3. Попытка провести «Варяг» через Северное и Балтийское моря в Петербург, Ревель либо Кронштадт, где имелось надлежащее оборудование, вероятнее всего закончилось бы вторичным потоплением крейсера, на этот раз немцами.

В принципе, адмиралы могли бы подумать об этих довольно очевидных вещах еще до выхода из Владивостока. И зимой 1917 года «Варяг» снова отправился путешествовать, на этот раз к союзникам, в Англию, на ремонт в Ливерпуль.

Осмотрев крейсер, союзники заявили, что по случаю войны их доки и верфи сильно загружены и попросили на ремонт год сроку. Но заломили за эту услугу триста тысяч фунтов стерлингов. В пересчете на рубли (золотые, николаевские ) это уже получались миллионы. Царское правительство, надо думать, заплатило бы, по крайней мере морской министр Григорович на оплате настаивал категорически. Но тут у них совсем не вовремя как раз вышла маленькая неприятность – Февральская революция.

Узнав о падении Империи, моряки-гвардейцы оживились. Появилась вполне реальная возможность избежать близкого знакомства с немецкими снарядами и торпедами. Матросы, привыкшие к спокойным плаваниям на «Штандарте» в окрестностях Ливадии, совершенно не хотели повторять подвиги предшественников, первой команды «Варяга». О присяге эти трижды проверенные охранным отделением люди и не вспоминали, все дружно нацепили красные банты и первым делом занялись выборами судового комитета. Впрочем, сухопутные гвардейцы вели себя точно так же…

Этот судовой комитет, этих людей, сыгравших немалую роль в дальнейшей печальной судьбе крейсера, стоит вспомнить поименно, страна должна знать своих героев. Надо сказать, что в состав комитетчиков вошли отнюдь не рядовые канониры или палубные матросы:

– боцман Летунович (председатель);

– телеграфный унтер-офицер 1й статьи Воробьев;

– телеграфист Казеровский (секретарь);

– унтер-офицер 2й статьи Сухарев.

Первоначальные права и обязанности (контроль за бытовыми условиями и качеством питания матросов, посреднические функции в случае конфликта нижних чинов и офицеров и т.п.) очень быстро становятся тесными для матросских избранников. Заседания идут одно за другим, телеграфист Казеровский строчит все новые протоколы. На первом же, длившемся целых три дня заседании было принято решение об удалении неугодных офицеров, наиболее строгих по части дисциплины. В Ливерпуль уже дошли из России слухи о кровавых расправах над офицерами, учиненных революционными солдатами и матросами, и, повозмущавшись для приличия, 13 апреля 1917 года два лейтенанта и каплей, не угодившие команде, сошли на берег.

Следующим решением комитетчики запретили всем членам команды выполнять приказания командира и офицеров, до тех пор, пока их, приказы, не утвердит судовой комитет. Попробуйте для интереса представить бой при Чемульпо, где каждая команда Руднева на залп или маневр требовала бы санкции матросского комитета… Однако новая команда «Варяга» воевать не очень и собиралась, да и контр-адмирал флота российского Всеволод Федорович Руднев не дожил одного года до начала первой мировой войны и позора этого не видел. А фон Ден офицером безусловно был грамотным, но командовать толпой взбудораженных революционными идеями матросов явно не умел, и от руководства фактически самоустранился. Но пусть первым бросит в него камень тот, кто стоял лицом к лицу с готовыми поднять на штыки маргиналами и сохранил при этом и жизнь, и честь одновременно…

А тем временем российский военно-морской атташе в Англии контр-адмирал Волков бомбардировал Временное правительство телеграммами по поводу финансирования предстоящего ремонта. Временное правительство с деньгами расставаться не спешило и приняло соломоново решение: ремонт не оплачивать, заплатить только за стоянку крейсера у ливерпульских причалов.

Много лет спустя советские историки обвиняли английские власти в «предательском захвате» крейсера «Варяг». Действительно, захватывать судно у союзников по жестокой и кровопролитной войне (а таковыми мы оставались и при Временных, и при Совнаркоме, вплоть до самого Брестского мира) – это предательство, причем совершенно глупое и нелогичное, хоть с позиций международного права, хоть с точки зрения обычной человеческой этики.

Но давайте разберемся спокойно. Англия три года изнемогает от невиданной в истории войны. Тем сильнее изнемогает, что предшествовали этому полвека с лишним спокойного и мирного процветания. То есть мирного для метрополии, естественно. Да собственно и процветания – тоже только для метрополии.

Но постоянные колониальные войны, бунты и эпидемии жизнь среднего британца не особенно затрагивали. Империя постоянно и успешно расширялась, потоки колониальных богатств создавали впечатление стабильности и нерушимости.

Первая Мировая расколола сверху донизу этот уютный мир, построенный на крови расстрелянных сипаев, на стонах изнемогающих в шахтах готтентотов, на поте рубщиков тростника в Вест-Индии. Да и на многом другом. За спокойствием и уютом Старой Англии, за всеми этими изящными каминами и подстриженными газонами, за ухоженными коттеджами и красивыми традициями стоял труд почти миллиарда людей, работающих на износ в нечеловеческих условиях, голодающих и умирающих до срока. Война, немецкая блокада портов и охота на морские конвои просто развернули в обратную сторону бумеранг колониальной экономики. Так что не будем слишком уж жалеть британцев. Просто отметим, что в семнадцатом году им было очень несладко.

А как говорит русская пословица, где толстый сохнет, там тощий сдохнет. По пролетариям такая жизнь ударила в первую очередь. Резко увеличившийся рабочий день, голодающие семьи, полная неясность военных перспектив, – все это могло толкнуть весьма умеренных британских рабочих на реализацию самых бредовых и кровавых революционных идей. Собственно говоря, после кровопролитнейших сражений шестнадцатого года, после Соммы и Брусиловского прорыва стало ясно, что победитель определяется не на фронтах. Победит тот, в чьем истощенном тылу позже вспыхнет пожар революции.

Итак, ситуация в Британии, мягко говоря, сложилась революционная: Ливерпуль, один из самых пролетарских городов, помаленьку превращается в пороховую бочку, нуждающуюся только в запале. А вот вам и запал, любуйтесь: стоит на рейде бронированная громада под красным флагом, пушки нацелены на город и снарядов в достаточном количестве. На борту почти шесть сотен матросиков, фактически не подчиняющихся ни Временному правительству, союзному британцам, ни собственным офицерам; сход на берег у них практически свободный (по решению пресловутого судового комитета). А у каждого матроса, помимо тяжелого вооружения крейсера, имеется и трехлинейная винтовка с полным боезапасом. По немцам эти винтовки, всем уже понятно, теперь никогда не выстрелят. В лучшем случае – штык в землю, в худшем – в брюхо буржую, нашему ли, английскому – без разницы, нашлось бы чего пограбить…

Даже если бы британские власти сразу, для профилактики, разоружили матросскую вольницу, и то язык не повернулся бы назвать это предательством. Но военный комендант медлил, ограничиваясь увещеваниями и предупреждениями. Первый ход сделали Летунович, Казеровский и компания.

Первомайский праздник 1917 года в пролетарском городе Ливерпуле был многолюдным. Двадцать тысяч рабочих из города и окрестностей образовали весьма внушительную демонстрацию. Приняли в ней участие и три с половиной сотни матросов с «Варяга» – все с винтовками, с красными бантами, над ощетинившейся штыками колонной – красные флаги и безграмотно написанные на английском лозунги: «Долой грабительскую войну!» и «Долой самодержавие!». Ну, с грабительской войной понятно, о том, как рвались эти корабельные крысы на защиту Отечества, мы уже говорили (хотя, вопреки лозунгу, многие из них спустя полтора года примут самое активное участие в действительно грабительской, гражданской войне). Но вот строчка насчет самодержавия… В России этот институт государственной власти приказал долго жить еще в феврале месяце. Монарх наблюдался в недалеких окрестностях лишь один – английский король Георг V.