Только я на него зла не питал, вот крест. Человек как человек. Одна

беда, эти стихи... А я за ним всюду, даже и на извозчиках гонял. Он на

извозчика, а я на другого - прыг! Он и не подозревает, потеха! Смотрительша. Да ведь теперь-то он помер, теперь-то вы чего же за ним?.. Битков. Во избежание!.. Помер! Помереть-то он помер, а вон видишь, ночью,

буря, столпотворение, а мы по пятьдесят верст, по пятьдесят верст!..

Вот тебе и помер! Я и то опасаюсь, зароем мы его, а будет ли толк?

Опять, может, спокойствия не настанет?.. Смотрительша. А может, он оборотень? Битков. Может, и оборотень.

Пауза.

Что это меня мозжит?.. Налей-ка мне еще. Что это меня сосет?.. Да,

трудно помирал. Ох, мучился! Пулю-то он ему в живот засадил. Смотрительша. Ай-яй-яй! Битков. Да, руки закусывал, чтобы, не крикнуть, жена чтобы не услыхала. А

потом стих.

Пауза.

Только, истинный бог, я тут ни при чем! Я человек подневольный,

погруженный в ничтожество... Ведь никогда его одного не пускали, куда

он, туда и я... Ни на шаг, ни-ни-ни... А в тот день меня в другое место

послали, в среду-то... Я сразу учуял. Один чтобы!.. Умные! Знают, что

сам придет куда надо. Потому что пришло его время. Ну, и он прямо на

Речку, а там уж его дожидаются.

Пауза.

Меня не было!

Пауза.

А в ихний дом мне теперь не ходить больше. Квартира там теперь пустая,

чисто... Смотрительша. А этот господин-то с вами?.. Битков. Александр Иванович, господин Тургенев, сопровождающий. Никого не

пустили, ему одному велено. Господин Тургенев... Смотрительша. А старичок-то? Битков. Камердинер. Смотрительша. Что же он не обогреется? Битков. Не желает. Уж мы с ним бились, бились, бросили. Караулит, не

отходит. Я ему вынесу, (встает.) Ой, буря!.. Самые лучшие стихи

написал: "Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя. То, как зверь,

она завоет, то заплачет, как дитя..." Слышишь, верно, как дитя?..

Сколько тебе за штоф? Смотрительша. Не обидите. Битков (швыряет на стол деньги широким жестом). То по кровле обветшалой

вдруг соломой зашумит, то, как путник запоздалый, к нам в окошко...

Входит станционный смотритель, подбегает к внутренним

дверям, стучит.

Смотритель. Ваше высокоблагородие, ехать, ехать...

Во внутренних дверях тотчас показывается Ракеев.

Ракеев. Ехать!

Занавес

Конец 9 сентября 1939 года

АЛЕКСАНДР ПУШКИН

Решение писать пьесу о Пушкине и пригласить в соавторы В. В. Вересаева, известного писателя и историка литературы, автора книг "Пушкин в жизни" и "Современники Пушкина", было принято Булгаковым летом 1934 года. 18 октября Булгаков встретился с Вересаевым и предложил ему совместную работу, причем Вересаеву предлагалось взять на себя доставку исторических и биографических материалов, Булгаков брал на себя написание текста пьесы и договоры с театрами. Замысел пьесы к этому времени уже сложился: Булгаков предлагал писать пьесу о последних днях Пушкина без... Пушкина. Вересаев согласился. Черновые тетради Булгакова содержат материалы и выписки для пьесы, сделанные осенью 1934 года. Это выписки из писем современников Пушкина, многие из которых прямо вошли затем в реплики персонажей, описания внешности героев, их положения при дворе, возраста, основных Моментов карьеры.

В самом большом разделе, посвященном Николаю I, Булгаков сразу начинает писать сцену Наталии и Николая I на балу. Витиеватые фразы императора, обращенные к Наталии Николаевне, то и дело перебиваются его грубоватыми высказываниями о Пушкине: "...Похож на каналью фрачника! {...} Николай (Наталии). Примите мои слова за исповедь измученного сердца, обратитесь ко мне в критическую минуту..." С новой строки:

"Распущенный человек... Пусть забудет он то время, когда на балы езжал во фраках..."

Уже в набросках Булгаков очерчивает круг отношений, в которых существовал Пушкин в последние годы жизни: будничная, хорошо отлаженная машина III Отделения, робкие попытки друзей защитить поэта, лицемерие императора, относящегося к Пушкину со сдержанной злобой и ведущего дело к критической развязке.

17 декабря 1934 года был заключен договор с Театром им. Евг. Вахтангова на пьесу о Пушкине. Вечер того же дня Булгаков провел у Вересаева. План его пьесы заключал в себе десять картин: "Разметка действий. Акт первый. Картина первая: 1. У Пушкина. Картина вторая: 2. У Салтыкова. Акт второй. Картина первая: 3. Бал у Воронцовых. Картина вторая: 4. III-e Отделение. Акт третий. Картина первая: 5. У Геккеренов. Картина вторая: 6. Дуэль. Картина третья: 7. Квартира Пушкиных. Акт четвертый. Картина первая: 8. Вынос. Картина вторая: 9. Мойка. Картина третья: 10. Станция" (ГБЛ, ф. 562, к. 13, ед. хр. 5, л. 194). Структура пьесы не менялась на протяжении работы: три редакции текста полностью соответствуют "разметке действий", которая была сделана Булгаковым в первой подготовительной тетради.

Запись в дневнике Е. С. Булгаковой свидетельствует о том, что к середине декабря были уже намечены две первые картины и сцена с Данзасом, привезшим раненого поэта ("Квартира Пушкина"): "Прекрасный вечер: у Вересаева работа над "Пушкиным". Мишин план. Самое яркое: в начале Наталья, облитая светом с улицы ночью, и там же, в квартире, ночью тайный приход Дантеса, в середине пьесы - обед у Салтыкова (чудак, любящий книгу), в конце - приход Данзаса с известием о ранении Пушкина" (Булгаков Михаил. Письма. М., 1989, с, 358). "Пьеса уже видна, - записала Е. С. Булгакова 28 декабря. - Виден Николай, видна Александрина, и самое сильное, что осталось в памяти сегодня, - приход слепого Строганова, который решает вопрос драться или не драться с Пушкиным Дантесу" (там же, с. 358).

12 февраля 1935 года Булгаков читал у Вересаева написанный текст с 4-й по 8-ю картины. 27 марта черновая рукопись была закончена. В рукописи еще отсутствуют сцены Николая I с Н.Н. Пушкиной и Жуковским, намеченные в набросках, гораздо короче картина "У Салтыкова", в последней картине "Станция" - нет персонажа - А. Тургенева, появившегося в окончательной редакции. Между тем некоторые важнейшие образы пьесы очерчены в черновой рукописи гораздо ярче. Прежде всего это Александра Гончарова, Жуковский и Дантес. Значительнее была и роль литераторов - Кукольника и Бенедиктова, которые появлялись в начале сцены на Мойке, и Воронцовых-Дашковых, оказавшихся в момент дуэли на Черной речке (ГБЛ, ф. 562, к. 13, ед. хр. 5).