— Спокойной ночи, — говорю я ей, прежде чем она скрывается в своей спальне.

— Желаешь своему парню спокойной ночи, да? — спрашивает Ноэль, его голос напряжён.

Моё сердце останавливается и через секунду набирает ритм. Я хватаю подушку с дивана и крепко обнимаю её.

— Какой парень?

Громкий стон женщины в агонии страсти звучит в трубке. Неужели он смотрит порно, пока разговаривает со мной? Мне слышен шорох в телефоне и звук закрывающейся двери.

— Ноэль? — спрашиваю, боясь его потерять.

— Извини, — говорит он, — Мне пришлось закрыть дверь. В автобусе сходят с ума после шоу. Я тебя еле слышу.

Я гоню образы поклонниц топлесс из головы.

— Ясно. Извини. Что ты там говорил?

Он игриво продолжает.

— Я спрашивал тебя о твоём парне. Это неприятно, что ты не хочешь рассказать о нём.

Я смеюсь. Он звучит нелепо и немного напоминает себя прежнего.

— Ты же знаешь, у меня нет парня.

— Это хорошо. Я не хотел бы прыгнуть в самолёт сегодня ночью, чтобы пнуть его задницу, которая крутится рядом с моей девочкой.

Я улыбаюсь и покусываю нижнюю губу. Его нахальство выглядит милым. Надо отдать ему должное.

— Я не твоя девушка, Ноэль.

— Пока нет, но всё изменится очень скоро, — обещает он. Его уверенность отвратительна. — Ты знаешь, я даже не думал о том, чтобы переспать с кем-то после того случая.

Я усмехаюсь и дразнюсь на его замечание.

— Я тоже.

Он хихикает.

— Я рад, что ты не задумывалась об этом с другими девушками. Это будет жестокая конкуренция. Хотя не скажу, что буду против посмотреть.

Я качаю головой. Старый Ноэль — ещё тот шутник. Эта небольшая невинная игра во флирт, в которую он хочет поиграть, кажется довольно безобидной, и если это поддержит его благосклонность ко мне, то я готова подыграть.

— Ты знаешь, о чём я. Кроме того, ты вне конкуренции.

Он стонет в трубку.

— Это хорошо. Где мой личный самолёт? Слов, жестко брошенных с твоих уст, достаточно, чтобы довести до края.

Мы оба молчим несколько секунд. Шутки шутками, но я знаю, что он пытается быть серьёзным. Он проверяет меня. Грань между нашими деловыми отношениями и нашими старыми отношениями нечёткая. И это не полностью его вина. Я с нетерпением жду его звонков и сообщений. Разве я не этого опасалась?

Он вздыхает в трубку.

— Ты уже собрала вещи?

Я смотрю на свою комнату и наполовину полный чемодан.

— Почти готово.

— Лэйн, — начинает он нерешительно. — Я знаю, у тебя есть сомнения насчёт этой работы, но я говорил, что ты не будешь моим прямым сотрудником. Ты работаешь в реальной маркетинговой фирме — это огромное достижение. Эта работа хорошо повлияет на твоё резюме. Позволь помочь использовать с таким трудом заработанную степень по маркетингу. Все, кто получает такие рабочие места, знакомы с теми, кто открывает пинком двери.

В глубине души я знаю, что Ноэль прав. Маркетинговая компания «Центр Стэйдж» самая большая фирма в Нью-Йорке. Его предложение отдать мне развитие детской программы — нечто удивительное. Единственная проблема для меня — турне. Мне каждый день придется мириться с его близостью. Но, честно говоря, не могу придумать никакого выхода. Он ясно дал понять: если я хочу получить эту работу, то должна принять его условия.

— Я буду готова.

— Да? — Мне даже не нужно видеть его лицо, чтобы знать, что он улыбается. — Это звучит не так убедительно, как я ожидал.

— Ну, знаешь, я бы осталась стажером, если бы не ты. Хотела бы я для разнообразия, иметь возможность платить за аренду самостоятельно. Просить маму вносить оплату, пока я стажёр, отстой. Но если бы не она, Обри выкинула бы меня ещё два года назад.

— Иметь деньги — это хорошо, — соглашается он. — Я слишком хорошо знаю, как быть голодным художником.

— Да ладно, твои родители никогда не позволили бы тебе голодать.

Он молчит. Я ожидаю, что он в любой момент расколется и рассмеётся, как делает всегда, но этого не происходит. Я, что, затронула щекотливую тему?

— Ноэль?

Он вздыхает в трубку.

— Да, я тут.

Он хмурится. Могу сказать по тону его голоса. Я паникую.

— Мне жаль, если я...

— Не парься на этот счёт, Лэйн. Наверное, я должен был сказать тебе, что мы с папой больше не разговариваем. Как бы то ни было, я полагал, ты в курсе, ведь наши семьи всё ещё соседи, и всё такое.

У меня не хватало смелости смотреть его родителям в лицо после нашего разрыва. Они всё ещё живут рядом с моей мамой на озере Сидар Крик, в Техасе. Я виделась с ними лишь раз, на похоронах моего отца, три года назад. И тогда я не могла ни с кем общаться, только потеряв папу из-за рака. Так много изменилось в нашей жизни.

— Я не знала, Ноэль. Мне жаль, если я расстроила тебя. Ты хочешь поговорить об этом?

На линии долгое молчание, но я слышу медленное и плавное дыхание на другом конце. Я не понимаю. Что могло произойти настолько плохое, что Ноэль не разговаривает с отцом? Разве он не знает, что семьи можно лишиться в любой момент? Я знаю его отца. Он суров. Такой человек всегда добивается, чего хочет, не считаясь со мнением других людей. Эти двое всегда бодались, когда мы были детьми, особенно, когда Ноэль был в старших классах. Отец никак не мог понять, почему школа так тяжело давалась его сыну с дислексией.

С другой стороны, мама Ноэля, прекрасная женщина, всегда относилась с пониманием к проблеме сына. Я даже не могу сосчитать, скольких репетиторов она нанимала, чтобы помочь ему.

Ноэль — смесь их обоих, полагаю. Его сладость унаследована от матери, в то время как полный контроль от отца. С тех пор, как я снова стала с ним общаться, мне кажется, что гены отца доминируют. Упрямый, как и он.

Его отношения с отцом всегда были напряжёнными, когда мы были моложе. Постоянная потребность в совершенстве и успехе напрягала Ноэля. Он всегда старался угодить отцу, но что-то случилось за эти четыре года, и я умираю от любопытства, как хочу узнать.

— Ноэль, ведь мы были друзьями долгое время. Ты можешь поговорить со мной.

Он свободно и громко вздыхает.

— Ничего. Забудь, что я сказал.

Я прижимаю подушку к своей груди сильнее и мне почему-то хочется, чтобы это был Ноэль. Потребность обнять его и сказать, что всё будет хорошо, заставляет сжиматься моё сердце. Мне лучше знать. Не иметь возможности увидеть свою семью, которая так много для него значит, должно быть, сокрушительно.

Он должен поговорить об этом с кем-то. Если он не поговорит со мной добровольно, я заставлю его.

— Чушь собачья, — говорю я.

— Прости? — говорит он резко.

— Ты слышал меня, Ноэль. Чушь... собачья. Это всё. Поговори со мной. Я твой старый друг, и хочу знать, что случилось такого ужасного, что ты больше не видишься со своими родителями.

Ещё один тяжелый вздох на линии — он колеблется. Ноэль знает, какой я могу быть беспощадной.

— Он поставил мне ультиматум. Поступить в колледж или убираться вон.

Мои глаза расширяются.

— Он тебя выгнал? Твоя мама знает, что произошло?

Ноэль вздыхает.

— Она пыталась остановить его, но отец был одержим тем, чтобы преподать мне урок. Мне позволили забрать только машину. Хорошо, что у старого «Шевроле» большое заднее сиденье. Эта машина долго была моим домом.

— Мне так жаль, Ноэль. Почему ты не позвонил мне? Я бы позволила тебе прийти и остаться со мной в общежитии.

Мысль о том, что сначала его бросила я, а потом от него отрекся отец, причиняет боль моей душе. Он не заслужил того, чтобы быть всеми брошенным, как будто он ничего не значит.

— Я был слишком горд. Хотел доказать тебе и отцу, что добьюсь успеха в музыке. Что это не просто хобби.

— И ты сделал это. Ты должен гордится, ты добился успеха, и можешь нас обоих послать куда подальше.

— Я бы так не смог. Я не такой человек. — Он совершенно прав. Не могу представить, чтобы он послал меня или своего отца, но, если бы так и случилось, я бы не стала его винить. Я заслужила это. Мы оба заслужили.