Шедшему всю ночь дождю удалось пробить плотный кокон жары и освободить изнывавший от духоты город. На следующее утро улицы Манхэттена смогли вздохнуть с облегчением. Когда я вышел на пробежку, было, можно сказать, прохладно. Бегать по асфальту — дополнительно нагружать колени, но эта часть города лужайками не богата. На обратном пути я купил газету и прочитал ее за завтраком после душа. В начале двенадцатого вызвал такси и отправился к Бартонам.

Изабелла Бартон обитала в уединенном особняке, выстроенном в семидесятых годах ее ныне покойным мужем около Тодт-Хилл. Это сооружение представляло собой впечатляющую, хотя и не вполне удачную попытку воссоздать в интерьере восточного побережья и в меньшем масштабе милые сердцу Бартона строения середины XIX века, характерные для его родной Джорджии. Очевидно, старина Бартон, милейший, по общему мнению, человек, недостаток вкуса компенсировал обилием потраченных на строительство денег и упорством в достижении цели.

Когда мы подъехали, ворота стояли открытыми и в воздухе висел запах автомобильного выхлопа. Автоматические ворота уже закрывались, но мое такси успело проскочить, и мы проследовали за белым «БМВ» с тонированными стеклами до самого дома. Такси определенно не вписывалось в окружающий ансамбль, хотя неизвестно, как бы здесь посмотрели на мой видавший виды «мустанг», который я отдал подлатать.

Когда мы подъехали, из «БМВ» вышла женщина в костюме консервативного серого цвета и с удивлением и некоторым недоумением наблюдала, как я расплачивался с таксистом. Уложенные в пышный пучок седые волосы не прибавляли мягкости строгим чертам ее лица. Такси отъехало, я направился к дому, и тут у дверей возник крупный темнокожий мужчина в форме шофера и с самым решительным видом направился ко мне.

— Я Паркер. Полагаю, меня ждут.

Шофер одарил меня многозначительным взглядом, ясно говорившим, что мне придется сильно пожалеть, если я солгал. Он предложил мне подождать, и отошел к женщине в сером.

Она бросила на меня цепкий злой взгляд и обменялась несколькими словами с шофером, после чего он удалился в конец дома, а она направилась ко мне.

— Мистер Паркер, меня зовут миссис Кристи, я личный секретарь миссис Бартон. Вам следовало подождать у ворот, пока мы убедимся, кто вы.

Я заметил, как в окне над дверью кто-то слегка отодвинул занавеску и тут же вернул ее на место.

— Если у вас есть отдельный вход для обслуживающего персонала, я в дальнейшем буду пользоваться им.

На лице секретарши отразилась надежда, что в этом не будет необходимости. Некоторое время она всматривалась в меня с холодным вниманием, затем направилась к двери.

— Прошу вас пройти со мной, — не оборачиваясь, пригласила миссис Кристи.

Следуя за ней, я отметил про себя, что края ее английского костюма по краям истрепались, и мне пришло в голову, что у меня с миссис Бартон могут возникнуть трения по поводу гонорара.

Но если Изабелла Бартон испытывала недостаток средств, она легко могла бы поправить дело, стоило ей только продать кое-что из раритетов, которыми был полон дом, поскольку его интерьер без натяжки заслуживал определения «мечта антиквара». В холл выходили две просторные комнаты. Мебель в них если и бывала в ходу, то только по случаям, отмеченным исключительной важностью. Широкая лестница поворачивала вправо. Прямо виднелась закрытая дверь, под лестницей оказалась вторая. В нее прошла миссис Кристи, а вслед за ней и я. Мы оказались в небольшом, но на удивление светлом и современном по стилю кабинете с компьютером в углу и встроенной в книжные полки видеосистемой. У меня возникла мысль, что миссис Бартон все же не будет иметь ничего против моего счета.

Усевшись за сосновый письменный стол, миссис Кристи достала из кейса бумаги и с нескрываемым раздражением принялась их перебирать, пока не отыскала то, что хотела. Она подтолкнула ко мне документ.

— Это стандартная форма конфиденциального соглашения, составленная адвокатами фонда. В документе отражено ваше обязательство, что все касающиеся данного дела сведения будут известны только миссис Бартон, мне и вам, — она ткнула ручкой в соответствующие пункты договора. Это выглядело так, будто ушлый страховой агент старается подсунуть простофиле никудышный контракт. — Прежде чем мы продолжим беседу, мне бы хотелось, чтобы вы поставили здесь свою подпись, — заключила она.

Как видно, все, кто имел отношение к фонду Бар-тона, избытком доверчивости не страдали.

— У меня иное мнение, — ответил я. — Если вас так беспокоит риск нарушения конфиденциальности, вам следует нанять священника. Либо вам придется довольствоваться моим обещанием, что информация дальше нас не пойдет.

Возможно, я должен был почувствовать угрызения совести за то, что солгал. Но ничего подобного я не ощутил. Лгать у меня получалось совсем неплохо. Это один из талантов, которыми Господь наделяет алкоголиков.

— Такой вариант неприемлем. Я даже начинаю сомневаться в необходимости ваших услуг, и, тем более, этот вопрос не может быть решен без...

Ее тираду прервал звук открывавшейся двери. Я обернулся и увидел высокую привлекательную женщину, чей возраст точно не давали определить естественная грация и волшебство косметики. На глаз я дал бы ей лет сорок пять или немногим больше, но если передо мной стояла Изабелла Бартон, то ей, по моим сведениям, должно было быть около пятидесяти пяти, а возможно, и больше. Изысканная простота ее светло-голубого платья не оставляла сомнений, что оно очень дорогое, а фигура, которую оно облегало, либо прекрасно сохранилась, либо была плодом усилий пластического хирурга.

Когда она подошла ближе, стали видны мелкие морщинки, и я решил, что вернее первое предположение: миссис Бартон мало походила на тех женщин, что прибегают к пластическим операциям. Ее шею украшало ожерелье из оправленных в золото бриллиантов, а в ушах поблескивали серьги, выполненные в том же стиле. Длинные седые волосы свободно падали на плечи. С годами она не утратила привлекательности и хорошо сознавала это, что сразу чувствовалось в ее осанке.

После исчезновения сына Бейнсов основным объектом внимания газетчиков стал Филип Купер, но они донимали его не слишком долго. Пропавший ребенок принадлежал к семье, для которой беспросветность — лучшая характеристика, и, если бы не связь с фондом Бартона, этот случай едва ли попал бы в газеты. Но, тем не менее, адвокаты и покровители приложили усилия, чтобы максимально ограничить рассуждения и домыслы на этот счет.

Незадолго до исчезновения малыша его мать рассталась с мужем, и отношения их оставляли желать лучшего.

В связи с этим в полиции не оставляли попыток разыскать отца мальчика, не исключая возможности похищения, однако все указывало на то, что папаша, мелкий жулик, своего сына терпеть не мог. Бывали, правда, случаи, когда отцы выкрадывали и убивали своих детей, чтобы досадить бывшей жене. Помнится, когда я только пришел в полицию и служил патрульным, мы приехали по вызову и обнаружили, что папаша утопил в ванной украденную маленькую дочь, а все из-за того, что бывшая жена после того, как они расстались, не отдавала ему телевизор.

У меня в памяти застряла только одна деталь из публикаций об исчезновении Бейнса. Это было фото миссис Бартон, посетившей мать Эвана Бейнса в рамках программы помощи детям из неблагополучных семей: на фотографии она получилась с опущенной головой. Визит этот был частным, и фотограф, случайно оказавшийся поблизости, сделал не вполне удачный снимок. Его опубликовали несколько газет, но мелко.

— Благодарю, Каролина, я побеседую пока с мистером Паркером сама, — несмотря на улыбку, тон ее не допускал возражений. Секретарь с деланным равнодушием отнеслась к тому, что ее выпроваживали, но глаза ее полыхнули огнем. Когда мы оказались одни, миссис Бартон села на стул с высокой спинкой и с улыбкой указала мне на черную кожаную кушетку.

— Прошу извинить за возникшие неувязки. Никаких распоряжений насчет подобных соглашений я не давала. Это инициатива Каролины. Ее стремление обезопасить меня иногда выходит за рамки разумного. Могу я предложить вам кофе или предпочитаете что-либо выпить?