– Тебе лишь бы ничего не делать. Дождешься. Увидишь тогда, что не прав. Только как бы поздно не было.

Отвезти маму в город за покупками – это мне было очень приятно. Сын везет маму – восстанавливает разрубленную пуповину. Пожалуй, теперь маме не обойтись без меня. И, таща ее покупки по Хай-стрит, я впервые не чувствовал себя ее ребенком. Я помогал ей, но по своей воле, как взрослый.

В лавке мясника нас окликнула миссис Траншан. Я предполагал, что могу встретить ее в компании моих детишек, но никак не рассчитывал на Филипа. Дженни и Тристрам стояли в дальнем углу магазина, вокруг них вился Филип. Я подошел к ним – привет! Дети застенчиво улыбнулись в ответ.

– Помогаешь мамуле с покупками? – шутливым тоном поинтересовался Филип.

К счастью, я был намного старше его, и ему это было известно.

– А ты?

– Я так, болтаюсь без дела.

– Ну, где же они? – услышали мы раздраженный голос миссис Траншан. – Это они только думают, что помогают, а как только понадобятся, их нету, – пожаловалась она мяснику.

Тристрам и Дженни поплелись к ней со своими сумками, а Филип зашептал:

– Мамочка зовет. Бегом к мамочке.

Я наступил ему на ногу и тут же стал бурно извиняться. Сам знаю, что очень тяжелый, сказал я ему.

Раскладывая мясо по сумкам, мясник взглянул на детей.

Опять эта парочка. Он хмыкнул с видом все видавшего мудреца, и миссис Траншан благодарно кивнула ему – хоть вы меня понимаете?

Ну, это уже свинство. Обязательно надо так грубо? Безо всякой причины? Черт бы вас подрал. Тристрам и Дженни просто хотят быть вместе, они никому ничего не делали. Я вышел из магазина и стал ждать на улице. Я помогаю маме с покупками, во всем остальном – не участвую.

Часов в пять, прорываясь сквозь дебри экономики, я услышал их пересвист. Так рано? Я быстро вылез на крышу и занял наблюдательный пункт. Через несколько минут они вышли из своих домов и быстро пошли по улице. Бегство?

Я кинулся вниз, схватил плащ, в карманах которого было все необходимое снаряжение, и выскочил за дверь. Взглянул на свою мини-машину. Почему нет? Я нырнул за руль. Ну, где дети? Направо, налево – нет. Без машины мне их не найти.

Но и с машиной я нашел их далеко не сразу. Уже подумал, что потерял, но наткнулся на них в центре Кентербери. Они не бежали, но шли довольно быстрым шагом. Они даже не держались за руки, явно шли к какой-то цели, и эта целеустремленность пугала. Я ехал ярдах в ста за ними, стараясь держаться поближе к кромке тротуара. Еще ни разу в жизни я не ехал так медленно, и машина заглохла. Я снова ее завел, и через двадцать ярдов она заглохла снова. Такое повторилось еще дважды, и в конце концов я привлек внимание полицейского. Он подошел ко мне.

– Праздного любопытства ради – чем занимаетесь, сэр?

– Учусь ездить медленно.

– Понятно, сэр. Можно взглянуть на ваши права? Он словно распевал песенку на одной ноте.

– Я сдал экзамен только вчера.

– Понятно.

– Но бумажка, что подписал инструктор, у меня есть.

– Отлично. Можно на нее посмотреть?

Я передал документ через окошко. Вообще полицейские мне нравились, такие деловитые, неторопливые, улыбаются тебе. Он взглянул на бумагу.

– Какой у вас номер машины, сэр?

– Что?

– Какой у вас номер машины.

Мои детишки скрылись из вида. Что там бормочет этот дурак?

– Кажется, я его не помню. Номер-то новый. Еще на память не выучил.

Должен же я их догнать!

– Понятно.

– Машина – это подарок отца.

– Понятно.

– Его зовут Джордж Эпплби.

– Адвокат?

– Да.

– Понятно. Хочу дать вам маленький совет. Выучите номер вашей машины, сэр, а во-вторых, никогда не ездите так медленно. У вас и с быстрой ездой проблем хватит.

Он" вежливо улыбнулся и отошел. Дети! Где дети? Я резко нажал педаль газа и слишком быстро снял ногу со сцепления. Шины взвизгнули – и машина снова заглохла. Полицейский остановился и обернулся. И зашагал было ко мне. Меня бросило в пот. Я снова завел машину и отъехал, изо всех сил стараясь не смотреть в сторону полицейского.

Я их все-таки потерял. Нету! Наверное, потопали в собор. Я запарковал машину неподалеку, пробежал в соборные ворота – вон они, входят в церковь. Со вздохом облегчения я последовал за ними. Притормозив в дверях, я заметил – они спускаются в склеп, и уже хотел было идти за ними, но вспомнил – на мне никакой маскировки. Я бегом кинулся к машине и напялил на себя плащ, шарф, очки и кепку. И уже тогда степенным шагом – грязным старичкам бегать не положено – вернулся в собор и спустился вниз. Опять их нет! На секунду мне показалось, что я слышу их голоса. Или это ветер? Я стал кружить по склепу. Ну, где вы там, выходите! В склепе было теплее, чем в остальной части собора, но тут какой-то мшистый запах, да и как подумаешь обо всех этих покойниках… Пойди их пойми, этих детишек, каким магнитом их сюда так тянет? Мало ли где еще можно и спрятаться, и просто дурака повалять?

Поднявшись по ступенькам, я сел на одну из скамей. Никакой книжки с собой у меня не было, и я взял с полочки молитвенник. О, Господи. Господь наш на небесах. Отец наш. Аминь. Аминь. Дай нам наш хлеб насущный. Я не брал молитвенник в руки уже несколько лет и теперь обнаружил в древнеанглийском какую-то притягательность. Фразы звучали как-то обволакивающе, но властно. Какое-то время я сидел и наслаждался чтением, но минут через сорок мне это надоело… все-таки, куда же, черт возьми, подевались детишки? Вот какая дурацкая мысль пришла в голову: они прямо подо мной! Мимо скамеек я прошел к алтарю. Сколько свечей! Я внимательно вгляделся в крест. Ну-ка, Господи, извлеки детей на свет божий! Тут до моего слуха донесся смешок. Дженни и Тристрам выходили из собора. Надо же, какое странное совпадение!

Просидеть у них на хвосте по пути домой – это оказалось невозможным. Раньше они торопились. А теперь – тащились, как две черепахи. Глазели по сторонам, пялились в витрины, обхватив друг друга за плечи. Изредка останавливались и целовались, а я измывался над моей бедной машинкой. Обогнав детишек, я поехал домой.

Я заснул, и плавного течения моего сна свист поначалу не нарушил. Но он не прекращался; видимо, пошел вразрез с моими грезами – и я проснулся. Высунулся из окна, чтобы лучше слышать. Кто-то из них негромко посвистывал, вызывая другого. Так продолжалось довольно долго. Наконец раздался ответ, и несколько секунд они свистели вместе.

Я подождал и увидел, как две фигурки крадутся вглубь сада, каждая по свою сторону забора. Надев ботинки и халат, вышел в сад и я.

Их лампа была зажжена, оба были в халатах, они стояли и держались за руки. На Дженни были шлепанцы. Тристрам вообще явился босиком.

– Мне очень надо было увидеть тебя, – сказала она просто.

– Что, они совсем тебя затюкали?

– Нет вроде. Просто стали мне совсем чужие.

– И Филип тоже. Я думал, хоть с ним будет иначе, но они все одинаковые.

– О-о, Тристрам.

В тихом голоске – и отчаяние, и любовь.

Они прижались друг к другу, обнимая, утешая. На лицах – усталость, волосы взъерошены, но они целовались, руки их скользили по телам друг друга под пижамами. И было расстелено ватное одеяло, поверх него легло шерстяное. Они вытянулись на нем и медленно освободились от одежды, и тела их плавно обтекали друг друга, перетекали друг в друга, они нежно постанывали – наблюдать за этой сценой было выше моих сил.