Из Москвы письмо с "приветом".

Мол, пора кончать с Поэтом.

Да и тут со всех сторон

Шепчут: всем мешает он.

Понял я: пришла пора

Дать работу для пера.

И паскудную заметку

Тиснул в гнусную газетку.

Мол, поэт-то он с вершок,

И к тому же есть слушок…

Я думал - сочинил обычную халтуру,

А вышел вклад в российскую культуру.

Статья большой эффект произвела.

И здесь случаются подобные дела.

При встрече мне все руку жали,

Конечно, в гости приглашали.

Я зависть в их глазах читал.

Похоже, наконец, мой звездный час настал.

Да, не для шуток, господа,

Мы приехали сюда!

Не думайте, будто я есть исключенье.

Здесь "я" слова "мы" заменяет значенье.

Но нам снисхождения вовсе не надо.

Судите нас строго.

Без всякой пощады.

При этом, однако, запомните: мы

Явилися в мир не из грязи и тьмы.

Оставьте мыслителям сказочку эту.

Мы в мир появились из чистого

Света. Глядите на нас!

Да, мы - страшные люди.

Но это - начало.

Не то еще будет.

И вы обретете все наши пороки.

Готовьтесь!

Фатальные близятся сроки.

Мы скоро придем.

Мы уже по дороге.

Мы ломимся в дверь.

Мы стоим на пороге-

Встречайте нас так, как встречают эпоху.

И знайте: мы здесь, значит всем будет плохо.

Прогресс - не только в космосе полеты.

Он зрим и в способах докончить с жизнью счеты.

Наша традиция - на петлю делать ставку.

Но даже мы внесли сюда свою поправку.

На Западе есть все для тела и души.

И в том числе - доступен за гроши

Ярчайших красок прочный шнур-нейлон.

В иголку толщиной, а вешайся хоть слон.

Так вот, повесился тот самый рифмоплет.

Не выдержал, бедняга, жизни переплет.

Меж нами говоря, невелика утрата,

Но все же жаль по участи собрата.

Убила Нюшка целый день на этого урода.

Уж такова наша отходчивая русская природа.

Поэт был безнадежно сер и ликом, и одеждой.

Смотрелась лишь нейлоновая петля яркою надеждой.

Известный деятель на похоронах речь произносил.

Талант покойного и вклад в борьбу превозносил.

Мол, враг нанес нам всем из-за угла удар.

Угас в расцвете сил неповторимый дар.

В одной, мол, он шагал шеренге с нами.

Мол, мы подхватим выпавшее знамя.

Мол, чтобы новой избежать беды,

Должны теснее мы сплотить свои ряды.

Подонок, - думал я, - ты ж сам его душил,

Пока Поэт еще на свете жил.

Предвижу ваше возраженье:

Ты в нем не видишь ли свое отображенье?!

Упреку этому есть отповедь простая:

Но ведь и вы из той же самой, нашей стаи!

Кто думает, что он не подлежит такому же укору,

В меня не камень бросит пусть, а каменную гору.

К тому ж мое теперешнее положенье

Судьбы Поэта тоже есть отображенье.

Пройдет, кто знает, дней еще немного,

И мне подставит тоже кто-то ногу.

Его я не убью, меня прикончит он.

Таков железный жизненный закон.

Тот деятель, что речь произносил,

Потом меня на чашку кофе пригласил.

Вот вам пример, как далеко не правы,

Кто говорит, что не трезвеют наши нравы.

Нам водку б пить, - сказал он, - это факт.

Но я имел уже обширнейший инфаркт.

Быть трезвым должен целых две недели.

Хотя, не русские мы что ли в самом деле?!

Поллитра на двоих, известно с давних пор,

Здоровью плюс и для мозгов простор.

Ты, кажется, упомянул про этого Поэта?

Что сохранилось от него? Вот только это.

Но издавать такое не берусь я,

Хоть здесь не пахнет даже, а воняет Русью.

Меня тогда тут в порошок сотрут.

Пойдет насмарку наш огромный труд.

За счет других легко права качать.

Ты сам пустил бы это вот в печать?

Ты ж видишь сам, печатать вот такое

Журнал угробить собственной рукою.

И поступил он, в общем, как скотина.

Подпортил нашу гармоничную картину.

Но вот и водочка с отличною закуской.

Пьем за расцвет литературы нашей русской!

Теперь о деле.

Есть у нас идейка.

Не мог бы ты нам настрочить статейку

Про гнет советской (разумеется) цензуры

И о свободе полной здесь литературы?

А вообще - пора окончить эмигрантские заботы.

У нас такое есть решение насчет твоей работы…

Пролетели три недели.

Наконец-то я при деле.

Есть зарплата.

И притом

Есть у нас теперь свой дом.

На двоих три этажа.

Жалко, нету гаража.

Моя Нюшка впала в раж.

- Я с них выдеру гараж!

- Но у нас же нет авто !

- Мне, Иван, начхать на то.

Мы ж идейные борцы.

Нам положены дворцы.

Снова, чтоб ей было пусто,

В животе урчит капуста.

Снова пахнут, как в России,

Подгорелые котлеты.

Нюшка жаждет быть красивей,

Примеряет туалеты.

Необъятным вертит тазом,

Не стесняясь в выраженьях.

Я почти теряю разум

От такого наважденья.

Это вот исчадье ада

Есть небесное созданье?!

Это, значит, мне награда

За прожитое страданье?!

Эта вот цепная сука

Баба русская простая?!

Одуряющая скука,

Как в России, вырастает.

В кухне слышится порою наш отборный русский мат.

Это - Нюшка заставляет мыть посуду автомат.

Не уроним нашу марку!

Одолеем кофеварку!

Хватит, товарищи, рыться

В нашем российском корытце!

Теперь перед нами открыто

Все мировое корыто!

И опять Нюшка судачит. -

Вань, у нас теперь задача:

Чтоб спокойно тута жить,

Надо Запад воружить.

А не то наши придут,

Все богатство отберут.

Зря мы что ль с тобой страдали?!

Зря мы что ль недоедали?!

Зря мы что ли?… И так дале.

Я шагаю в кабинет,

Но и там спасенья нет.

Признаюсь вам, конечно - под большим секретом:

И я с рождения в душе был чуточку поэтом.

Но обречен был сочинять помои политбрани,

Да резолюции для проф- и партсобраний.

Теперь свободен я. И обеспечен всем от пуза.

И Нюшка с новыми зубами - чем тебе не Муза?!

Такой комфорт не всякому приснится.

Но стала по ночам тревожить поясница.

И не способен Запад одолеть российский геморрой.

И уж не тянет обличать советский гнусный строй.

Чу, унитаз, как в России, урчит.

Дождик уныло по стеклам стучит.

Язва бушует. И ради-кулит.

Старая Нюшка в подушку скулит.

А мне представляется детства картина…

По полю конная-мчится лавина.

Из рук вырывается алое знамя.

Тот враг, кто не мчится в атаку за нами.

Строчат пулеметы. И пушки гремят.

Враг перепуган. Разгромлен. И смят.

Пусть это - в кино.

Пусть все это - из книжки.

Но мы же - романтики.