- "Ты попал в красивую ловушку, пан Комаровский! Без потерь из неё не вырвешься и неизвестно, вырвешься ли вообще!"

- "Какую ловушку?" - в полном отчаяние спросил Разум Альфреда Викторовича.

- "Элегантную ловушку, Комаровский! На тебя повесят труп, ограбление бизнесмена, и радуйся, что высшая мера наказания в России отменена указом Президента! Так что сидеть тебе до скончания века в тюряге - пожизненно. До свиданья, ничем помочь не могу!"

- И ты, Брут, с ними, - прошептал Альфред Викторович, встал, помочился и вернулся в поминальный зал, стремясь сохранять независимость и легкость общения со всеми.

Но особо общаться уже не пришлось. Пока он приходил в себя, укрывшись в туалете, значительная часть гостей ушла (в спортзале ещё не подымались со стульев) и теперь за столом оставались лишь самые близкие. Негромко переговаривались несколько незнакомых Комаровскому людей (может быть, кто из родственников покойного) а так же Беркин, Ишаков, Матильда, адвокат фирмы мрачный Илья Шептунов и Нина. Младший совладелец фирмы - Николай Николаевич Тарасов, сидел поникший. Он как начал плакать на кладбище, так и не мог остановиться. Иногда он, особенно громко всхлипнув, поднимал голову, потерянно оглядывался, смущался, краснел и казался значительно моложе своих тридцати трех лет - потому его все называли попросту - Колей.

Мерзавца Валерия-Славы видно не было и это насторожило Альфреда Викторовича - не исключалось, что хитрый подонок уже прятался в спальне Нины.

Появление Альфреда Викторовича в тесном кругу близких настолько откровенно помешало интиму беседы, что все красноречиво примолкли, а Шептунов прямо выразил на интеллигентном лице недоуменный вопрос типа: "Что вам надо, любезный? Спрашивайте и убирайтесь!"

Конечно, Альфред Викторович при обычных обстоятельствах этому бы не смутился, но сокрушительные события последних минут подкосили его волю. Он подошел к Нине и проговорил официально.

- Нина Дмитриевна, позвольте мне откланяется и ещё раз выразить...

- Минутку, Альфред Викторович. - она быстро поднялась со стула. Разрешите вас на несколько слов.

Ничего в её поведение не было необычного - они и раньше на людях, да и при Федоре Чуракове, сохраняли между собой приятную и официальную манеру обращения друг к другу. А Нина и в лирические минуты обращалась к нему на "вы" - именно этого он и требовал имиджмейкер А.В. Комаровский.

Нина быстро вывела его в коридор, оглянулся и сказала шопотом.

- Альфред Викторович, не оставляйте меня одну на съедение этому зверью. Вы мне нужны. Очень нужны. Переночуйте во флигеле, я специально оставила его открытым. Я приду, когда вся эта свора разбежится.

- Во флигеле?

- Да, да! Здесь будет ночевать охрана, мне её навязали. Это урод Гном, наш Ишак, меня обложили. как медведя. Но я к вам приду, вы последний, кому я здесь верю.

- Подожди, Нина, - горячо заговорил Альфред Викторович. - Это парень, спутник Матильды, он и ты...

- Ерунда. - резко остановила она. - Сопливый ангелочек. Сутенер при борделе Матильды. Меня на таких не поймаешь, Матильда зря пузыриться. Мне сейчас не до таких вещей, Альфред Викторович! Вы будете меня ждать?

- Да. Конечно. Подожди, Нина! - Альфред Викторович схватил молодую женщину за руку. - Ты веришь, что я не виноват в смерти Федора?!

- Господи! Да зачем мне верить или не верить, когда я ЗНАЮ, кто это сделал?!

- Кто?

- Уточним кандидатуру и... Они мне за это заплатит.

- Нина...

- Не лезьте в это дело, Альфред! - капризно бросила она. - Вы с ним не справитесь. Но для вас тоже найдется хорошее место в моих заботах.

- Какое место? - не мог успокоится Комаровский.

- Я приду. Слегка за полночь, не засните. - с откровенным жеманством закончила Нина, поворачиваясь к дверям.

- Да, конечно. - нетвердо ответил он, посмотрел ей в след, не выдержал и окликнул. - Нина, мне страшно! Я боюсь! Меня обвиняют в убийстве Феди!

Она начала тихо смеяться, прежде чем обернулась.

- Альфред Викторович... Не бойтесь ничего, пока вы при мне. Не бойтесь, милый.

Он вышел на свежий воздух, глубоко вздохнул, убедился, что уже заметно стемнело, широкие окна спортивного зала были освещены, но публика из его дверей уже тянулась на выход.

Альфред Викторович понимал, что и Нина за минувшие дни резко изменилась - он её почти не узнавал. Он припомнил, как Федор Чураков, как-то в минуту крутого подпития бормотал, что-то невразумительное, будто "снял" Нину с подиума манекенщиц в каком-то заштатном городе, где она не столько демонстрировала модели, сколько валялась по кроватям заказчиков этих моделей. Но что ему, бизнесмену Чуракову, на это наплевать, коль скоро она теперь его блестяще представляет в качестве жены и ведет себя прилично. Что касается "блестящего представления мужа", то Альфреду Викторовичу пришлось с ней изрядно повозиться - вульгаризм провинциальной манекенщицы выпирал из каждой поры её атласно гладкой кожи, но науку "подать себя и мужа в обществе", она освоила быстро. В несколько месяцев прошлифовала свой имидж, а под одеяло к нему, Альфреду Викторовичу, прыгнула с полунамека. И поначалу отдавалась яростно, со злобным рычанием, с какой-то, как казалось Альфреду Викторовичу мстительностью, чего он даже пугался первое время. Однако в дальнейшем, когда они совместно отработали нежную технику секса такие взрывы звериного сладострастия только осчастливливали старого ловеласа и придавали ему дополнительные силы.

Она была раскованной и беззаботной девушкой, не скупилась на разного рода подарки и подношения Альфреду Викторовичу, но ведь, в принципе, в ту пору, это были деньги мужа...

М-да... А какую роль теперь уготовила Альфреду Викторовичу молодая вдова и наследница крупной фирмы?

Но мысли о судьбе подруги (не пропадет с такой задницей и ногами призового скакуна!) - тут же отодвинулись прочь, едва Альфред Викторович припомнил состояние собственных дел на данную минуту. Припомнил весьма однозначный наказ подполковника Афанасьева, выполнить который не удалось благодаря вероломству Славы-Валерия. Альфред Викторович принялся прикидывать, как бы справиться с этой напастью, но ничего другого в голову не пришло, как потолковать с нахальным мальчишкой повторно, благо он где-то рядом ожидал свою патронессу Матильду.

Альфред Викторович заглянул в спортзал. Поминки выдохлись и здесь. Гости, пошатываясь, отваливались от столов, нанятые официантки уже наводили порядок и громко ругались.

Комаровский прошел на автостоянку. В машине Матильды, красивом "форде", кроме спящего шофера тоже никого не оказалось и огорченный Альфред Викторович решил поискать Валерия в других ждущих своих хозяев автомобилях - может красавчик обжимается с какой-нибудь девицей в чужой машине.

Он прошел вдоль линии застывших иномарок, но ничего любопытного не обнаружил. Но зато оказался возле калитки, за которой виднелся дом Толстенко, в котором одиноко светилось маленькое оконце. Альфред Викторович между делом отметил, что этот домишко портит респектабельный пейзаж улицы и пора бы соседям-бизнесменам выкупить его, или подарить Толстенко что-нибудь более приличное. А позор этот обветшавший - снести бульдозером, чтоб не портил общего имиджа поселка. Потом пришло соображение, что ведь и с Толстенко необходимо объясниться - его позиция, со слов Афанасьева, была более чем странной, мягко выражаясь. Ведь поначалу он практически ткнул пальце в Комаровского, определяя его чуть ли не прямым убийцей, даже накидал словесной портрет близкий к личности Альфреда Викторовича, а потом отработал задний ход.

Альфред Викторович подергал ветхую калитку, сорвал слабенький крючок и шагнул на кирпичную дорожку с некоторой осторожностью, припоминая, что у Толстенко была собака.

Лай маленькой дворняжки раздался на следующем шагу Альфреда Викторовича и он остановился, чтоб убедится, что собачонка прыгает на цепи, но озлобленного рычания не изображает, поскольку к строжевой службе явно не приучена, как и к будке с цепью тоже. Эта странность не заострила его внимания и Альфред Викторович добрался до дверей домика, постучал в них, не обнаружив звонка. Сколько он не ждал, хозяин не отозвался и Альфред Викторович подошел к низкому окну и заглянул в него.