. И пока я возилась на кухне с ужином, у нас с ним состоялся довольно длинный разговор. Он признался, что будь ты даже самой распоследней сволочью, он бы все равно взял тебя, уже только потому, что ты астронавт.

- Приятно узнать, что моя квалификация может пригодиться еще где-то, а не только на Окраинах, - заметил я.

- Но я все-таки считаю, что ты не должен соглашаться на предложение Стива.

- Почему же нет? Мне показалось, что вы с ним были друзьями.

- Были и остаемся. Но даже несмотря на всю его частную практику он был и остается полицейским. А полицейские глядят на мир по-другому, иначе, чем все прочие люди, подобно тому, как и мы мыслим не так, как те, кто всю жизнь просидел на своей планете, ни разу так и не высунув носа в космос. Он полицейский, а это значит, что он может быть безрассуден, когда того от него потребует обстановка и даже безо всякой необходимости. И он не станет думать о том, на сколько больных мозолей ему придется наступить, прежде чем дело будет доведено до успешного завершения.

- Большинство полицейских, - заметил я, - избегают топтаться по чужим мозолям, в особенности, если их обладателям можно запросто двинуть в морду.

- К Стиву это не относится, - сказала она. - Кстати, это одна из причин, по которой он уволился из органов.

Разговаривая о том о сем, мы заняли места в капсуле, помчавшейся по пневматическуму туннелю в сторону космопорта. Затем мы миновали ярко освещенную взлетно-посадочную площадку, обойдя стороной участок, где шли оживленные работы по разгрузке большого грузового корабля с рудой, и направились к общежитию. Интересно, подумал я, а получили все-таки эти ребята свою почту или нет. Хотя большинство персонала, за исключением дежурного офицера и механика наверняка уже разъехались по домам, и вряд ли они станут беспокоиться из-за каких-то нескольких писем. Вот ведь счастливые, с завистью думал я, у них есть дома, куда можно поехать на ночь, и корабль, на котором можно жить, если больше отправиться решительно некуда.

- Ты, небось, будешь читать сегодня всю ночь напролет, - ворвался в мои раздумья голос Лиз.

- Да. Начну прямо сейчас.

- Ладно. Занимайся своими делами, а я тем временем сварю кофе и принесу тебе.

Я лежал на своей койке, пробегая глазами начало самой первой книги, взятой мной из стопки, когда она появилась на пороге моей комнаты. В руках у нее был поднос, на котором стоял ваккумный кофейник, чашка и лежала пачка сигарет.

- Спасибо, Лиз, - поблагодарил я.

- Я рада услужить тебе, Джонни, - сказала она. - И мне хотелось бы порадовать тебя еще больше.

Я взглянул на нее. Она была задрапирована в легкую, полупрозрачную тунику, под которой явно больше ничего не было. Ко мне пришло внеазпное осознание, что у нее очень красивая фигура. На лице ее уже появились ранние морщины, но порой даже морщины могут украсить лицо, являясь признаком житейского опыта. Это был как раз тот случай. Я задумался о том, с чего это я с самого начала записал ее в старухи, решив, что ее отношение ко мне может быть исключительно материнским. А хотя бы и так, но ведь большинство мужчин нуждаются в матери ничуть не меньше, чем в любовнице.

Она поставила кофе и посуду на ночной столик и присела на краешек моей кровати. Я чувствовал близость и жар ее тела... и это совершенно не трогало меня. Хотя, вообще-то... я обнял ее за талию, и она не стала сопротивляться. Тогда я поцеловал ее.

- Лиз, ради Бога, прости меня. Но я не могу.