Бессемёнов. Ну, чёрт с тобой! (Уходит в свою комнату и плотно, крепко прикрывает дверь за собою.)

Нил (ворчит). И отлично! Лучше чёрт, чем ты...

(Напевая себе под нос, ходит по комнате. Татьяна входит.) Опять лаялись?

Татьяна. Ты не можешь себе представить...

Нил. Ну! превосходно представляю... Разыгрывали драматическую сцену из бесконечной комедии, под названием "Ни туда, ни сюда"...

Татьяна. Тебе хорошо говорить так! Ты умеешь стоять в стороне...

Нил. Я умею оттолкнуть от себя в сторону всю эту канитель. И скоро оттолкну решительно, навсегда... Переведусь в монтеры, в депо... надоело мне ездить по ночам с товарными поездами! Еще если б с пассажирскими! С курьерским, например, - фьить! Режь воздух! Мчись на всех парах! А тут ползешь с кочегаром... скука! Я люблю быть на людях...

Татьяна. От нас ты однако бегаешь...

Нил. Да... прости за правду! - убежишь ведь! Я жить люблю, люблю шум, работу, веселых, простых людей! А вы разве живете? Так как-то слоняетесь около жизни и по неизвестной причине стонете да жалуетесь... на кого, почему, для чего? Непонятно.

Татьяна. Ты не понимаешь?

Нил. То-то нет! Когда человеку лежать на одном боку неудобно - он перевертывается на другой, а когда ему жить неудобно - он только жалуется... А ты сделай усилие, - перевернись!

Татьяна. Ты знаешь - один философ сказал, что только глупому жизнь кажется простой!

Нил. Философы в глупостях, должно быть, знают толк. Но я ведь умником себя не считаю... Я просто нахожу, что с вами жить почему-то невыносимо скучно. Думаю, потому что очень уж вы любите на все и вся жаловаться. Зачем жаловаться? Кто вам поможет? Никто не поможет... И некому, и... не стоит...

Татьяна. Откуда в тебе эта черствость, Нил?

Нил. А это - черствость?

Татьяна. Жестокость... Я думаю, что ты заразился ею от Тетерева, который ненавидит за что-то всех людей.

Нил. Ну, не всех... (Усмехаясь.) Тебе этот Тетерев не кажется похожим на топор?

Татьяна. Топор? Какой топор?

Нил. Обыкновенный, железный топор на деревянном топорище...

Татьяна. Нет, не шути! Не надо... Знаешь... с тобой приятно говорить... ты такой свежий... Но только вот... невнимателен ты...

Нил. К чему?

Татьяна. К людям... Ко мне, например...

Нил. Мм... наверно, не ко всем.

Татьяна. Ко мне...

Нил. К тебе? Н-да... (Оба молчат. Нил рассматривает свои сапоги. Татьяна смотрит на него с ожиданием чего-то.) Видишь ли... Я к тебе... то есть я тебя...

(Татьяна делает движение к нему, Нил, ничего не замечая.) Очень уважаю... и люблю. Только мне не нравится - зачем ты учительница? Дело это тебе не по душе, утомляет, раздражает тебя. А дело - огромное! Ребятишки ведь это люди в будущем... Их надо уметь ценить, надо любить. Всякое дело надо любить, чтобы хорошо его делать. Знаешь - я ужасно люблю ковать. Пред тобой красная, бесформенная масса, злая, жгучая... Бить по ней молотом наслаждение! Она плюет в тебя шипящими, огненными плевками, хочет выжечь тебе глаза, ослепить, отшвырнуть от себя. Она живая, упругая... И вот ты сильными ударами с плеча делаешь из нее все, что тебе нужно...

Татьяна. Для этого нужно быть сильным...

Нил. И ловким...

Татьяна. Послушай, Нил... Тебе иногда не жалко...

Нил. Кого?

Елена (входит). У вас обедали? Нет? Идемте ко мне, пожалуйста! Какой пирог я испекла! Где прокурор? Прекрасный пирог!

Нил (подходя к Елене). Я иду! О, я съем весь прекрасный пирог! Я умираю с голода, меня нарочно не кормят! На меня рассердились здесь за что-то...

Елена. За язык, наверное... Таня, идем!

Татьяна. Я только скажу маме... (Уходит.)

Нил. Откуда вы знаете, что я показал отцу язык?

Елена. Что-о? Я ничего не знаю! Что такое?

Нил. Ну, я и не скажу... Лучше вы расскажите мне о прекрасном пироге.

Елена. Я узнаю! А о пироге... знаете, меня научил печь пироги один арестант, осужденный за убийство. Муж позволял ему помогать на кухне. Он был такой жалкенький, худенький...

Нил. Муж?

Елена. Милостивый государь! Мой муж был двенадцати вершков роста...

Нил. Он был так низок?

Елена. Молчать! И имел вот такие усы (показывает пальцами, какие усы) длиною по три вершка...

Нил. Первый раз слышу о человеке, достоинства которого измеряются вершками!

Елена. Увы! У него не было никаких достоинств, кроме усов!

Нил. Это грустно! Продолжайте о пироге...

Елена. Он, этот арестант, был повар... и убил свою жену... Но мне он очень нравился. Он ведь убил ее как-то так...

Нил. Между прочим... понимаю!

Елена. Убирайтесь! Не хочу с вами говорить. (Татьяна, появляясь в двери, смотрит на них. Из другой двери выходит Петр.) Прокурор! Ко мне... есть пирог!..

Петр. С удовольствием!

Нил. Его сегодня папенька пробрал за непочтение...

Петр. Ну, перестань...

Нил. И я удивляюсь - как решается он идти к вам без спроса?

Петр (глядя на дверь в комнату стариков, беспокойно). Идти, так идемте!

Татьяна. Идите, я сейчас приду...

(Нил, Петр и Елена уходят. Татьяна идет в свою комнату, но в это время из комнаты стариков раздается голос Акулины Ивановны.)

Акулина Ивановна. Таня!

Татьяна (останавливается, нетерпеливо поводя плечами). Что?

Акулина Ивановна (в двери). Подь-ка сюда! (Почти шепотом.) Что, Петруша-то опять к той пошел?

Татьяна. Да... и я иду...

Акулина Ивановна. Ах ты горе наше горькое, а? Завертит она, егоза, Петю! Уж я чувствую!.. Ты бы хоть поговорила ему. Поговорила бы: братец, мол, отстранись! Не пара, мол, она тебе... сказала бы ты ему! Ведь у ней и денег-то всего-навсего три тыщи, да мужнина пенсия... я знаю!

Татьяна. Мамаша, оставьте это! Елена совсем не обращает внимания на Петра...

Акулина Ивановна. Нарочно это! Нарочно! Она, шельма, разжигает его... Показывает только видимость такую, что-де ты мне не интересен... а сама следит за ним, как кошка за чижом...

Татьяна. Ах!.. да что мне! Мне-то что? Говорите сами... оставьте меня! Поймите, - я устала!

Акулина Ивановна. Да ты не сейчас поговори с ним... Ты поди, ляг, отдохни...

Татьяна (почти кричит) Мне негде отдохнуть! Я навсегда устала... навсегда! Понимаете? На всю жизнь... от вас устала... от всего! (Быстро уходит в сени. Акулина Ивановна делает движение к дочери, как бы желая остановить ее, но, всплеснув руками, остается на месте, недоумело раскрыв рот.)