Сергей и Андрей с комфортом расположились на чугунной скамейке в длинной тени железнодорожного вокзала. Ян, как обычно, опаздывает. Рядом, буквально под самыми ногами, скачет стайка воробьёв. Серые птахи ловко подхватывают жаренные семечки и весело чирикают, когда Сергей или Андрей кидают им очередную горсть. Рядом на нижней ветке старого тополя обиженно каркает ворона. Ей тоже хочется жаренных семечек, только осторожная птица никак не может решиться спрыгнуть на покорёженный асфальт и разогнать шустрых воробьёв.

— А вот и он, — Андрей лениво сплюнул шелуху.

К остановке напротив подкатил старенький жёлтый автобус. Раздвижные дверцы распахнулись с тихим стоном. Из толпы сонных дачников вырвался Ян. Объёмный вещмешок едва не столкнул на асфальт дедушку в сером пиджаке.

— Не признаю никаких возражений! — Ян скинул с плеч объёмный вещмешок. — До отхода поезда осталось целых пять минут. А что вы так улыбаетесь?

— Да нет, не пять, — Сергей самодовольно улыбнулся, — а тридцать пять.

— Как! — воскликнул Ян, ворона на нижней ветке старого тополя испуганно подпрыгнула. — Ты же сам вчера, при мне, звонил на вокзал и сказал, что поезд отходит ровно в шесть!

— Зато ты, в кое-то веки, пришёл вовремя, — закончил Андрей.

У Яна от бессилия опустились руки. Друзья знают о его дурной привычке приходить впритык и нередко таким незамысловатым образом наставляют его на путь истинный.

— Ладно, хватит дискутировать, — Сергей подхватил со скамейки рюкзак. — Пошли, купим чего-нибудь попить в дорогу.

— И то дело, — Андрей охотно поднялся со скамейки следом.

Остатки семечек Андрей бросил на асфальт. Горсть осыпала самого шустрого воробья. Ворона, наконец-то, дождалась ухода людей и с победоносным карканьем спикировала прямо в гущу пирующей стаи. Но серые патриоты городских скверов и аллей просто так не сдались. Воробьи гурьбой запрыгали вокруг вороны, ловко выхватывая самые жирные, самые аппетитные семечки прямо из-под клюва большой птицы.

Точно в шесть тридцать натужно загудел паровоз. С лязгом и грохотом состав тронулся с места. Сергей инстинктивно схватился за поручень. За вагонным окном с мутными подтёками зелёное здание вокзала с покатой крышей медленно поплыло в сторону. Замелькали головы провожающий.

Но тут среди толпы махающих руками людей Сергей заметил трёх мужчин лет тридцати — тридцати пяти. Среди гвалта и суматохи они выделяются молчаливой сосредоточенностью, словно три утёса посреди морского прибоя. Тот, что повыше, пристально смотрит прямо в глаза. Странный незнакомец вдруг приветливо улыбнулся и поднял правую руку, немой жест счастливого пути. Серый рукав лёгкой летней куртки съехал вниз, на крепком запястье всего на миг мелькнул массивный тёмно-синий браслет. Но вот оконная рама скрыла странную троицу из вида. За толстым вагонным стеклом с мутными подтёками замелькали товарные вагоны. Ещё через пару минут поезд выкатился за пределы железнодорожной станции, вдоль пути потянулись высокие зелёные кусты и редкие сосенки.

Глаза… Глаза… Сергей нахмурился. Где-то он уже видел такие глаза. В памяти всплыли картины не такого уж и далёкого школьного детства. Большой храм очень известного на севере России монастыря. Да, точно! На высокой стрельчатой стене огромная роспись «Тайная вечере», последняя трапеза Иисуса Христа накануне мучительной казни. Безымянный мастер на удивление ярко и точно сумел передать бездонную мудрость и тревожную печаль во взгляде Спасителя.

Сергей присел на нижнюю полку. Перестук колёс и мерное покачивание навевают сон. Кто же это был? Сергей зевнул. Зрелый человек с глазами Христа. Живой святой? Не-е-е, бред.

Ни Ян, ни Андрей странной троицы не заметили, хотя оба смотрели в окно. Путь предстоит неблизкий. Ян предложил скоротать время и вытащил из кармана почти новую колоду карт. Поезд увозит друзей на северо-восток области. Туда, где глушь нетоптаных лесов и таинственный белый куб.

Поздно вечером, преодолев больше восьми сотен километров, поезд притормозил на маленьком полустаночке. Сергей торопливо спрыгнул с последней ступеньки. Под ботинками тут же хрустнула скользкая щебёнка. Вдоль насыпи вьётся едва заметная тропка. Не прошло и минуты, как поезд шумно выдохнул, дёрнулся и, быстро набирая скорость, покатил дальше. Красные габаритные огни последнего вагона растворились вдали. Друзей обступила тьма.

Постепенно глаза привыкли к темноте. Сергей шумно втянул прохладный свежий воздух. Лесной пейзаж будто выступил из-за чёрных занавесок. Высокие древние сосны вплотную подступают к железной дороге. На огромном небосводе блестят мириады звёзд. Кажется, будто небесная сфера опирается на остроконечные вершины древних сосен. А Луна. Какая сегодня яркая, полная Луна. Тишина, гармония и порядок царят в подлунном мире.

Серей машинально накинул на плечи рюкзак. Вот она самая главная причина большой, пребольшой любви к туризму. Только вдали от городских фонарей можно увидеть, нет, узреть такое прекрасное звёздное небо. Кажется, будто стоишь в величественном храме, где с бездонного потолка на тебя взирает сама вечность и её родная сестра бесконечность. Аномалии, экстрим — не более чем приправа к основному блюду. Главное — первозданная природа, наполненная таинственными шорохами тишина и безграничное небо над головой.

— Что рты разинули, — последним с насыпи спустился Ян. — Пошли к старику-обходчику. Дай бог, пустит переночевать.

— Куда идти? — Андрей вытащил из кармана фонарик-жужжалку.

Столь оригинальное название маленький фонарик получил за встроенную в рукоятку динамо-машинку. Пусть постоянно приходится качать кисть, зато не нужно постоянно разоряться на батарейки.

— Вон туда, — Ян ткнул пальцем вдоль железной дороги. — С тропы только не сходите. Дед зайчатинку любит, вот и понаставил капканов.

Узкая тропка едва выделяется среди высокой травы. За неширокой лесозащитной полосой из молоденьких ёлочек оказалась широкая прямоугольная поляна. Могучие сосны дикой ордой обступили едва отвоёванную человеком территорию. Но старый лес и не думает сдаваться. Среди исполинских сухих пней во всю мощь прёт густой подлесок. У дальней опушки приветливо светится маленькое окошко.

Аккуратная избушка с четырёх сторон окружена высоким непролазным тыном. Возле массивной калитки тихо брякнула цепь. Из миниатюрного сарая вылезла огромная туша. Мохнатый пёс неизвестной породы неторопливо протопал к калитке и бухнулся задом на утоптанную землю. Чёрные блестящие глаза уставились на чужаков.

— Что дальше? — Сергей повернулся к Яну. — Будем прорываться с боем или так орать?

— Ну зачем же сразу орать, — Ян опустил вещмешок на землю. — Пёс, конечно, грозный, но имеет одну ма-а-аленькую слабость.

Ян вытащил из вещмешка маленький блестящий свёрток. Грозное выражение словно ветром сдуло с мохнатой морды. Пёс поднялся на лапы и завилял пушистым хвостом.

— От копчёного сала, — Ян развернул свёрток, балдеет не хуже хохла. На! Держи!

Пахучий кусок шлёпнулся перед мохнатым сторожем. Красный язык-лопата слизнул угощение, пёс неторопливо убрался обратно в будку. Путь свободен.

— Хозяин! — Сергей треснул кулаком в дубовую дверь. — Пусти переночевать!

Изнутри послышались шаркающие шаги.

— А-а-а! Проститутка валютная! — долетел из-за запертой двери жутко недовольный голос. — Опять за кусок сала продался!

Стукнул деревянный засов, дверь плавно отварилась.

— А вы кто такие? — дуло старинной берданки ткнулось Сергею в грудь.

На порог вышел совершенно седой, но всё ещё крепкий старик. Застиранная рубашка с широкими полами перехвачена на талии простой верёвкой. Просторные штаны заправлены в низкие валенки. Для полноты картины не хватает густой окладистой бороды и густых бровей.

— Не серчай на нас, дед Фёдор, — вперёд протиснулся Ян. — Прошлой осенью у тебя археологи останавливались. Вот они и рассказали мне про пса твоего.

— Ахеологи, говоришь? — морщины на лбу старика собрались в складочку. — Да, были такие. А вы, того, тоже в земле ковыряетесь?