Первоначально пациент обратился за помощью по поводу сильной тревоги во время публичных выступлений и приносящего все меньше удовлетворения промискуитета. По его словам, в юности он несколько раз влюблялся, но вскоре уставал от женщин, которых первоначально идеализировал и страстно желал. После нескольких сексуальных контактов с женщиной он полностью терял к ней интерес и отправлялся на поиски другой. Незадолго до начала лечения у него завязались отношения с разведенной женщиной, имевшей трех маленьких детей. Он находил ее наиболее приемлемым вариантом по сравнению с предыдущими женщинами. Несмотря на возникновение этих отношений, его промискуитет продолжался, и впервые в жизни он испытывал конфликт между желанием установить стабильные отношения с женщиной и своими бесконечными увлечениями.
Его безнадежный поиск удовлетворяющего сексуального опыта с женщинами с самого начала стал важным предметом психоаналитического лечения. Вначале он с гордостью заявил о своем успехе у женщин за счет, как он полагал, своей необыкновенной сексуальной активности и способности доставлять сексуальное наслаждение. Вскоре, однако, выяснилось, что его интерес к женщинам проявлялся исключительно по отношению к их мягкой коже, груди, ягодицам, влагалищу и, кроме того, служил для удовлетворения его фантазий о том, что женщины скрывают и не дают своих “сокровищ” (по его собственному выражению). Покоряя их, он чувствовал, что “развернет” их и “проглотит”. На более глубоком уровне (пациент осознал это только после многих месяцев работы) он боялся, что не существует способа поглотить женскую красоту и что сексуальное проникновение, коитус и оргазм – всего лишь иллюзорное поглощение того, чем он восхищается и что желает сделать своим.
Нарциссическое удовлетворение от того, что он “сделал” женщину, быстро испарялось, и осознание того, что он совершенно потерял интерес к ней после короткого периода сексуального общения значительно ухудшали самое начало и развитие этих эфемерных взаимоотношений. В последние годы во время полового акта с уже завоеванной, а поэтому почти обесцененной женщиной, он часто фантазировал о половом акте с женщинами, которых еще предстоит покорить. Замужние женщины были для него особенно привлекательны – не из-за треугольника эдиповых конфликтов, как я поначалу предполагал, а в силу того, что другие находили в них что-то привлекательное, что и подогревало его интерес к ним, как обладательницам “скрытых сокровищ”.
В итоге пациент осознал интенсивность своей зависти к женщинам, основанную на зависти и ненависти по отношению к матери. Его мать постоянно фрустрировала его. Он чувствовал, что она и физически, и психически отказывала ему во всем, что он любил и чем восхищался. Он до сих пор помнит, как в отчаянии цеплялся за ее теплое мягкое тело, а она холодно отвергала как его проявления любви, так и агрессивные требования к ней.
В юности ему приходилось вести постоянную борьбу, чтобы справиться с осознанием и проявлением своей бессознательной зависти и ненависти к женщинам. Когда он смотрел фильмы о Второй мировой войне, то приходил в ярость от вида актрис, выставляющих себя на показ перед большой толпой восторженных солдат. Он чувствовал, что это жестоко и что солдаты должны атаковать сцену и убить актрис. Он бесконечно размышлял над тем, что женщины знают, что у них есть груди и женские гениталии, и когда они на ночь снимают нижнее белье – эти удивительные мягкие одежды, обладающие привилегией прикасаться к их телу, – они сбрасывают эти недоступные для него сокровища на пол.
В процессе анализа выявились его садистические мастурбационные фантазии, когда он еще был ребенком. Он видел, что разрывает женщин, мучает их, а затем “освобождает” одну из этой группы, которая кажется ему невинной и мягкой, милой, любящей и все понимающей – идеальный, всепрощающий, прекрасный и неисчерпаемый суррогат матери. Расщепляя свои внутренние отношения с женщинами на зависимость по отношению к идеальной, абсолютно хорошей матери и мстительную деструкцию по отношению ко всем остальным плохим матерям, он оказался неспособен на установление глубоких отношений, внутри которых он мог бы вынести и интегрировать свои противоположные чувства любви и ненависти. Вместо этого он идеализирует груди, женские гениталии и другие части тела, что позволяет ему регрессивно удовлетворить примитивный фрустрированный эротизм, символически крадя у женщин то уникальное и специфичное, что принадлежит им. Посредством промискуитета он также отрицает свою пугающую зависимость от определенной женщины и бессознательно разрушает то, что отчаянно хочет получить.
Тот факт, что он может “подарить” женщинам оргазм и что им нужен его пенис, символически убеждает его в том, что он не нуждается в них – у него есть дающий орган, лучший, чем любая грудь. Но то, что женщина тогда будет пытаться быть зависимой от него, пробуждает опасение, что она может захотеть украсть у него то, что он должен отдавать. Тем не менее в процессе безуспешных поисков удовлетворения эротических желаний, заменяющих его потребность в любви, пациент чувствовал растущее недовольство и в какой-то момент осознал, что фактически ищет отношений с человеком “под кожей” женщины.
И только систематическое изучение его оральных, трудно удовлетворимых требований, продолжительной неудовлетворенности в переносе заставило пациента реорганизовать свою тенденцию бессознательно портить и разрушать то, чего он больше всего жаждал, – а именно понимание и заинтересованность со стороны психоаналитика, любовь и сексуальное удовлетворение от женщин. Полное осознание своих деструктивных тенденций по отношению к психоаналитику и женщинам привело к постепенному развитию чувства вины, депрессии и тенденции все поправить. В итоге это завершилось радикальными изменениями в его отношениях с аналитиком, с матерью и разведенной женщиной (отыгрывая вовне бессознательное чувство вины), на которой он женился в процессе анализа.
По мере постепенного осознавания той степени любви и преданности, которую он получал от своей жены, пациент начал чувствовать, что недостоин ее. Он заметил, что его начали интересовать ее мысли и чувства, что он мог получать удовольствие от моментов счастья с ней и что в нем проснулся глубокий интерес к внутренней жизни другого человеческого существа. И, наконец, он осознал, как ужасно он завидовал независимым интересам своей жены, ее друзьям, ее вещам и тысячам маленьких секретов, которыми, он чувствовал, она делится со своими подругами, а не с ним. Он осознал, что, последовательно обесценивая и унижая ее, он сделал ее пустой и скучной для себя и боялся, как бы не пришлось бросить ее, так же как он бросал других женщин.
В то же время пациент почувствовал грандиозные внутренние перемены в процессе полового акта. Он описал это как почти религиозное чувство, как ощущение безмерной благодарности, человечности и удовольствия от того, что одновременного познал ее как женщину и как личность. Теперь он был в состоянии выразить свою благодарность в форме физической близости с ней, чувствуя ее тело (теперь репрезентирующее ее целиком, а не как частичный объект) по-новому. Теперь пациент мог испытывать романтическую любовь, связанную с сексуальной страстью к женщине, на которой он был женат более двух лет. Он получал полное удовлетворение от своей сексуальной жизни, в противоположность старому ощущению быстрого разочарования и постоянного поиска другой женщины. Прежняя потребность компульсивно мастурбировать после совершения полового акта бесследно исчезла.
Сильное чувство зависти и ненависти к женщинам отличает многих пациентов мужского пола. Рассматривая клинические случаи, можно убедиться, что интенсивность мужской зависти соответствует интенсивности зависти к пенису у женщин. При мужском нарциссизме отличие не только в сильной зависти и ненависти, но также и в патологическом обесценивании женщин (что уходит корнями в обесценивание фигуры матери как первичного объекта зависимости).
Обесценивание женской сексуальности и отрицание потребности в зависимости от женщины присоединяется к неспособности поддерживать глубокую личностную и сексуальную вовлеченность при отношениях с женщинами. Мы обнаруживаем полное отсутствие сексуального интереса к женщинам (несмотря на четкую гетеросексуальную направленность) в наиболее тяжелых случаях; в менее серьезных случаях проявляется безрассудный поиск сексуального возбуждения и промискуитет, связанный с неспособностью установить более стабильные отношения. При небольших отклонениях пациенты проявляют ограниченную способность к мимолетным увлечениям.