А теперь он возвратился.

По обеим сторонам дороги высились хлева и сараи, жилые автофургоны, обшарпанные фермерские домики с припаркованными у входа пикапами; поля и огороды сменялись зелеными рощицами. Здесь, в занюханном захолустье, жили люди, что дальше своего носа никогда и ничего не видели. Но Кон-то уже полюбовался на огромный мир! Он-то знал, чего стоит никому не нужному мальчишке-изгою выбраться из глуши и построить жизнь заново! И при мысли о том, как в один прекрасный день этот мальчишка, добившийся всего собственным горбом, разом этого лишился, в груди его закипал гнев.

Коннор и по сей день помнил, как стоял на окраине Дублина в ту роковую ночь, с перепачканным сажей лицом, и обреченно глядел на беснующееся пламя. Уже наполовину реконструированный жилой комплекс – проект, обещавший ему миллионы и миллионы, – освещал небо над Дублином подобно адскому салюту.

Вверх клубами поднимался дым. Вместе с ним развеялись и мечты Коннора О'Салливана.

Серебристый «БМВ» свернул направо и выехал на центральную улицу города. Проехал аптеку Кодля, турагентство «Имрам», магазинчик готового платья, клинику Маккормака, страховую компанию «Новая жизнь», салон красоты миссис Муни, украшенный написанным от руки объявлением: «По вторникам – двадцатипроцентная скидка на педикюр». У кафе «Зеленый листок» он притормозил, свернул на парковку и поставил «БМВ» рядом с новехоньким, с иголочки, синим пикапом. Пикап принадлежал грозной Кэтлин Рахилли, хотя Кон ни за что бы об этом не догадался, если бы не старый Лабрадор: над задним откидным бортом торчала знакомая любопытная морда.

Ну что ж, по крайней мере, старая карга соизволила явиться – и даже в срок!

Коннор вышел из машины, подошел к синему пикапу и почесал псину за ухом.

– Привет, Ровер. Привет, старина. А я-то думал, тебя уж и нет на свете.

Лабрадор лизнул ему руку, и Коннор грустно улыбнулся. Ровер явно ряд ему… А вот от мисс Рахилли он приветов не дождется!

В последний раз потрепав пса по голове, он зашагал к входу. В окне салона красоты напротив Кон заметил худощавую брюнетку и бигуди, что глядела на него во все глаза. Вот она похлопала по плечу пышнотелую блондинку и одними губами произнесла: «Коннор О'Салливан». Блондинка стремительно развернулась, брови ее взлетели чуть ли не до челки.

К тому моменту, когда Кон поднялся по ступенькам кафе, у окна салона красоты столпилось с полудюжины женщин на разных стадиях «наведения марафета». Кто, еще толком шампуня не смыв, кто с «нахимиченными» кудряшками, кто в бигуди, кто в полотенце.

Искушение оказалось слишком велико. Коннор оглянулся – и одарил дам широкой белозубой улыбкой.

Глаза их расширились до размеров плошек. В следующую секунду красотки повернулись друг к другу и затараторили со скоростью света: надо думать, пересказывали легенды об Ужасном Конноре О'Салливане. Любые немыслимые байки люди в захолустье отчего-то воспринимают всерьез, точно евангельские истины. В Баллинранниге любой чужак неизменно вызывал фурор. Чего уж говорить о Конноре О'Салливане! Рассказывали, что однажды он на спор за одну ночь… ну, сами понимаете… со всей командой болельщиц… И уж разумеется, последние сообщения, которыми пестрели дублинские и провинциальные газеты, лишь подогревали сплетни.

Коннор вошел в кафе и тотчас же углядел Кэтлин Рахилли: вредная старушенция обосновалась за дальним столиком у окна. Приглушенный гул голосов разом умолк – это завсегдатаи «Зеленого листка», отложив газеты или увязнув зубами в бутерброде, проводили вошедшего взглядами. Тишину нарушало лишь оживленное перешептывание официанток у стойки. Три девицы в белых передничках, бросая на красавца томные взгляды, выясняли, кому достанется великая честь обслужить некий конкретный столик – самой старшей или самой «пробивной».

Коннор уселся напротив Кэтлин. Лицо старухи напоминало каменную маску. Руки чинно сложены перед собой, в ярко-голубых глазах ничего нельзя прочесть. Кэтлин Рахилли уже перевалило за семьдесят, но эта воинственная дама ничуть не походила на милых кротких старушек, что гуляют с внучатами в городском парке и бросают крошки голубям. «Гренадером в юбке» в сердцах звал ее Коннор двенадцать лет назад. И теперь, оглядев собеседницу, убедился: годы нисколько ее не изменили. Разве что характер сделался еще более склочным… если, конечно, такое возможно.

Кэтлин Рахилли приходилась сестрой его деду и, следовательно, близкой родственницей самому Кону. На этом, собственно, их взаимоотношения начинались и заканчивались. Кэтлин терпеть не могла внучатого племянника, и тот платил ей взаимностью. Он охотно прожил бы остаток отведенной ему жизни вдали от старой ведьмы… но судьба распорядилась иначе.

У стола возникла официантка. Коннору потребовалась минута-другая, чтобы осознать: это же Миртл Лири! Миртл, каким-то непостижимым образом втиснутая в небесно-голубую форму официантки, – лет этак десять и фунтов этак двадцать назад костюмчик, надо думать, сидел на ней неплохо. Девица подбоченилась одной рукой, а вторую словно ненароком положила на спинку его стула.

– Привет, Кон. Сколько лет, сколько зим!

– Да это ж Миртл, клянусь святым Патриком! Какими судьбами?

– А я про тебя в газетах читала. Здорово тебе досталось, бедолага.

– Все уже позади.

– А зачем вернулся?

– У меня тут одно небольшое дельце. – Коннор сверкнул белозубой улыбкой. – Как насчет чашечки кофе?

– Уже бегу, – проворковала Миртл так томно, словно ее пригласили поразвлечься нагишом на заднем сиденье машины, и, покачивая бедрами, направилась за кофейником.

Кэтлин изогнула бровь.

– Все никак не перебесишься?

Вместо ответа Коннор запустил руку в карман, извлек конверт с документами и вытряхнул их прямо на стол перед собеседницей.

– Я вот все гадала, вернешься ты или нет, – недовольно проворчала старуха, даже не глядя на бумаги. Кто-кто, а мисс Рахилли отлично знала, что это такое. – Крепко тебя прижало, парень, как я погляжу.

– Согласно завещанию Патрика, при условии, что я женюсь в течение шести месяцев со дня его смерти и проживу с женой на ферме еще полгода, «Эмайн Маха» отходит мне. Так что до воскресенья мне надо бы перебраться в родные пенаты…

– Да ты наплевал на завещание шесть месяцев назад, – фыркнула Кэтлин. – Не ты ли говорил, что раньше ад замерзнет, чем ты женишься и переедешь на треклятую ферму!

Ну да, шесть месяцев назад у него был счет в банке и грандиозная прибыль в перспективе. А теперь за душой у Коннора О'Салливана – ни пенса.

– Люди меняются, – беспечно пожал он плечами.

– Кое-кто – да. А кое-кто – и нет. – Старуха Рахилли вытащила из пачки сигарету и жадно, по-мужски, затянулась. – Кое-кто вкладывает денежки в недвижимость, а потом решает свои проблемы при помощи коробка спичек. Ловко, не правда ли?

Коннор вспыхнул до корней волос, точно ему отвесили пощечину. Он с трудом сдержался, чтобы не запустить в собеседницу чем-нибудь тяжелым.

– Я так понимаю, вы давненько газет в руки не брали, мисс Кэти. Моему партнеру дали срок. А меня вот оправдали.

– Видать, тебе с адвокатом больше повезло, – пожала плечами Кэтлин.

На языке у Коннора вертелось десятка два саркастических ответов, но молодой человек благоразумно промолчал. В этом поганом городишке ровным счетом ничего не изменилось. Ни-че-го!

Уехав из Баллинраннига в возрасте восемнадцати лет, он занялся реконструкцией жилых домов. Поначалу – под эгидой крупной строительной компании, а со временем отделился и основал собственное дело. Сначала совсем маленькое, пара фунтов там, пара фунтов здесь. Но заказов становилось все больше, появилась возможность инвестиций все более крупных, и деньга хлынули рекой. За несколько лет Коннор О'Салливан скопил изрядное состояние и обзавелся пухлым портфолио с образцами работ.

И вот однажды он решил сыграть по-крупному. На паях с компаньоном Коннор купил огромный многоквартирный дом на окраинах Дублина, построенный в конце прошлого века. Многие сочли молодого честолюбца едва ли не сумасшедшим. Состояние здания оставляло желать много лучшего, да и окрестная застройка представляла собою полузаброшенные трущобы. Однако же было в этом доме некое обаяние старины, некий стиль. Вокруг уже велись реконструкционные работы, а за последнее время жить в черте города становилось все более престижным, так что Коннор пошел на риск. Он задумал превратить дом в элитный кондоминиум, почти не сомневаясь, что состоятельная молодежь охотно клюнет на приманку, что в свою очередь привлечет дополнительные инвестиции…