Мальчишка пришел с арфой. Я ничего не могла с собой поделать – ужасно хотелось послушать его игру.

Почему бы ему когда-нибудь не поиграть для меня одной, как он играет для придворных и Dux Bellorum? Я выжидала часа, когда ему понадобится что-нибудь такое, что смогу ему дать только я, но он получит это только тогда, когда уяснит, в чем разница между рабынями и свободными девушками, состоящими в услужении у принцессы. Только тогда!

Через тысячу пятьсот сорок семь осеней, не считая Года, в Котором Не Было Лета, в «Броне Фолкленда» дым стоял коромыслом. Большинство ученых устроились в баре. Питер сидел за столиком с Бланделлом и Уиллксом. Его ближайшим соседом оказался Гамильтон.

«И как нас угораздило перескочить на ирландский вопрос?» – гадал Питер, прихлебывая «Гиннесс».

– Скоты, – заявил Бланделл, покачивая маленькой вилочкой, на которую нацепил луковку. – Взрывают школы, гостиницы, и все такое прочее!

Бланделл, несмотря на поздний час, был облачен в костюм, а Уиллкс натянул поверх теплой рубашки толстый шерстяной свитер.

– Не разыгрывай из себя империалиста, Марк, – посоветовал коллеге Уиллкс, попивая водку с апельсиновым соком и льдом – странную смесь, к которой привык в Принстоне.

Бармен приготовил всем ученым напитки, как только они вошли, так что, судя по всему, они были здесь завсегдатаями.

Питер поспешно заговорил, стараясь перевести разговор на другую тему.

– А вы где учились, Марк? – спросил он, хотя все отлично знал из досье.

Бланделл моргнул, удивленный таким внезапным поворотом разговора.

– В Итоне, где же еще? Это же все в моем досье написано. Разве вы его не изучили?

– О! Ну да, конечно, как же я забыл? Ученый поднял стакан:

– За старину?

– За старую школу?

– За моего старого учителя.

Бланделл отпил немного джина, громко сглотнул и картинно стукнул себя по груди.

– Ума не приложу, с какой стати он так обожал нас самолично сечь розгами. По голой заднице.

– Хотите сказать, что вас секли розгами по голой заднице в Итоне?

– Да нет, это у него самого задница была голая. – Бланделл хохотнул и стукнул рукой по столу.

Уиллкс Бланделла не слушал. Он отхлебнул своего коктейля и продолжил обвинительную речь:

– ИРА никаких отелей уже много лет не взрывает. Она нападает только на полицейских и солдат.

– И их женушек, – добавил Бланделл. – А еще – на вокзалы, перекрестки и евреев. У них руки по локоть в крови.

«Ну, ты прав на все сто, старина! – подумал Питер, – будешь по локоть в крови, когда взорвешь пятьдесят фунтов „семтекса“. Питер молча пил пиво, хотя мысленно был согласен с Бланделлом. Доводы тот приводил убийственные и вызывал у Питера совершенно определенные воспоминания. При мысли о „семтексе“, пластиковой взрывчатке, излюбленном средстве террористов, в сознании у Смита возник призрак сержанта – как же его звали? Мак-Тавиш, что ли? Сержант ввалился в бар и уселся за столиком напротив Питера.

– Ну… – протянул Уиллкс, – согласен. – Они не слишком разборчивы в выборе целей для своих ударов, но они-то считают, что идет война, правда?

– Господи, как же я рад, что меня туда не послали, – вырвалось у Гамильтона. Он развернулся к стойке. – Ей-богу, лучше смотреть в дуло пулемета, чем в глаза пятнадцатилетнего сопляка с бутылкой «коктейля Молотова».

Бармен смешивал коктейль для Селли, а Питер следил за ним, глядя в зеркало. Селли не шутила: ей действительно готовили адскую смесь из шампанского с «Гиннессом» («черный бархат» как она это назвала). Питер поежился.

– Ну а что думает храбрец из двадцать второго о шести и двадцати шести графствах ? – не оборачиваясь к Питеру, поинтересовалась Селли.

– Что-что? – изумленно моргая, переспросил Питер. Он понял, что смотрит не на Селли, а на ее отражение в зеркале. – А-а-а, понял. Знаете, дорогуша, я бы с большей радостью оказался в Филадельфии.

Уиллкс и Бланделл состязались в том, кто кого пересмотрит. У старика имелось очевидное преимущество – он, похоже, вообще никогда не мигал.

Бланделл в конце концов сдался. Отхлебнул джина и заговорщицки наклонился к Питеру:

– Знаете, на самом деле тут у нас никакие там не путешествия во времени. Речь скорее о переносе сознания.

– То есть.., это как бы сходить с ума, что ли? – уточнил Питер, тревожно наблюдая за соседним столиком, где разместилась компания мужчин в черных костюмах и черных котелках. «Интересно, этот тип хотя бы знаком с таким понятием, как „национальная безопасность?“

Бланделл понял шутку.

– Нет, нет, не так: это ум из тебя уходит.., так я полагаю. На самом деле никто пока на себе этого не испытал. Чего мы надеемся добиться, так это того, чтобы сознание спровоцировалось и внедрилось в разум кого-то в прошлом, ну, чтобы появилась возможность своими глазами увидеть исторические события, ну, и так далее.

Бланделл сделал приличный глоток джина. Питер выпил немного пива, надеясь, что физик разговорится и расскажет подробнее о том, что они собираются делать с этой волшебной игрушкой, раз уж он взялся спокойно болтать об этом на людях.

– На самом деле в основе заложен простейший физический принцип.

– Ну, для меня вряд ли такой уж простейший…

– Да, непрофессионалу мне будет трудновато все ясно объяснить. Да и не стоит, пожалуй. Мне просто любопытно, что вы намерены…

– Понимаете, мы не путешествуем во времени, это ошибка. Время – это всего лишь упорядочивающий механизм, благодаря которому наш разум придает смысл вещам.., событиям.., в пространстве событий.

Понизив голос, Питер предпринял новую попытку:

– А вы задумывались над тем, что будете делать со своей машиной, когда она заработает?

– События просто существуют, а мы выстраиваем их в определенной последовательности. Вначале они пребывают в порядке, затем в конце следует бесконечная энтропия. Знаете, всякое взаимодействие на субатомном уровне имеет такой смысл в прошлом, как и в будущем. В квантовом смысле то есть.

– Почти каждое, – поправил коллегу Уиллкс. Бланделл нетерпеливо взмахнул рукой.

– Ну, так вы решили, что будете делать с этой штуковиной?

– Различие, – Бланделл сделал паузу, чтобы отпить джина и прожевать луковку, – состоит лишь в том, – он знаком попросил бармена приготовить ему еще мартини, – выделяется ли при реакции энергия, или реакция ее требует.

Откуда ни возьмись появилась ловкая официантка, выставила на столик напитки для всей компании и в мгновение ока исчезла. Вселенная продолжала вершить свой путь.

– Действительно! – восхищенно воскликнул Питер, нацепив подобающую улыбку. – Значит, вы просто преображаете порядок восприятия, верно?

Бланделл тупо уставился на военного, отхлебнул из третьего за вечер стакана джина с тоником, скривился от горечи и поставил стакан на столик.

– Вообще-то есть у нас кое-какие задумки, и довольно-таки забавные.

– Правда?

– Одна принадлежит мне. Уиллкс одобряет.

– Серьезно?

– Хочу выяснить, с чего началась вся эта заварушка. На самом деле с чего она началась?

– Вы про Ольстер? – «Потрясающе! А не приходило ли вам в голову чего-либо более прозаичного – к примеру, предотвратить Вторую мировую?» Питер решил, что настал удачный момент копнуть масонскую тему. – И вашего уровня действительно хватит для этого?

Марк Бланделл кивнул, не заметив подвоха.

– Я хочу сказать, – пояснил он. – Они же в конце концов самые обычные люди – католики то есть, ну так что же? Нет же такой проблемы в Америке, а в одном Нью-Йорке католиков больше, чем в целом Ольстере.

Питер снова забросил сеть:

– Ну и как вы думаете, когда же это началось? Какую дату установили ваши исследования?

– Гм-м-м. Мы об этом пока не думали, – ответил Бланделл, упрямо не замечая намеки Питера.

– Ну естественно. Зря я спорил. Бланделл уставился в одну точку и задумчиво поскреб подбородок.