Вале не хотелось лежать. Она бегала кругом, собирала цветы… Теперь приходилось одной сидеть дома. Она заплакала. И некому спросить, о чём она плачет.

Уже солнце больше не заглядывало в комнату. В огороде на грядки легла тень от берёзы.

— А откуда приходит тень?

О многом надо спросить Вале, а кого спросишь?

Наконец заскрипела и отворилась дверь.

— Мама, мамуля! Не оставляй меня больше одну!

Но маме не до неё. Она суетится у печки, варит что-то, и некогда ей отвечать на бесчисленные вопросы дочки.

Вот и отец вернулся. Он устал.

— Отдохни! — сказала ему Дуня..

А он, как прежде, посадил девочку на плечи и ходит с нею. Хотел подбросить, — едва не уронил.

— Тяжёлая ты стала, дочка!

— А может, ты без работы силы потерял?

Он засмеялся на слова жены. И Валя почувствовала, что в доме у них стало как прежде.

Валя любила «пачкать бумагу», как говорила мать. Девочку всегда обижали такие слова.

Обычно она показывала рисунки отцу. Глядя на каракули дочки и не желая огорчить её, он восхищался чудесным домом и садом. Постепенно рисунки ребёнка становились осмысленнее. Димитрий уже обращал внимание девочки на недостатки:

— Почему же я стою совсем близко от тебя — и маленький? А мама далеко, в огороде. Зачем ты сделала её такой большой? Так же не бывает, дочка!

— Почему так не бывает?

Димитрий не мог объяснить. Он сам мало учился. А как хотелось учиться! Его взяли из четвёртого класса приходского училища и сразу отдали на завод в Мотовилиху.

— Тебя, доченька, я буду учить! И Валентина Столбова станет… Кем же ты станешь?

Валентина Столбова не задумываясь ответила:

— Трубочистом, папа.

Дуня засмеялась:

— Вот и учи! Немногого хочет наша дочь!

— А почему же ты мечтаешь стать трубочистом? — допрашивал Димитрий.

— Он по крышам ходит. Оттуда всё видно. И высоко-высоко. Я как птица буду!

— Летать хочешь? — сказал Димитрий серьёзно. — Это хорошо!

Постепенно Валя привыкла оставаться одна на целый день. Чтоб скорее проходило время, она приберёт в доме, поиграет с Мурзиком, а потом вытащит бумагу, карандаш и высматривает, что бы ей нарисовать.

— Берёзу! — решила она.

Вся коротенькая жизнь девочки протекала дома или на огороде около дерева. Соседей вблизи не было, и Вале редко приходилось видеть детей. Ленивый, неповоротливый кот Мурзик да белоствольная берёза — вот и все Валины друзья.

Мурзик по ночам всегда спал у неё в ногах. Зимой его тёплая шёрстка так хорошо согревала. Летом девочка ночевала в сенях на сене, и Мурзик тут же с ней. Он оберегал свою маленькую хозяйку от мышей и крыс.

Днём Мурзик любил нежиться под берёзой. Он валялся в траве, грелся на солнышке. Пробовал ловить птиц, но за ними не угнаться! Куда легче охотиться за полевыми мышами. На соседнем поле их было много. Мурзик ходил туда обедать и ужинать. Возвращался толстый, отяжелевший, и сразу ложился спать где-нибудь вблизи от Вали.

Вот и сегодня он залез к ней на колени. Девочка сидела у окна и смотрела на берёзу, такую знакомую и милую. Но как чёрным карандашом сделать белый ствол? Сколько она ни старалась, — ничего не выходило. Уже вся бумага была исчерчена, и огрызок карандаша кончался, а ствол всё оставался чёрным! С досадой Валя начала чёркать по бумаге и вдруг заметила, что между зачернённым белое выступает особенно ярко.

«Как ствол берёзы!» — подумала она. Попробовала ещё раз, и опять белая полоска ствола выделилась на тёмном фоне.

Бумаги больше не осталось. Вот и мама пришла! Валя побежала к ней. Рисунок бросила. Даже отцу сегодня не покажет, — такая грязь получилась!

На следующий день, оставшись одна, Валя снова принялась рисовать берёзу. Она уже не могла, не хотела отступить от своей цели. И ствол вышел у неё настоящий, белоснежный, даже немножко закруглённый. Нечаянно, затушёвывая фон, она положила тень и на него.

Ветви решила сделать тёмным. Листья тоже зачернила. По форме, правда, они оказались самые разнообразные…

— Такие бывают! — утешала она себя. Наблюдая, девочка старалась подражать увиденному. Долго и настойчиво трудилась Валя. Устала. Поиграла немного с Мурзиком и снова вернулась к рисунку.

Вечером отец спросил:

— Чем занималась сегодня, дочка?

Валя положила перед ним рисунок.

— Да это наша берёза! Как хорошо она у тебя вышла! Девочка была счастлива. Отец сам узнал! Ей не пришлось объяснять, что это ветки, а это ствол.

— Значит, можно?..

Но что «можно», она и сама не знала.

А отец всё смотрел на рисунок. Вспомнил своё детство.

— Мне тоже очень хотелось научиться рисовать. Так ничего и не вышло!

Гладя Валю по кудрявой голове, он ласково сказал:

— В получку куплю тебе цветные карандаши.

Валя не знала, что это такое, и с нетерпением ждала подарка. Ждать ей пришлось очень долго…

Однажды мать вернулась с работы домой раньше обычного. Она была чем-то подавлена и срывала на Вале своё дурное настроение. Даже приход отца не успокоил её.

— Уволили меня из прачечной! — с горечью сказала она.

— Что поделаешь, безработица! — говорил Димитрий. — Проживём и на один мой заработок. Ничего! Ты побудешь немного дома. А потом безработица кончится…

Он замолчал. Молчала и Дуня. Она сидела на лавке, опустив руки на колени.

Валя не поняла, о чём говорят, и тихонько спросила отца:

— Что такое «безработица»?

— Это значит, — нет работы.

Девочке казалось: очень хорошо, если нет работы! Значит, мама целый день будет с нею и не станет запирать её в доме одну. Почему же они такие скучные?

Валя залезла к отцу на колени. Думала, — поиграет с нею. Но он молча поставил её на пол, а мать строго сказала:

— Не мешай старшим разговаривать!

Валя вышла на крыльцо. Мурзик, спрятав под себя лапы, лежал на завалинке. Девочка примостилась рядом с ним.

Длинные густые тени легли на грядки. Листья свёклы, яркие днём, теперь казались совсем чёрными. Даже подсолнухи и те потемнели.

Как скучно всё выглядит без солнца! А там, на пустыре, еще светло.

Девочке очень хотелось побегать по траве, попрыгать в мягкий песок.

Папа всё разговаривает и не выходит сюда!

Валя заглянула домой. Отец взволнованно ходил по комнате и говорил:

— Пойми, Дуня, надо бороться за своё счастье. Покорность — она к добру не приводит. Твоего отца на заводе искалечили и даже пособия ему не назначили. Твоя мать умерла с голоду. Неужели ты такую же судьбу готовишь нашей Baлюшке? Нет, Дуня, мы так жить не хотим. Мы добьёмся своего. Пусть меня, как одного из зачинщиков, выбросят, посадят в тюрьму. Зато дети наши будут жить хорошо. — И, заметив Валю, Димитрий подошёл к ней.

— Пошли гулять.

Девочка обрадовалась. Она прыгала около него, кричала:

— Посмотри, папа, как светло там, в поле! А на нашей крыше тоже солнышко!

Димитрий оглянулся на свою хибарку. Она походила на сарай или хлев. Столбовы за ничтожную плату взяли её в аренду. Димитрию нравилось, что домик стоит на пригорке, вдали от жилья. Кругом — широко, и всякого, кто подходит, видно… И до Мотовилихи близко, но дым от заводских труб сюда не долетает.

Они спустились с пригорка. Отец сел на камень, словно поджидая кого-то. Вскоре рабочий, в синей рубахе, подошёл к нему.

— Пойди, дочка, пособирай цветы! — сказал Столбов и тихо заговорил с ним. Когда чужой человек отошёл, отец позвал Валю домой. И как быстро они пошли, почти побежали!

— Почему ты так запыхался? — спросила мать.

— Мне надо на собрание, — торопливо бросил Димитрий. Дуне хотелось расспросить мужа, но он, взяв кепку, уже бежал к воротам.