Она показала на кружки пива.

- Васенька, миленький мой, - произнесла как-то автоматично мать Корнева. - Как же тебе не стыдно?

Корнев смущенно махнул рукой.

- Ну, что вы, маменька, в чем тут стыд, какой тут стыд? Ну, выпили кружку пива, ну, что ж тут такого?

- Как же так, Вася, ты молодой человек, у тебя сестра на возрасте.

- Ну и слава богу, - перебил ее Корнев, - вот я сейчас заплачу, и пойдем.

- Нет, я плачу, - перебил его Ларио.

- Ну, черт с тобой, плати ты.

- Ах, Васенька, опять ты эти слова!

- Полноте, маменька, все это пустяки. Слова как слова. Это вот дворянам надо слова разбирать, потому что они дворяне, а мы с вами, маменька, люди маленькие.

- Маленькие, сыночек, маленькие... Васенька! Только зачем же ты все-таки это пиво пьешь - нет в нем добра, Вася. Ох, ножки мои, ножки, совсем не могу стоять - посади меня, Васенька!

И старушка Корнева тяжело опустилась на скамью.

Приехали наконец и Карташевы: Аглаида Васильевна, Наташа, Тёма и брат Аглаиды Васильевны, высокий господин с большим добрым рябым лицом. Аглаида Васильевна выписала брата из его маленького имения с тем, чтобы он поселился у нее и вел ее дела. Он приехал как раз в тот день, когда уезжал Карташев. Он говорил сестре "вы" и был в полной от нее зависимости.

- Я не перевариваю, - сказал Корнев, - Карташева возле матери: она вьет из него веревки.

- А Наташу перевариваешь? - спросила сестра.

- Ну, Наташа, - кивнул головой Корнев. - Он в подметки не годится своей сестре. Она цельная натура. Впрочем, и он отличный парень, и я люблю его от души.

Корнев благодушно махнул рукой.

- Но только чувствую...

- А вы не чувствуете, Васенька, что от вас, как из пивного бочонка, несет пивом?.. - спросила сестра.

- Это не вашего ума дело, - ответил ей брат. - Вы вот слушайте, что вам говорят, и ладно будет.

- Ах, Вася, не обижай сестру на прощанье.

- Маменька, ее никто не обижает, она сама всякого обидит...

- Послушайте, Семенов, уведите его и приведите в чувство, а то он что-нибудь выкинет перед Карташевыми, - обратилась Маня к Семенову.

- Ерунда, - ответил уверенно Корнев.

- Ничего не выкинет, - авторитетно сказал и Семенов, - вот разве два три зернышка жженого кофе, чтоб дух отшибить.

- Ладно и так, - пренебрежительно ответил Корнев.

Подошло семейство Карташевых, и все начали между собой здороваться.

- А где же Ларио? - спросила Наташа.

Маня Корнева насмешливо посмотрела на брата.

- Ну, что же ты молчишь? Где Ларио?

- Ларио? Он скрылся. Знай, несчастная, что он ненавидит таких, как ты.

И Корнев запел выразительным и верным голосом:

Нас венчали не в церкви...

- Ничего не понимаю.

- И не надо тебе понимать.

- Противный!

Семенов забил тревогу о том, что надо вспрыснуть отъезд.

Незаметно компания оставила платформу и скрылась под навесом буфета. Когда налили всем по рюмке водки, Долба, тряхнув волосами, произнес:

- Ну, за отъезжающих... Дай же боже, щоб наше теля да вивков съило.

Выпили.

- Наливайте еще за остающихся, - предложил Семенов.

Карташев, не любивший водки, отказался:

- Нет, я больше не буду.

- Что? мама? - спросил его вызывающе Ларио.

- Дурак, - ответил Карташев и залпом выпил другую рюмку.

Водка обожгла ему горло, и он несколько мгновений стоял, будучи не в силах произнести что-нибудь.

- Скажи: мама! - посоветовал ему Ларио, вызвав общий хохот.

Карташев в ответ хлопнул его по спине и проговорил наконец:

- Черт меня побери - я передумал поступать на математический, потому что все равно срежусь.

- Инженер путей сообщения, значит, тю-тю?! Куда ж? Неужели на юридический? - весело поразился Корнев.

- Угадал!

- О-о! Легкомыслие!

- Водки! - решил по этому поводу Ларио.

- В таком случае, - вмешался вдруг Шацкий, - я тоже на юридический поступаю, а не в институт путей сообщения.

- Вот это хорошо, - быстро ответил Корнев, - вас там только недоставало! Первая умная вещь, которую от вас слышу. Согласен даже еще выпить по поводу такого счастливого случая.

После четвертой рюмки Корнев, порядочно охмелевший, сказал:

- Ну, пьяницы, довольно, пошли все вон назад.

Когда они вернулись на платформу, Корнева встретилась глазами с Карташевым... Он, под влиянием выпитой водки, особенно нежно взглянул на нее.

- Карташев, подите сюда, - подозвала его Корнева.

Они пошли по платформе.

Аглаида Васильевна, собравшаяся было что-то сказать сыну, только махнула рукой и, обратившись к брату, заметила:

- И не слушает даже! Посади меня где-нибудь.

Брат подвел сестру к скамейке, стоявшей в стороне, и проговорил, усаживаясь рядом:

- Да уж, сестра, такой возраст, что на всякую юбку променяет нас.

- Ни на кого он меня не променяет, - сказала, помолчав, Аглаида Васильевна, - он любящий, добрый мальчик.

- Так-то так, да года-то его не любящие.

- Глупости говоришь ты, - ответила Карташева, - если уж хочешь знать, могу тебе сообщить характер их отношений: он поверенный в ее любви к Рыльскому.

Аглаида Васильевна бросила насмешливый взгляд на брата.

- Сам признался мне. Совершенный еще ребенок, - усмехнулась Карташева. - Рассказывает мне, как он стал ее поверенным...

- Разиня какой...

Аглаида Васильевна, видимо, не рассчитывала на такой эффект и вызывающим голосом спросила:

- Почему разиня?

- Помилуйте, сестра, в его годы...

- Ну, вот опять его годы!.. только что ты говорил, что в его годы он меня с тобой променяет на всякую юбку, а теперь... Дело не в годах здесь, а в воспитании.

И Аглаида Васильевна с некоторой пренебрежительностью отвернулась от брата и стала искать глазами сына.

- Послушайте, Карташев, - говорила между тем Корнева, - я замечаю, что с тех пор, как... Ну, одним словом, с тех пор... вы помните... вы совсем переменили со мной обращение. Я хочу знать, почему это? Если в ваших глазах я пала...

- Бог с вами, что вы говорите, - горячо заговорил Карташев. - Я был бы негодяем, если бы, узнав так доверчиво открытую мне тайну, вдруг позволил бы себе... Да, наконец, что тут дурного? Поверьте, что всякий на его месте только...

Карташев замолчал.