А ведь есть что вспомнить, точит какой-то вредный червячок с тех пор...

Давным-давно, еще в студии, как раз перед вступительными экзаменами в Строгановку его первый учитель - старик сейчас, под восемьдесят, навестить бы, а все недосуг!.. - сказал Вадиму:

- Знаешь, что плохо, Вадик? Слишком быстро ты себя нашел... Да что там быстро - с ходу... Одного тебе в напутствие пожелаю: пусть тебя влево-вправо пошвыряет.

- Это как? - не понял Вадим.

- А как с женщинами... - учитель не выбирал сравнений, не щадил юности, а может, намеренно вгонял в краску любимого ученика: - Одной всю жизнь сыт не будешь.

Помнится, покоробила тогда скоромная аналогия семнадцатилетнего юношу, чистого, аки горный хрусталь, но виду не подал, спросил только:

- А если будешь?

- Тогда не мни себя знатоком, молчи в тряпочку! - Ярости у учителя всегда хоть отбавляй было, он и письму учил так же - только кнутом не порол. - Какой ты художник, если не бросало тебя от любви к любви, пока настоящую не обрел, единственную... А к ней продраться нужно.

- Могло и сразу повезти...

- Не верю в "сразу"! Откуда ты знаешь, что повезло, если сравнивать не с чем? Я же говорю: это как с женщинами... - И добавил, успокаиваясь: Придет время - сам поймешь. Только бы не поздно... А почему разговор завел? Талант в тебе вижу...

Тогда запомнил накрепко одно: про талант. Всегда неприятное отбрасываешь, отбираешь то, что сердцу любо. Так и жил, про талант помня, гладко жил. И в Строгановке ни вправо, ни влево его не бросало, шел как шел, и никто его за то не осуждал, наоборот - в пример ставили: мол, какова цельность натуры! Не то что у тех, кто сначала в одну крайность бросится, потом в другую, а в результате - ноль без палочки. И еще оправдываются: ищем, мол, себя. Поиск, товарищи, должен быть плановым. Не слепые котята - по разным углам тыкаться. Берите пример с Вадима Таврова! Равнение - на маяк!

Признайся, маячок, горд был этим?

Горд, горд, чего скрывать...

А что ж с некоторых пор сомнения стали одолевать? Что ж разговор этот давний с учителем из головы не идет, в подробностях крутится? Или свет у маяка ослаб, напряжение упало? Да нет, с напряжением - порядок, двести двадцать, как отдай. Только что-то светить некому...

Кстати, почему не женился, если уж поминать учительскую аналогию? Не нашел - на ком? Удобная отговорка... Возможностей - опять-таки "кстати" хватало, нечего скромничать, ни внешностью, ни умом Бог не обидел. И уж собирался пару раз - помнишь? Как не помнить... Но объективные причины. Одна из кандидаток, например, не туда, куда положено, посуду ставила или вот еще мебель любила переставлять: однообразие ей, видите ли, не нравилось, надоедало. Другая... Ну, ладно, о другой не будем, тут больно. Тут сам виноват. Хотя, впрочем, причины схожи...

Ты привык быть один, Вадимчик, привык спать один, утром в одиночестве просыпаться, завтракать, все ставить, куда положено раз и навсегда, работать привык один и допускал кого-то до себя и себя до кого-то лишь на время, на срок "от" и "до", самим тобой отмеренный. Хорошо это, а, Вадим?

А собственно, что плохого? Привычка - вторая натура, а натурой он и похвастаться может, цельностью и крепостью. Не натура - глыба гранитная...

Так что же эта глыбища, этот памятник себе трещинки стал давать? Нехорошо. Непорядок. Без малого три дня твое могучее терпение испытывают какие-то мамины детки, а ты уж - лапки кверху: бежать надо, работа не идет! А ведь не идет...

Резко встал, вгляделся в картон. Да, неудача. Не вышло, настроение подвело. Сегодня. Бывает. Завтра этого не будет... А этюд дрянь.

Подцепил на кисть черной краски, крест-накрест перечеркнул написанное. На сегодня все. Пошел обедать, отдыхать, валяться на траве. Как там у поэта: "Счастлив тем, что обнимал я женщин, мял цветы, валялся на траве..." Исключая женщин, счастье - впереди.

После пакетно-вермишельного обеда разделся до плавок, подобно тем клопам-лазутчикам, и улегся загорать посреди участка, благо солнце еще высоко было и пекло по-страшному. Улегся прямо на траву, на пузо, макушку белой кепочкой, предусмотрительно из Москвы привезенной, прикрыл - чтоб не дай бог тепловому удару не случиться! Приступил к чтению обнаруженного на террасе древнего номера "Науки и жизни", в коем задержался на статье про телепатию и телекинез - явления необъяснимые, а стало быть, вредные и ненаучные, по мнению автора статьи. Своего мнения на сей счет Вадим не имел, не думал о том ранее, а теперь верил автору на слово. И читал бы он так и далее, не отрывался бы, принимая горячую послеполуденную солнечную ванну, как вдруг из-за забора его окликнули:

- Дяденька, а дяденька...

Он даже не сразу понял, что зовут именно его, только заслышав детский голос, затравленно встрепенулся: кто? где? зачем?

- Да вам я, вам, дяденька...

За забором стояла голенастая девчонка, похоже, малость взрослее старшего из давешних лазутчиков, специалистов по отвлекающим маневрам, лет, значит, десяти, тощая (таких в школе "шкелетами" кличут), под мальчишку остриженная, в коротком, до колен, сарафанчике, до такой степени выгоревшем, что первоначальный его цвет великий спец по колориту Вадим Тавров определить не брался. Может, желтый был, а может, коричневый. А может, и вовсе красный. Рядом с ней топтался некто Бессловесный, абсолютно голый, загорелый, с соплей под носом, с указательным пальцем во рту, росточку полуметрового или того менее, судя по некоторым небольшим признакам - мужеского полу. Год ему от роду - с ходу определил Вадим. Не было у него теперь занятия душевнее, чем на глаз определять возраст врагов.

- Ну, дяденька же... - с раздражением повторила девчонка, не понимая: почему этот пожилой чудак в белой кепке сидит на траве, испуганно разглядывает ее и на призывы не реагирует. Совсем, что ли, со страху сдурел?..

- Слышу, не глухой, - сварливо сказал Вадим. Возможно, попади ему под руку книга Макаренко или Сухомлинского, он прочел бы в ней, что с детьми следует разговаривать ласково и вежливо. Но в растрепанном номере журнала "Наука и жизнь" о воспитании детей не было ни слова.

- Чего надо?

- Это мой братик, - девчонка потрясла голого субъекта за коричневую ручонку, и он, молчаливо соглашаясь, качнулся туда-сюда, не вынимая пальца изо рта.