В то время, как Крюгер выяснял отношения со свалившейся на него с неба парашютисткой, в Стране Вечных Снегов, на берегу ледяного панциря, окруженный своими братьями и сестрами, спал ничем не примечательный пингвин. Ему снился океан, битком набитый кальмарами и каракатицами; они резвились у самой поверхности воды, словно предлагая ими отобедать.

Пингвин заворочался во сне, сладко причмокивая клювом.

Но так уж устроена природа сновидений, что всегда лучше проснуться на середине хорошего сна, чем дождаться, пока он сменится каким-нибудь кошмаром.

Пингвин не спешил просыпаться, поедая воображаемых креветок одну за другой. И в этом была его ошибка.

Вкусная картинка вскоре растворилась в глубинах его сознания, как будто ее и не было. Ему приснился морской леопард — истребитель пингвинов. Хищник широко разинул пасть, обнажив плотные ряды острых зубов, и угрожающе заревел. По всему было видно, что он был жутко голоден.

От этого зрелища бедный пингвин заелозил по льду плавниками, но так и не проснулся.

Внезапно морской леопард поднялся на задние ласты и принял облик полярника в большой меховой шапке, тулупе и унтах.

Это было уже не так страшно. Люди, изредка попадавшиеся здесь, на пингвинов еще ни разу не охотились. Правда, они иногда их ловили, но только лишь затем, чтобы подарить на память блестящее колечко.

Человек, открыв рот, кашлянул в кулак. Изо рта у него повалил густой пар. Он разжал руку. Вместо рукавицы на ней красовалась перчатка, которая заканчивалась огромными когтями. Шапка полярника вдруг превратилась в черную шляпу, тулуп — в красно-зеленый свитер и пятнистые трусы, а унты — в громоздкие ботинки.

И это уже был не сон.

— Собачий холод, — поежился Фредди Крюгер, затравленно озираясь. — Проклятье! Куда меня занесло?

Было холодно. Очень холодно. Значительно ниже нуля. Где-то минус 50 градусов по Фаренгейту.

— Эй, послушайте, — обратился он к развалившимся на снегу джентльменам в черных смокингах. — Мы где, а?

Джентльмены ответили ему невнятным бормотанием и стали один за другим подыматься, заинтересованные внезапным появлением среди них долговязого чужака.

Крюгер пригляделся повнимательнее.

— Пингвины?! Значит, я на Полюсе?… Мама, я же тут замерзну!

Чтобы хоть как-то согреться, он принялся бегать вокруг какой-то самки, сжимавшей между лап яйцо.

Крюгер махал руками, не переставая, и, если останавливался, то только лишь затем, чтобы сделать пару-тройку приседаний.

Пингвины как зачарованные следили за его действиями. Они образовали вокруг него живое кольцо и стояли, смешно склонив набок головы, переговариваясь между собой. По их растопыренным ластам-крыльям казалось, что они разводят в недоумении руками.

Крюгер чувствовал, что превращается во всеобщее посмешище, но зверский мороз не давал ему перевести дух.

— А-а, суки, — ругался он на пингвинов. — Понадевали шубы, сволочи. Где тот гад, которому я приснился? Он от меня еще побегает.

В этот момент самке с яйцом, возле которой крутился Крюгер, надоела его аэробика. Она издала пронзительный капризный возглас. Тут же сквозь толпу на открытый пятачок продрался ее встревоженный супруг. По иронии судьбы это был тот самый пингвин, которому во сне явился Крюгер. В чужаке, извивавшемся всем телом перед его подругой, пингвин мгновенно учуял соперника, пристающего в брачном танце к его законной половине. Движения новоявленного ловеласа были дерзки и непристойны.

Рассвирепевший пингвин подскочил к обращенному к нему спиной Крюгеру и вдарил ему по заду клювом.

Фредди Крюгер, — который в эту секунду, расставив ноги на ширину плеч, увлеченно выполнял наклоны туловища — стукнулся головой об лед и растянулся на животе, широко раскинув руки, словно стремясь заключить в свои объятия весь материк.

Но пингвин-ревнивец на этом не успокоился. Он подбежал к поверженному сопернику и принялся кусать его за голые ноги. Стоявшая поодаль супруга подбадривала его восторженными криками.

Крюгер кое-как перевалился на четвереньки. Он вдруг отчетливо осознал, как давно он никому не пускал кровь. За всеми своими злоключениями он совсем забыл о своем дьявольском призвании — пугать, догонять, убивать.

— Ты умрешь, гаденышь! — заорал он на пингвина, пытавшегося ущипнуть его за щеку. — Дай мне только подняться…

Скользя на ботинках, как на коньках, Крюгер с трудом встал и занес для удара руку в перчатке. Лезвия ножей кровожадно блеснули в хрустально чистом воздухе.

— Вот тебе, гад пернатый! — воскликнул он, но не удержав равновесия, снова шмякнулся всем телом об лед.

Ножи глубоко вонзились в ледяную толщу. Весь багровый от ярости, Крюгер попытался отодрать перчатку, но она не поддавалась.

Фредди взял спортивный азарт. Вновь обрести свою любимицу стало для него куда важнее, чем отмахиваться от наседающего пингвина, который мало-помалу умудрился приспустить с него трусы и занялся обработкой оголившегося зада.

Безуспешно испробовав несколько способов, Крюгер уперся ногами возле перчатки, крепко схватил ее руками за манжету и со всей силы дернул на себя.

Раздался жуткий треск. Перчатка вырвалась из ледяного плена и отлетела далеко в сторону. А Крюгер с размаху повалился на спину, ударившись затылком об лед. Подпрыгнувшая при падении шляпа приземлилась ему точно на лицо.

Оставалось только сложить на груди руки и умереть. Но не таков был Фредди Крюгер, чтобы покориться злой судьбе. Тяжело перевернувшись набок, он вгляделся в заснеженную даль: не сверкнут ли где ножи его перчатки?

И тут его запорошенные снегом глаза увидели нечто поразительное. По холмам, освещая себе путь горящей свечой, медленно ползла женская фигура в белом монашеском одеянии. Валуны, которые она огибала, казались мраморными надгробьями, хлопья снега, падающие ей на плечи — траурными бумажными цветами. Монахиню нещадно теребил ветер, но она упорно продвигалась вперед, и свеча в руке ее не гасла, полыхая вечным огнем.