– Это его контузило при взрыве банки с первачом, – мрачно проговорил Замотаев.

Упадышев под общий смех повернулся к нему:

– Заглохни, юморист хренов.

Назревающую перебранку прервал приглушенный собачий лай, доносившийся с того места, откуда несколько минут назад слышалось тявканье.

– Чо она гавкает, дед Егор? – спросил неугомонный Кеша.

– Зовет к себе, – прислушиваясь к лаю, ответил старик. – Надо, парни, идти туда.

– Пойдемте, – сказал участковый.

Упадышев скосил взгляд на прикрытую поясом летней милицейской рубахи кобуру и вроде из любопытства поинтересовался:

– У тебя, Саня, пистолет заряжен или с пустой кобурой щеголяешь?

Двораковский усмехнулся:

– Заряжен, не трусь.

– Да я ничего. Гриня затрусился, как умирающий кролик.

– Не вали с больной головы на здоровую, – пробурчал Замотаев.

Идти пришлось совсем недолго. Лающая Белка сидела у края неглубокой лощинки, окаймленной густыми кустами жимолости. Увидев приближающихся людей, она прекратила лай, словно хотела сказать: «Я свое дело сделала, дальше разбирайтесь сами». А разбираться было с чем. На дне лощины среди почерневшего и почти истаявшего снега лежали два полураздетых мужских трупа. Лица и босые ноги так изгрызли лесные зверьки, что о визуальном опознании не могло быть и речи. У одного из трупов напрочь отсутствовала кисть левой руки.

«Подснежники» оттаяли, – нахмурившись, сказал участковый.

– Ни хрена себе цветочки… – полушепотом выдохнул Кеша. – Убийственно тяжелый сегодня день.

– Кто их так сильно изгрыз? – будто сам себя спросил Богдан Куделькин.

– Хорьки поработали, – присматриваясь к трупам, определил Егор Захарович. – А руку отгрызли лисы.

– Не собака?

– Нет, Белка падалью не питается.

Куделькин посмотрел на участкового:

– Звони, Саша, в райцентр. Без прокурора тут не разобраться.

– В этом деле и прокурору, и следователю с оперативниками много будет мороки, – доставая мобильный телефон, хмуро проговорил Двораковский.

Выезжавшая к месту обнаружения трупов следственно-оперативная группа во главе с районным прокурором Антоном Бирюковым вернулась в райцентр только с двумя неопознанными телами и без малейших вещественных доказательств, проливающих хотя бы смутный свет на свершившуюся трагедию. По указанию Бирюкова следователь Петр Лимакин возбудил уголовное дело, однако надежда на раскрытие преступления была весьма проблематичной.

Судебно-медицинский эксперт Борис Медников, проведя анатомирование трупов, сделал заключение, что принадлежат они разновозрастным мужчинам. Старшему было около пятидесяти пяти лет, младшему – около тридцати. По одинаковому росту, составлявшему 180 сантиметров, и телосложению при жизни они могли быть похожими друг на друга. Из характерных примет судмедэксперт отметил только татуировку «Люся» на коренных фалангах пальцев левой руки у старшего и вставной коренной зуб из желтого металла на правой стороне верхней челюсти у младшего. Судя по отверстиям в черепах и извлеченным пулям, оба были убиты из макаровского пистолета выстрелами в голову. В занесенной снегом лощине, прикрытой густыми кустами жимолости, трупы пролежали больше месяца. Это давало возможность предполагать, что трагедия случилась в первых числах апреля. Ни в областной прокуратуре, ни в ГУВД никаких сведений о розыске двух пропавших без вести людей не имелось. Не упоминались они и в розыскных ориентировках других сибирских регионов.

Для очистки совести Лимакин вынес постановление о назначении экспертизы по ДНК, чтобы выяснить, не являются ли потерпевшие родственниками. Ответ из областной судебно-медицинской лаборатории задерживался. Через две недели Лимакин укрепился в мысли, что в конце концов трупы будут захоронены на райцентровском кладбище, как неустановленные личности, независимо от результатов экспертизы. На такую процедуру требовалось распоряжение Главы местной администрации. На всякий случай следователь переговорил с мэром райцентра, и тот согласился, мол, если ситуация безнадежная, то тратить силы на пустую волокиту не стоит. Оставалось согласовать вопрос с прокурором.

Когда Лимакин вошел в кабинет Бирюкова, там сидел оперуполномоченный уголовного розыска Слава Голубев. Выслушав предложение следователя, он живо проговорил:

– Считаю, Антон Игнатьич, Петр предлагает разумное решение. Такого «висяка» у нас никогда не было. Две недели колотимся, а толку – ни на грош.

– Ай, какие вы скорые ребята. Преступники будут вам очень благодарны за такую услугу, – осуждающе сказал Бирюков. – Надо дождаться заключение экспертизы по ДНК.

– А что она даст? – спросил Лимакин. – Родственники или не родственники – все равно зарывать придется.

– Жизнь, Петр, не стоит на месте. Преступники наверняка попадутся на другом деле. В их показаниях может проясниться наш «висяк». Как мы тогда будем выглядеть?

– Сомневаюсь, что бандиты сознаются в двойном убийстве.

– Это будет зависеть от смекалки следователя.

– А я уже с мэром согласовал вопрос о захоронении, – не сдавался Лимакин.

– Согласование еще не означает исполнение. Знаешь ведь, какие криминальные ребусы встречались в нашей практике, но все они были разгаданы. – Бирюков улыбнулся. – Когда я работал в уголовном розыске, начальником районной милиции был подполковник Гладышев. Опытный оперативник, он в трудных ситуациях постоянно говорил: «Нет безнадежных дел. Есть следователи, безнадежно опускающие руки».

– Тогда не было таких заморочек, как теперь.

– Всякие, Петя, головоломки были, – вмешался в разговор Голубев. – Забыл, как мы в одной упряжке с Антоном Игнатьичем раскалывали крутые криминальные орешки.

– Спасибо, Вячеслав Дмитриевич, за солидарную поддержку, – вновь улыбнулся Бирюков. – Давайте обмозгуем, что у нас есть на сегодняшний день.

– То же самое, что и две недели назад: два неопознанных трупа, – усаживаясь поудобнее на стуле, сказал Лимакин. Голубев с упреком посмотрел на него:

– Не впадай в апатию. Я поначалу хотя и ухватился за твое «гробовое» предложение, но, пошевелив мозгами, отказываюсь от него. Устроить похороны проще простого. А вдруг придется опознавать потерпевших. Что тогда, эксгумацию делать?

– Где бы, Славочка, найти этих опознавателей?

– Искать, Петечка, надо. Наверняка погибшие мужики были не безродные. Я уверен, что родственники уже ищут их, да не там, где надо. – Голубев повернулся к Бирюкову. – Игнатьич, не созвониться ли тебе с начальником уголовного розыска в Кузнецке подполковником Тараном?

– Анатолий Викторович Таран теперь полковник и занимает должность начальника криминальной милиции, – ответил Бирюков.

– Тем лучше! Хотя не генерал, но шишка солидная. Пусть подшерстит своих оперативников, чтобы не дремали. В Новосибирске не только оперов угрозыска, всех участковых осведомили о двух мужиках, пропавших без вести в начале апреля.

– На прошлой неделе я звонил Анатолию Викторовичу. Говорит, ничего подобного в его ведомстве не числится. Обещал разобраться и результат сообщить.

– Пусть сельских участковых поднимет на ноги. Может, в каком-нибудь глухом селе пропадали люди, – Слава вздохнул. – Крутится у меня назойливая мысль, что ехали мужики из Новосибирска в Кузнецк или в какое-то попутное село, а у Раздольного их тормознули бандюги. Тюкнули и быстренько утащили в лесопосадку.

– А того, что их «тюкнули» в Новосибирске и привезли к Раздольному в багажнике, не допускаешь? – спросил Лимакин.

– Нет, не допускаю. На выезде из Новосибирска надо миновать контрольно-пропускной пункт ГИБДД. Такой же пост функционирует на трассе в поселке Таежном. В связи с проблемой наркобизнеса и терроризма гаишники досматривают почти каждую автомашину. Нарваться на досмотр – себе дороже. А щекотать собственные нервы без навара мерзавцы не любят. К тому же, увозить трупы за сто с лишним километров нет смысла. Можно запрятать их гораздо ближе.