Альфред Викторович разом увидел то, что и ожидал - здесь собрали публику второго сорта. Стол был обилен и щедр, ничего не скажешь, - но без изыска в наборе блюд.. И подчеркивался этот общепит убогостью сервировки алюминиевые приборы, пластмассовая посуда. Заправлял этим филиалом - Ишак. Кристально трезвый, сдержанно деловитый, он на правах доверенного лица вдовы приглашал к столу, отдавал указания по части раскупоривания бутылок, ему же будет принадлежать честь первого тоста, при котором прозвучит напоминание "Не чокаться". Он же потом, позже, примется вышвыривать всю шушеру за двери - те, кто хоть сколь либо почтенен, будут погружены в автобусы, а вовсе мелкая дрянь - попрет домой пешком. Посреди тризны появится на минутку вдова, примет соболезнования и уйдет в виллу, чтобы разделить своей горе в кругу людей достойных.

Альфред Викторович Комаровский мог позволить себе подохнуть от голода и жажды, но уровняться за этим позорным столом с его заседателями НИКОГДА!

- Прошу, пан Комаровский! - Ишак указал на стул по правую руку от себя. Тон приглашения был сдержанный, почти приветливый, но глаза настороженные, неулыбчивые.

- Благодарю. - в манере повешенного достоинства ответил Альфред Викторович. - Предпочитаю помянуть друга у себя дома. До свидания.

Ишак помолчал, не сводя с Комаровского внимательных глаз.

- Брезгуете угощением несчастной вдовы, пан?

- Отнюдь.

- Не устраивает компания?

- Пред ликом смерти все равны.

- В чем же дело?

- Состояние здоровья.

- Но со мной поминальную рюмку - не откажетесь?

- Почту за честь, Петр Васильевич.

Ишак коротко кивнул и Альфред Викторович проследовал за ним в угол зала, к круглому сервированному столику, накрытому под рыбную закуску, к хрустальному графину с водочкой.

Ишак разлил по высоким рюмкам и выпили молча, но с неприязнью глядя в глаза друг другу. Память покойного обоих не волновала ни на грамм - оба были озабочены собственным будущим, а будущее это у них переплеталось, что оба достаточно хорошо понимали.

- Надеюсь вы на меня не в обиде? - спросил Ишак негромко.

- За что?

- За нашу последнюю встречу.

- Это я забыл.

- Понятно. - Ишак улыбнулся. - Сегодняшний... Сегодняшний номер не моя инициатива.

- Надеюсь. Вопрос в другом...

- Слушаю.

- Вы нарушили свой профессиональный долг. Оставили хозяина без защиты. В лучшем случае.

Ишак прищурился, отвернулся, неторопливо налил по второй, спросил не глядя в лицо.

- А в худшем?

- В худшем случае, вы сами принимали участие в убийстве своего хозяина. Не скрою, если у меня возникнут неприятности, Петр Васильевич, я своей позиции скрывать не намерен.

- Разумеется. Я тоже выскажу мнение, что вы могли вернуться. После того, как освободились от... Палки и веревок.

- Будем соблюдать очередность. До меня дойдет. Почему ВЫ покинули хозяина?

- По его требованию. - слишком быстро ответил Ишак. - Он не желал иметь свидетелей во время семейной разборки.

- По кодексу своей службы вы не имели права покидать его ни при каких обстоятельствах. - твердо произнес Комаровский.

- Я вас не учу ВАШЕМУ делу. - жестко ответил Ишак и Альфред Викторович вынужден был отметить, что с телохранителем за эти последние дни произошли заметные перемены - из тупого мордоворота, владеющего костоломными приемами борьбы, он превращался во вполне респектабельного человека, во всяком случае в Отечественном понимании.

- Наши личные мнения оставим. - сбавил напор Комаровский. - . У нас есть общее дело.

- В таком случае, пан Комаровский, я бы советовал вам для пользы здоровья прекратить отношения с хозяйкой этого дома.

Без всякого предложения Альфред Викторович дернул залпом дополнительную рюмашку и произнес решительно.

- Брось, Ишак! На место хозяина метишь?

Ишак моментально принял изменившийся стиль джентльменской беседы.

- Старый ты козел, Альф. Надеюсь, хоть соображаешь, что тебе-то самому в этом плане ничего не светит? Хватит, угомонись. Что отсосал из этого дома, на том и укоротись. Хуже будет.

Такой тон разговора не предвещал ничего хорошего: обычно начинались словесные грубости, а то ещё что и похуже, а Альфред Викторович ненужного рукоприкладства не терпел, полагая, что в приличном обществе любой конфликт разрешается консенсусом. Альфред Викторович ещё подыскивал слова, чтоб перевести разговор в нужную тональность, но Ишак и сам смекнул, что собачиться в этот час ни к чему.

- Ладно, Альфред Викторович, каких-то разборок нам с вами не миновать. Хуже, если эти разборки будут официально называться "очной ставкой". Нам с вами незачем друг на друга "катить телегу". Или я ошибаюсь?

Комаровский сказал твердо.

- Я дам те показания, которые не разойдутся с истиной.

- Точнее, пан Комаровский?

- Я признаю, что был застигнут покойным в несколько щекотливую минуту... Был изгнан из дому, а потому ничего дальнейшего знать не могу.

- Альф... Ты вернулся. Вернулся в дом. Это доказано. - внятно произнес Ишак.

- Как это? - с вызовом вскинул голову Альфред Викторович.

- Так. Ты вернулся, чтобы забрать свое барахло.

- А ты видел, как я вернулся? Откуда наблюдал? Прятался после убийства?

- В такую глупую ловушку, Альф, ты меня не загонишь. Я вернулся утром, когда здесь уже было полно милиции. А твоих шмоток - не было. Ты сделал ошибку, Альф, поскупердяйничал, костюмчик и дубленку пожалел. Если бы они оставались на месте - ты был бы чисто, как ангел после бани.

- У меня есть железное алиби!

- Дай Бог. Я тоже могу сказать, что сделал из тебя чучело и вышиб за двери. И больше тебя не видел. Даже на дороге.

Вот и начался торг! Ситуация, в которой Альфред Викторович всегда был изворотлив, как намыленная змея, всегда побеждал.

- А что я должен сказать, Ишак? Для твоего алиби?

- Для алиби - ничего. - спокойно ответил охранник. - Сторожа на вахте видели, во сколько я уехал и записали время. Я просто хочу, чтобы когда тебя прижмут к стенке и ты сознаешься, что вернулся за своим шмотьем, то ты - не ври. Не говори, что якобы увидел меня снова в доме. Или почувствовал, что я там прятался. Ты на любую провокацию способен, Альф, лишь бы свою шкуру спасти. А тебя ведь так прижмут, что изо рта кишки полезут.

Альфред Викторович искренне возмутился.

- Да за кого ты меня принимаешь? И почему это меня прижмут?!

- Прижмут и расколят, Альф. - убежденно сказал Ишак. - Босса убил ты. Но я не судья и не палач, чтоб тебя карать.

- Я?!

- Да. Ты. Освободился, из жадности вернулся с кем-то за своим барахлом, увидел, что меня нет и зарезал босса. Ты ведь мелкая, но мстительная крыса, Альф. Ты старуху не простишь, если она тебе случайно на ногу в трамвае наступит. На медленном огне бабку изжаришь.

В голове у Альфреда Викторовича все перемешалось - оказывалось, что образ его в сознание окружающих вовсе не совпадал с его собственными представлениями о своей персоне! Вместо приличного, убеленного легкой сединой джентльмена, (пусть дамского угодника) ладно - пусть альфонса, но порядочного человека - его держали за мстительного грязного уголовника!

- Что ты несешь Ишак? - возмутился он.

- Я бы тебя убил , скот, - глухо произнес Ишак. - Если бы от того, что ты околеешь, был хоть мизер пользы. И я тебя убью непременно, если ты, спасая свою шкуру, попытаешься повесить на меня хоть какое-то вранье.

- Подожди, Петр, - слабо пролепетал Комаровский. - Я не убивал... Кто-то еще, когда нас с тобой уже не было, ворвался в дом! А я...

- А ты вернулся позже? - ехидно встрял Ишак. - Вот и держитесь этой версии, быть может повезет. Гуляй, надеюсь больше не увидимся. Разве что в зале суда.

Альфред Викторович уже пришел в себя и оставил последнее слово за собой.

- Надеюсь, на разных скамейках: я - свидетель, а ты возле охраны.

Ни на кого ни глядя, Альфред Викторович вышел из поминального зала и пошагал боковой аллеей к калитке. В сознание его билось соображение, что при всей своей уверенности Ишак явно чего-то боялся, боялся настолько, что в дебатах даже не попытался согласовать с ним ответов на вопросы при очной ставке. Да, судя по всему непробиваемым алиби он себя обезопасил на тот случай, если его привлекут за убийство. Но вряд ли он был его исполнителем. Профессиональный охранник с его практической и теоретической подготовкой смог бы подготовить что-либо много хитрее, чем примитивный удар клинком в живот жертвы. Мог организовать такой несчастный случай, разгадка которого привела бы всех дознавателей в сумасшедший дом. Но тем не менее, Ишак в чем-то его, Альфреда Викторовича, остерегался, пытался шантажировать и весьма приметно тянул из ножен клинок явственной угрозы.