"- Брось... - тихо сказал Григорий.

- Бросить?..

- Брось! - повторил Григорий

- А что - сказал Борис, - брошу..."

"- Не смей!.. - прошипел Григорий.

- Уйди! - угрожающе ответил Борис.

- Боря!.. - пытался успокоить друга Григорий..."

И так далее в том же духе.

Порой авторы, чувствуя нежизненность своих героев, пытаются их утеплить и вводят диалоги и дискуссии на темы "И на Марсе будут яблони цвести" и "Мы возьмем с собой в космос ветку сирени". Но эти "теплые красочки" и "человеческие штришки" не имеют никакого отношения ни к серьезной фантастике, ни к серьезной литературе вообще.

"Никак нет, сэр..."

Почти полвека назад Корней Чуковский в книге "Искусство перевода" писал, что нельзя влагать в уста англичанам русские пословицы и поговорки, русские простонародные слова, заставлять их цитировать стихи Грибоедова и т. п. И все же...

Раскрываю "Волшебный колодец". Англосаксы разговаривают здесь как угодно, только не так, как им положено. Тут и русская военная лексика в сочетании с английским титулом: "Никак нет, сэр". И междометия, характерные для чеховских земских врачей: "Тэ-эк с! - сказал тот, откинувшись в кресле", "Тэ-эк с... произнес опять доктор Коллинз, в высшей степени зловеще", "Всякий раз доктор зловеще произносит: "Тээкс...". Тут и московский интеллигентский говорок: "Чудненько! Славненько!" И даже лексикон людоедки Эллочки: "Хохо! - заметил доктор, - Пуганая ворона!.."

Я могу поверить автору, когда читаю у него про ожившего мамонта и дельфино-человека, потому что это - по законам жанра, это в "правилах игры". Но когда профессор Коллинз восклицает "Чудненько! Славненько!" - тут уж поверить не могу. Никак не могу. "Никак нет, сэр..."

В той же книге космонавт "честняга Веллз" говорит так, как может говорить лишь человек, родившийся и живущий в России: "Я бы, наверно, заорал благим матом...", "Сколько металла убухано", "Я-то им про Спасителя от души, а они мне - хахоньки". И даже: "Кто это сказал: "Рожденный ползать - летать не может"? Дед мне сказал эти слова". Приятно, конечно, что заокеанский дедушка Томаса Веллза цитирует в оригинале "Песню о Соколе" Горького, но все же - не слишком ли?..

Ну как объяснить автору, что не звучат в устах англосаксов ни "пуганая ворона", ни "какими ветрами", ни "какими судьбами", ни "бог простит", что все это - реалии русского языка, и только русского? Тут должен срабатывать внутренний слух. А слух, как чувство юмора: или он есть, или его нет. Но если нет - должен вмешаться редактор.

В фантастике, как и в любом виде литературы, должны быть своя внутренняя логика, своя достоверность, в том числе и языковая, лексическая. А как можно поверить в героев "Гостиницы "Сигма", если через двести лет - в XXII веке они говорят: "Темнишь, Изобретатель", "Так что же ты мне голову морочишь, Интеграл несчастный!". Проходит еще тысяча лет, но разухабистая лексика не меняется, и уже в XXXII веке (!) раздается: "Что ты мелешь, Григо?", "Как же, держи карман!"

От "трехмерки" до "квантухи"

В прошлом году НИИ общей педагогики Академии педагогических наук СССР разослал тем, кто пишет фантастику или о ней, подробную анкету:

"Каким вы представляете себе язык научно-фантастического произведения в идеале? Как вы относитесь к новообразованиям (неологизмам) в литературе, и в научной фантастике в частности? Можно ли обойтись без них? В чем, на ваш взгляд, специфика словотворчества фантаста?" И т. д., и т. п. - всего 23 вопроса.

А так ли уж много этих неологизмов? После общепризнанных роботов (авторы братья Чапеки) и киберов (авторы - братья Стругацкие), в обойму НФ вошли англизированные флаеры (то, на чем летают), глайдеры (то, на чем ездят) и бластеры (то, из чего стреляют). Есть еще квантовые излучатели, субсветовики, нуль транспортировка, загадочное гиперпространство и приветствие "спокойной плазмы". И тут возражений нет.

А дальше начинается самодеятельность. "...Мы, войдя в трехмерку, шли к Алголю на обычной ионной тяге..." - читаем в "Гостинице "Сигма". Это значит: из фантастического четырехмерного пространства - обратно в привычное трехмерное.

А в "Волшебном колодце" космонавты походя залихватски бросают: "Подложить бы старушке пару аннигилиток...". "Насчет аннигилиток я не уверен", "Все-таки стоило их шарахнуть парой аннигилиток". В переводе это означает - использовать оружие, действующее силой аннигиляции, то есть антивеществом.

О, эта великолепная фамильярная небрежность суперменов в обращении с терминами! Нужен языковый колорит, дозарезу нужна лингвистическая экзотика, шикарный жаргон профессионалов, нужен, как говорят французы, фасон дю парле. И появляются уродливые и претенциозные аннигилитки и трехмерки (по аналогии с винтовкой трехлинейкой, что ли?).

В самом деле - подумаешь, пространство и время! Можно сказать и так: "относилка". Это об общей теории относительности Эйнштейна. Или "фотонка" - о ракете на фотонных двигателях. Еще лучше - о квантовой механике: "квантуха". Фантастам, еще не освоившим эти неологизмы, охотно их дарю.

Кстати, с четырехмерным пространством тоже не очень-то церемонятся. В рассказе Виктора Колупаева "Оборотная сторона" (сборник "Качели Отшельника") то и дело читаем; "Ройд выпал из четырехмерного пространства на операционный стол", "...Он вывалился из четырехмерного пространства в психиатрической лечебнице...", "...Эго вывалился (все оттуда же. - В. В.) на гранитный тротуар, к ногам нисколько не удивившихся прохожих".

Вот так. Вывалился - и все дела. Даже прохожие не удивляются.

* *

*

Теперь, отвечая на анкету института, я бы сказал, что в фантастике в равной мере не нужны ни неологизмы типа "аннигилиток", ни безликие супермены в космических скафандрах, ни заезженные штампы сюжетных ходов. Ибо все это ракушки литературщины на корпусе большого корабля НФ.