Они проехали весь Геслеровский и свернули на Кировский проспект. Здесь, на гладком асфальте, можно было не держаться за борт, и Мишка с ожесточением принялся растирать закоченевшие руки.

Проехали один мост, затем второй. Асфальт кончился, и снова все загрохотало, запрыгало в машине. Мишка запомнил дорогу до Новой Деревни, а дальше спутался и не понимал, где они едут.

По небу шарили белые столбы прожекторов. Далеко замелькали разрывы зениток. Завыли сирены, и им в ответ загудели заводы. Стало светлее. Мишке казалось, что следом за ними мчится еще какая-то машина, и на повороте он ясно разглядел ее контуры. Они сворачивали несколько раз в правую сторону и, должно быть, находились где-то на Выборгской стороне. Упругий ветер давил со всех сторон, стягивал губы, забирался в рукава, за воротник, и некуда было от него укрыться. Передвинув ящики, Мишка подобрался к окну кабинки и заглянул в него. Как раз в это время замелькали вспышки взрывов на горизонте, и на фоне их четко выделился силуэт второго человека, сидевшего рядом с шофером. Однорукий! Мишка даже не удивился, так он был уверен, что сегодня обязательно встретит шпиона. Он сразу узнал его по характерному подбородку. Повернув голову к шоферу, инвалид что-то говорил. Мишка прижался ухом к холодному, как лед, железу кабинки, но ни одного слова разобрать не мог.

Дорога пошла в гору. Выехали снова на асфальтированное шоссе, и машина помчалась еще быстрее. По сторонам мелькали силуэты деревянных домов и голые деревья. Значит, они выехали на окраину города. Неожиданно машина затормозила, остановилась, и мотор заглох. Открылась дверца, и из кабины вышел однорукий. Мишка комочком съежился в углу кузова и замер, задерживая дыхание. Послышались гудки, и мимо прошумела обогнавшая машина.

- Где они? - услышал Мишка голос шпиона. Шофер завозился в кабине, и, видимо, тоже вышел из машины.

- Вон за теми домами расположились, до парка. Видите? Это все воинские части. Темные пятна-то… Неужели не видите? - сказал он вполголоса.

- Вижу.

Некоторое время оба стояли молча, вглядываясь в темноту.

- А по ту сторону, у самой дороги…

Слышно было, как они, шаркая по асфальту, обошли грузовик и остановились.

В это время в треск зенитной стрельбы врезались густые раскаты взрывов.

- Бомбят, - пробасил шофер.

Снова наступило молчание. Высоко в небе гудели улетающие самолеты, и по звуку их моторов Мишка угадал немцев. Гудение немецких бомбардировщиков доносилось волнами и этим резко отличалось от наших. Зенитки били безостановочно, и желтые вспышки мигали на разной высоте.

- Отбомбились…

- Да…

- Тс-с… Кто-то идет.

Мишка высунул голову над бортом кузова и увидел Приближавшегося человека.

- Эй, друзья! Не найдется ли закурить? - спросил мужчина простуженным голосом.

- Найдется, - ответил однорукий. - Закуривай.

- Вот спасибо-то! Даже папиросочка… Чиркнула спичка, и Мишка успел разглядеть красноармейца с простодушным курносым лицом.

- Целый день не курил… Хорошо!

- Возьми несколько штук, - сказал однорукий.

- Вот спасибо-то, браток. Ну, теперь я живу. В походе, знаешь, табак - первое дело.

Яркие вспышки, словно зарницы, осветили горизонт. Все трое обернулись.

- Смотри, что делает, дьявол… Каждую ночь бомбит. Город разрушает, - сказал красноармеец.

- Да. Это где-то на Петроградской стороне бросил, - вздохнул однорукий. - Наверно, к штурму готовится.

- Ну, насчет штурма, пожалуй, кишка тонка. Не выйдет у него со штурмом, - уверенно возразил красноармеец.

- Думаешь?

- Будь покоен. Не пустим немца в город.

- Драться-то некому.

- Почему некому? В Ленинграде народу много. Миллионы. Такая сила народу!

- Техника-то у него очень сильная, - сокрушенно сказал однорукий. - Пулковские высоты, говорят, захватил.

- Насчет Пулковских высот не знаю… не слыхал.

- Вы тоже на фронт идете?

- Конечно. Дойдет и до нас черед, а когда - неизвестно. Стоим вот, ждем. Мы, значит, в резерве считаемся, - ответил красноармеец.

- Вот как! У нас резервы есть? Ну, тогда еще ничего…

- А то как же! У нас и танки есть и артиллерия, все, как полагается. Будь уверен. Вон сколько войска стоит!

- И давно вы тут стоите?

- Вторые сутки. Формировались-то мы за Парголовом. Там и обучение проходили, а сейчас сюда подвели. Поближе.

- И долго вы тут простоите?

- А кто его знает! Наверно, постоим с неделю.

- Разведчики немецкие не видят? Как бы вас не разбомбили раньше времени,

- Мы замаскировались. Видишь вон. Ни одного огонька, ничего не заметно.

- А днем?

- И днем спрятаны подходяще.

- По карте могут бомбить, - насмешливо сказал однорукий.

Слушая разговор, Мишка дрожал от обиды и возмущения. Он прямо задыхался от злобы на этого болтуна.

- Как вас одели? Не мерзнете? Теплое дали? - спросил шофер.

- Одели-то? - переспросил красноармеец. - Это военная тайна, браток. Не велено говорить. Насчет снабжения и все такое строго запретили. Чтоб, значит, языком не трепать понапрасну.

- Это верно, - согласился все с той же иронической ноткой в голосе однорукий. - Ты держи язык за зубами, Ну как, охладился мотор? - спросил он шофера.

Тот с недоумением повернул к нему голову, но сразу сообразил, что это сказано нарочно, и, еле удерживая смех, потрогал рукой железное крыло и серьезно сказал:

- Охладился… Теперь можно ехать.

- Ну, счастливо, браток, - крикнул однорукий, залезая в кабинку.

- Добрый путь. Спасибо вам.

Машина тронулась. Одинокая фигура красноармейца еще долго маячила на фоне начавшегося где-то пожара.

Снова ветер начал забираться под одежду. Стало невыносимо холодно, гораздо хуже, чем в начале езды.

Скоро машина свернула в сторону и пошла тише. В одном месте она остановилась. Из кабинки вылез однорукий.

- Постарайся не опоздать, - сказал он и захлопнул дверцу.

- Не опоздаю, - ответил шофер.

Машина пошла дальше. Только когда они проехали сотню метров, Мишка сообразил, что ему нужно было бы тоже вылезть и следить за шпионом, но теперь уже было поздно.

Они ехали по переулкам, и, видимо, дорога была хорошо известна водителю. Поворачивал он круто и смело, иногда, на короткое время, зажигая фару. Наконец он повернул в последний раз, остановился и дал два гудка. Мишка высунул голову и разглядел деревянные ворота. За воротами раздался собачий лай, загремела железная скоба, и ворота открылись. И снова Мишка не успел сообразить, что, не теряя ни минуты, ему нужно выскочить из машины. Но они уже въехали во двор, и ворота за ними сразу закрылись.

Мотор заглох.

- Что так долго, Сеня? - послышался женский голос.

- Дела задержали, - ответил шофер. - Привез тебе керосину.

Мишка замер. Сейчас они начнут выгружать керосин и обнаружат его.

- Ладно. Потом снимем. Устал, наверно, и есть хочешь, - остановила его женщина.

- Устал малость. Тише ты, Грумик! - прикрикнул он на собаку, которая повизгивала от радости и прыгала вокруг хозяина.

- А новостей привез? - спросила женщина.

- Какие новости! Под Пулковом сильные бои. Говорят, такая мясорубка…

- В городе драться станут. Читал воззвания-то?

- А что воззвания, - бумага! Сами сдадут. Теперь уж - ау!.. Со всех сторон окружили… - Говоря это, шофер поднял сиденье и возился в кабинке. - Держи-ка, Катя. Это на чердак, - шепотом продолжал он, передавая жене чемоданчик. - Не урони случайно.

- Опять… - со страхом сказала женщина.

- Ну поставь в сени, я подниму сам.

- Боюсь я, Сеня.

- Волков бояться - в лес не ходить. Ничего, ничего. Сам по себе не взорвется. Пошли.

Когда шаги удалились и хлопнула дверь, Мишка облегченно вздохнул. В ответ на этот вздох послышалось грозное ворчанье собаки.

В то время когда Мишка забрался на грузовик и помчался в неизвестном направлении, его команда по обыкновению собралась в своем штабе. Прождав с полчаса своего командира, ребята разошлись на посты. Вася со Степой направились по Большому проспекту. Дойдя до Бармалеевой улицы, Васька посоветовал приятелю свернуть налево, а сам отправился дальше, к площади Льва Толстого. Условились встретиться часа через два у Дома культуры Промкооперации.