- А ты сказал ему? - спросил старатель по кличке Тринидад.

- Да нет, - с запинкой отвечал Болди, - не сказал. Как-то к слову не . пришлось. Ведь Чероки уже закупил всю эту муру и уплатил за нее сполна и уж так-то был доволен собо,й и своей затеей... И мы с ним успели порядком нагрузиться этой самой шипучкой. Нет, я ничего ему не сказал.

- Признаться, я несколько изумлен, - молвил Судья, вешая свою тросточку с ручкой из слоновой кости на стойку бара. - Как мог наш друг Чероки составить себе столь превратное представление о своем, так сказать, родном городе?

- Ну, то ли еще бывает на свете, - возразил Болди. - Чероки уехал отсюда семь месяцев назад. Мало ли что могло случиться за это время. Откуда ему знать, что в городе совсем нет ребятишек и пока не ожидается.

- Да ведь если рассудить, - заметил Эд-Калкфорния, - так это даже странно, что никаким ветром их к нам еще не занесло. Может, это потому, что в городе покуда не налажено снабжение сосками и пеленками?

- А для пущего эффекта, - сказал Болди, - Чероки решил сам нарядиться Дедом Морозом. Он раздобыл себе белый парик и бороду, в которых он как две капли воды похож на этого парня Лонгфелло, если судить по портрету в книжке. И потом еще красный, обшитый мехом, исподний балахон, чтобы надевать поверх всего, пару красных рукавиц и круглый красный стоячий колпак с отложным кончиком. Позор да и только, как подумаешь, что все это обмундирование пропадает зазря, когда столько разных Энн и Вилли мечтают об эдаком чуде!

- А когда Чероки думает прибыть сюда со своим товаром? - спросил Тринидад.

- В сочельник утром, - сказал Болди. - И он хочет, чтобы вы, ребята, приготовили помещение, и поставили елку, и пригласили дам помочь наряжать ее. Но только таких, которые умеют держать язык за зубами, - чтоб полный был сюрприз для ребят.

Отмеченное собеседниками прискорбное состояние Желтой Кирки соответствовало действительности. Ни разу ребячий голосок не порадовал обитателей этого на скорую руку возведенного поселка. Ни разу топот резвых детских ножек не прозвучал на его единственной немощеной улице между двумя рядами палаток и бревенчатых хижин. Все это пришло потом. Но в те дни Желтая Кирка была просто затерянным в горах старательским лагерем, и никто еще не видел там горящих ожиданием плутовских глаз, нетерпеливо встречающих зарю праздничного дня, или рук, жадно протянутых к таинственным дарам Деда Мороза, не слышал восторженных кликов по поводу великой зимней радости елки. Словом, не было в Желтой Кирке ничего, что могло бы послужить наградой добросердечному Чероки за тот ворох добра, который он туда вез.

Женщин в Желтой Кирке было всего пять. Из них три - жена пробирщика, хозяйка гостиницы "Счастливая находка" и прачка, намывавшая в своем корыте на унцию золотого песка в день, - составляли оседлую часть женского населения поселка. Остальные две были сестры Спэнглер - мисс Фаншон и мисс Ирма - из "Передвижного драматического", который играл сейчас в импровизированном театре "Ампир". Но детей в поселке не было. Иной раз мисс Фаншон исполняла не без огонька роль какого-нибудь бойкого подростка, но создаваемый ею образ был плачевно далек от того детского облика, который рисовался воображению как достойный объект праздничных щедрот Чероки.

Рождество приходилось на четверг. Во вторник утром Тринидад не пошел работать на участок, а направился к Судье в гостиницу "Счастливая находка".

- Желтая Кирка опозорит себя навеки, - заявил Тринидад, - если мы не поддержим Чероки в этом его елочном загуле. Чероки, можно сказать, создал наш город. Я лично решил кое-что предпринять, чтобы Дед Мороз не, оказался в дураках.

- Это начинание, - сказал Судья, - встретит всемерную поддержку с моей стороны. Я многим обязан Чероки. Однако я не вижу путей и средств... собственно говоря, отсутствие детей в нашем городе я до этой минуты склонен был рассматривать скорее как благодеяние... хотя, при сложившихся обстоятельствах... тем не менее я все-таки не вижу путей и средств...

- Взгляните на меня, - сказал Тринидад, - и вы увидите. Пути и средства стоят перед вами и уже собрались в путь-дорогу. Я сейчас раздобуду упряжку и пригоню на представление нашего Деда Мороза целый фургон детворы... хотя бы пришлось совершить налет на сиротский приют.

- Эврика! - воскликнул Судья.

- Нет, врете! - решительно возразил Тринидад. - Это я нашел. Я когда-то тоже учил латынь в школе.

- Я буду вас сопровождать, - заявил Судья, размахивая тросточкой. Тот небольшой дар речи и ораторские способности, которыми я обладаю, могут пригодиться нам, когда нужно будет убедить наших юных друзей предоставить себя на некоторое время напрокат для осуществления наших планов.

Через час Желтая Кирка была оповещена о плане Тринидада и Судьи и единодушно его одобрила. Каждый, кому было известно, что где-нибудь в радиусе сорока миль от Желтой Кирки проживает семья с малолетними отпрысками, поспешил поделиться своими сведениями. Тринидад тщательно все записал и, не теряя времени, отправился на розыски лошадей и возка.

Первую остановку намечено было сделать у пятистенной бревенчатой хижины в двадцати милях от Желтой Кирки. Тринидад покричал у ворот, из хижины вышел хозяин и стал, облокотившись о расшатанную калитку. На порог высыпала орава ребятишек, порядком оборванных, но пышащих здоровьем и снедаемых любопытством.

- Вот какое дело, - начал Тринидад. - Мы из Желтой Кирки. Приехали похитить у вас детишек на добровольных, так сказать, началах. Один из наших видных горожан одержим елочной манией и пожелал стать Дедом Морозом. Завтра он прикатит в город с целым возом разной чепухи, выкрашенной в красную краску и изготовленной в Германии. А у нас в Желтой Кирке самый младший из сорванцов обзавелся уже сорокапятикали-берным револьвером и безопасной бритвой. Так кто же будет кричать "Ох!" и "Ах!", когда на елке зажгутся свечки? Словом, друг, если вы одолжите нам парочку ребят, мы обещаем возвратить их в полной сохранности. В первый день рождества они будут доставлены обратно в лучшем виде и притащат с собой Робинзонов в красивых переплетах, рога изобилия, красные барабаны и прочие вещественные доказательства. Ну, как?