Я отвыкла за эти годы даже от имени Катя, а насмешливо-ласковое «Петруша» и вовсе на мгновение отбросило меня в детство.
Мы обнялись с Оксаной, расплакались. Затем удалились в ванную, чтобы привести себя в порядок.
О главных событиях мы рассказали друг другу вчера по телефону, частично о судьбе Оксаны мне было известно еще раньше, из рассказов Островского в плавании. Я уже знала, что у Оксаны есть дочь, результат ее легкомысленной влюбленности на нашей практике в Прибалтике. Девочка учится в школе, отличница. Знала я, что учится и сама Оксана. В следующем году она закончит институт, получит диплом программиста. Учебу Оксана совмещала с работой на заводе, в вычислительном центре. Я осторожно спросила ее о зарплате. Слышала, что на заводах сейчас туго с деньгами. Она подтвердила, что да, платят маловато, но она выполняет сторонние заказы: составляет программы для банка, где работает Максим. «В рабочее время», – заговорщически улыбнулась она.
И тут я задала ей, так вышло, бестактный вопрос:
– И жемчуг ты на заказах заработала?
Лицо Оксаны вспыхнуло таким пламенем, какого мне никогда не приходилось видеть. Ну что я такого сказала! Но Оксане почудился обидный намек в моем вопросе: мол, не слишком ли велики ее «сторонние» заработки.
– Ожерелье подарил Максим. – Она откинула назад голову и сжала губы.
– Максим?! – От изумления я чуть не проглотила язык.
– Да, Максим. Он сделал мне предложение.
Признание Оксаны почему-то ошарашило меня.
– Значит, ты приняла его... ну, предложение?
– Я еще думаю. Я же старше Максима на три года, и дочка у меня почти взрослая.
– А если откажешь? Как же подарок? – подколола я.
– Верну, – то ли всерьез, то ли в шутку с улыбкой ответила Оксана.
Оксана прошлась щеткой по волосам, мы припудрили наши носы и вышли из ванной комнаты.
По пути я выяснила, что Оксана и Максим встретились в магазине технической книги. Воспоминания о лете в Эстонии сблизили их и дали толчок новым отношениям. Их связь продолжалась уже несколько лет, но жили они порознь.
Едва мы вышли из ванной, как Эльвира погнала нас на кухню. В этом доме, где не было женской управляющей руки, гостьи вынужденно становились хозяйками. Однако работы было немного, все было приготовлено еще утром приходящей прислугой. Нам оставалось только разогреть блюда и сервировать стол. Мельком взглянув на Колю, который весело возился с детьми, я последовала за ней. С Эльвирой мы уже встречались раньше. Она тоже изменилась за эти годы, но, в отличие от Оксанки, заметно подурнела. Как-никак родила двоих детей. Сидела дома, занималась хозяйством и, возможно, поэтому как-то опростилась. Дорогое, шитое золотой нитью платье на ней выглядело хламидой – им она прикрывала свою располневшую фигуру. Да разве мне судить о туалетах? Сама-то я в чем?
– Ты отлично выглядишь, – в какой-то момент отделившись от своей Вики, сказал мне Юра, заглянув на кухню, – этот сарафанчик тебе к лицу.
Мне был приятен комплимент, хотя трикотажное желтое платье в обтяжку вовсе не было сарафаном.
Просто сейчас такая мода – узкие плечи, как лямочки, делать. Платье я купила недавно, на первую получку в сосисочной. В дополнение на моей шее болтался кулон со слониками, единственное мое украшение. Недавно я купила для него новую тесемочку. Неожиданно мне захотелось пококетничать с Неждановым.
– А как тебе моя прическа? – После своего возвращения я уже дважды стриглась под машинку, не давая отрасти моим кудрям.
Юрка закатил глаза к потолку, придумывая обтекаемый ответ. Я знала, что он хочет, чтобы я отрастила волосы.
– Ладно, не мучайся. Знаю, не нравится.
– Не понимаю я твоего упрямства, хоть режь. Ну сама посуди, девушка без волос и на девушку не похожа, вот у Вики... – начал он и тут же осекся.
– Что у Вики? – подхватила я. – Ее сивая грива тебя покорила или пышное тело?
Утреннее выступление Вики у машины, видно, сильно меня задело. Я вдруг поняла, что она мне неприятна, даже противна. Юра, конечно, волен выбирать кого хочет, но не такую же. В этот момент я еще не понимала, что во мне негодует пошлая ревность. Как собака на сене: ни себе, ни другому. Когда Нежданов снова отошел к своей Вике, Оксана сказала:
– Катя, пока не поздно, возвращайся к Юрке. Заработки у ребят на катере высокие. У Юры особенно, он же капитан. Да не это главное. Юра все еще любит тебя. Как он смотрел сейчас на твою грудь!
Я усмехнулась. На мою грудь многие смотрят, но любовь ли это?
Пока мы с Оксаной красиво выкладывали салаты на блюдо, в большой комнате уже полным ходом шло пиршество. Голодные мужики не выдержали и набросились на еду, уже стоявшую на столе. Кто-то откупорил бутылки. Наконец мы организовались и расселись вокруг стола. Детей Эльвира увела в другую комнату, где накрыла для них маленький столик.
Она, бедная, и занималась весь вечер с детьми, пока другие беззаботные мамаши наслаждались красивой едой и легкой выпивкой. Но кажется, это было ей не в тягость.
Поначалу за столом завязался общий разговор.
Первый тост подняли за военно-морской праздник.
Посетовали, что государство повернулось спиной к морякам и вообще к военным. Тут же обсудили результат только что прошедших выборов президента.
– Ельцин болен, как он будет руководить такой страной? – заметил кто-то.
– Ну а кто, кроме него? Явлинский? Зюганов?
– Первый слабоват на дела, второй и вовсе наши лавочки припечатает, – высказал свое мнение Максим.
– Ну почему, частный сектор в малом бизнесе и коммунисты допускают, – возразила Оксана. Работая в устоявшемся заводском коллективе, она горой стояла за подзабытый общественный строй.
– Никак ты Зюганову свой голос отдала? – с удивлением спросил Юра.
– Это мое личное дело, – сухо ответила Оксана. Она понимала, что в этой компании вряд ли найдет своих сторонников.
– А ты. Катя, ты за кого голосовала? – поинтересовался Иван Задорожный.
Все обернулись ко мне. Я долго отсутствовала в своей стране, тем любопытнее было для всех мое мнение, человека со стороны. Все они постепенно ввинчивались в новую жизнь, принимая новые правила игры, я же свалилась в эту кашу вдруг. Я впервые выбирала президента.
– Я голосовала за генерала Лебедя. Он мужественный, прямой человек, – без смущения за свой выбор отозвалась я. – И выступление его по телевизору было краткое, ясное.
– Он бы и привел нашу страну к диктатуре, – ввернула обиженная Оксана.
– Зато наш человек, военная косточка, – одобрил мои слова Иван Задорожный. – Молодец, Катюха, поняла, что к чему.
Островский, сам в недавнем прошлом капитан второго ранга, чуть скривив губы, покачал головой, но вступать в начавшийся было спор не стал. Он поднял дежурный тост за женщин и ловко увел разговор с опасной темы.
Постепенно общий разговор рассыпался на частные беседы сидящих рядом гостей. Мы оба с Валерием не имели пары, так что совсем не случайно оказались за столом вместе. После моего возвращения мы встречались с Островским раза три по делам, связанным с оформлением документов на сына. Он помог отвести мне претензии властей, возникшие с появлением запроса из Танзании. Островский подтвердил, что вызволил меня из плена, и на время меня оставили в покое. Сейчас разговор коснулся моего собственного будущего. Валерий имел лишь общее представление о моей работе.
Подробностями я не делилась ни с кем. Он знал, что я устроилась в закусочную официанткой, и считал эту работу временной для меня. Он спросил, не собираюсь ли я осенью продолжить учебу, по примеру Оксаны.
Я даже поперхнулась: какая учеба? От зари до зари в этой закусочной тяну лямку, голова – как чугун.
Однако жаловаться на тяготы жизни Валерию мне не хотелось. Поэтому, подумав, я ответила:
– Не в техникум же мне возвращаться. Во-первых, я все перезабыла. Во-вторых, сейчас полно инженеров безработных, а техники и вообще ни к селу ни к городу.
– Я уже думал, Катя, над этим вопросом. О техникуме действительно можно забыть. Мне кажется, это не твое призвание. Но тебе надо аттестат зрелости получить, потом сможешь в институт поступить. Иди-ка в одиннадцатый класс вечерней школы. У тебя же материал средней школы в техникуме, считай, пройден.