- Да нет... Все-таки...

- Если на расстрел, - вдруг сказал литейщик Омельченко, Захар Иваныч, так я спасибо скажу. Все равно не дожить нам до светлого дня. А чем так жить... - он махнул рукой.

Но привели их не в тюрьму, не на расстрел, а на ремонтный заводик. Это был маленький, почти кустарный заводишко, его при эвакуации и не разрушали. Сейчас из его единственной трубы поднимался бледно-желтый дымок.

Полицейский ушел куда-то, недоумевающие старики остались одни. Из цеха вдруг выбежал к ним какой-то человек в немецкой спецовке, в котором Тарас по виду признал русского мастерового.

- А-а! - радостно закричал мастеровой, увидев стариков. - Смена прибымши...

- Постой! - строго остановил его старик Булыга. - Ты кто здесь?

- Я-то? - засмеялся человек. - Я мастер тут.

- Мастер! - пробурчал Тарас. - Сукин ты сын, а не мастер... Иуда!

- Постой! - опять властно прервал Булыга. - А нас сюда зачем?

- Догадываюсь: за тем же... Мастера?

- Ну, мастера, допустим.

- Ну вот! Догадываюсь так: работать будете! Работа срочная есть...

- Мы работать не будем! - сказал Назар.

- Будете! Заставят! Военный заказ! Тут разговоры короткие, - вздохнул мастер в немецкой спецовке. - Видите ли, пригнали откуда-то пропасть битых танков...

- Немецких?

- Конечно! Чьих же? То есть такую пропасть! Я и целых у немцев столько не видал. Ну, а своих рук у них, видно, не хватает. Которые танки поменьше побиты, те, конечно, в своих мастерских ладят. А эти - ну одно произведение искусства, честное слово, так побиты! Стало быть, их нам в ремонт...

- Постой, постой! - прервал его удивленный Тарас. - Битые танки! Кем же битые?

- Ну, не могу сказать, кем, - засмеялся здешний мастер. - Догадываюсь, конечно: мастерами биты! Ну, теми, с кем война идет! - Он оглянулся по сторонам. - Ну, как сказать? Противником.

Из цеха к старикам торопливо вышел важный и толстый немец в пенсне и в военной форме.

- А! - весело крикнул он. - Карашо! Вы есть русский майстера? О! Да! Здравствуйт, русский майстера!

Старики негромко прогудели: - Здравствуйте!

- Будем знакомы! - сказал веселый немец. - Я есть инженер. Вы есть русский майстера. Очень карашо! И есть один работ... О! Великий работ! Надо ремонтирт танки... Скоро! Как это? А, да - срочно! Две недели! Нет расстрел.

- Надо работу поглядеть, - негромко сказал Тарас.

- Что? А? Это есть справедливо! Майстер должен видеть работ. - Инженеру нравилось, что он умеет хорошо говорить по-русски с русскими мастерами. - Вы увидаль работ. Битте!

Стариков ввели в цех. Они увидели длинный ряд переломанных, покореженных, побитых немецких машин. Это были уже не те танки, что пугали их на городских площадях. Это было беспомощное, бессильное, мертвое железо.

- Дас ист есть, - торжественно сказал веселый инженер. - Как это? Могучественный немецкий техника. Он есть сейчас больной. Мы с вами есть доктора. А? - засмеялся он своей шутке.

- Аккуратная работа! - восхищенно сказал Тарас, разглядывая пробоины в броне. - Ничего не скажешь! Чисто! Это где же их так, сердешных? Под Сталинградом?

- Не ваше дел! - крикнул инженер, и его лицо стало багровым. - Молчайт! Молчайт! Молчайт!

- Я молчу, - пожал плечами Тарас.

- Молчайт! - еще раз, но уже тише крикнул инженер. Он вспомнил, что умеет говорить по-русски с русскими мастерами, и сказал уже спокойно:

- Эти танки должны скоро идти в бой. Нет - расстрел.

- Мы эту работу сделать не можем, - негромко сказал старик Булыга.

- Вас? - закричал инженер. - Что? Как это... не можем?

- Не можем мы! - прогудели теперь все.

Немец остолбенело поглядел на них. Он не ждал отказа. Он даже пенсне снял и зачем-то повертел в руках.

Вдруг он понимающе улыбнулся:

- А, да-да! Я понимай... Это есть справедливо... Майстер должен кушайт... Вы, - он ткнул пальцем в худого Булыгу, - вы есть скелет... Я буду кормиль майстера. Это есть справедливо... - Он два слова выговаривал особенно вкусно: "справедливо" и "расстрел".

- Нет, - усмехнулся Булыга, - нас уже не накормишь... Сыты!..

- Мы эту работу сделать не можем, - твердо сказал Тарас, - мы не мастера.

- Как не майстера? - удивленно закричал инженер.

- Мы черные рабочие.

- Как черный рабочий? - завопил немец. - Мне сказаль: майстера! - Он оглянулся на мастера в немецкой спецовке, но тот, страшно побледнев и вспотев, отвернулся.

- Не мастера мы! - умильно сказал Назар, глядя прямо в глаза немцу. Самоучки... Невежество... Черные рабочие... И потом, возьмите в рассуждение, господин, - какие мы работники теперь? Старики! Шкелеты! И кормить нас уж ни к чему, только корму перевод... Так и живем, повестки ждем от смерти. Увольте нас. Какие мы мастера.

Немец растерянно выслушал его, обвел взглядом всех.

- Все черный рабочий? - спросил он.

- Все! - хором подтвердили старики.

Немец посмотрел на них недоверчиво и даже обиженно.

- Я буду карашо кормиль! - нерешительно сказал он.

Мастера не шелохнулись. Они по-прежнему стояли молча и покорно, склонив головы и не покорясь ни в чем, - и это больше, чем их слова, убедило немца в том, что эти работать не будут.

- Марш! - исступленно закричал он тогда и замахнулся рукой, словно хотел ударить. Потом круто повернулся и ушел к себе.

Старики продолжали неподвижно стоять на месте.

- Что ж мне теперь делать с вами? - рассердился полицейский. - Ну до чего ж вы, старики, вредные, скажу я вам! И помереть никак не помрете! Куда мне вас теперь вести? - Он подумал и махнул рукой. - Ладно, идите пока по домам. А я господину коменданту доложу о вас, нехай распорядится. Расстрелять вас всех надо, другого выхода нет.

- Спасибо за доброе слово, господин полицейский! - кротко поклонился Булыга.

Уже у заводских ворот Тараса нагнал мастер в немецкой спецовке. Он был бледен.

- Извините меня, - прошептал он, хватая Тараса за рукав. - Уж вы извините меня за мою малую душу. Не сумел я отказаться от этого ремонта, да и не подумал. А теперь уж поздно... Только вы хоть то поимейте в виду, торопливо прибавил он, - что я вас сейчас не выдал. Учтите хоть это!.. Ведь я же знаю, какие вы мастера.

- Я не поп и не судья, - непримиримо покачал головой Тарас. - Каждый человек живет по своей совести.

Дома Тарас застал только Андрея, женщин не было.

- Тебя-то мне и надо! - сказал Тарас сыну. - Садись!

Тот сел.

- Ты, Андрей, - начал Тарас, - хоть какой-никакой, а все-таки человек военный... Так?

- Ну, так... - ответил сын и тоскливо подумал: "Долго он надо мной издеваться будет? Или это теперь навсегда?"

- Не вояка, конечно, об этом говорить не будем, - продолжал Тарас, - а все-таки кое-чему тебя учили? Так?

- Ну, так.

- Вот ты мне и скажи: с какого расстояния надо гранату кинуть так, чтобы танк разворотить?

- А вам зачем? - усмехнулся Андрей. - Кидать гранаты собрались?

- А может, и собрался! Был бы помоложе - кидал бы. В плен не сдавался б, будь спокоен.

- С пяти, с десяти метров вернее всего... - зло ответил Андрей.

- Так близко? - удивился Тарас. - Это что ж - значит, жди, пока на тебя танк наползет? Так, что ли?

- Ну, почти так...

- Большая смелость для такого подвига нужна. Тут надо душу иметь железную!

- Д-да... Разумеется.

- И что же, - спросил Тарас, - находятся такие смелые люди, а?

- Есть, конечно... Да вам-то что? - насторожился сын.

- Да-а... Есть... - вздохнул старик. - Счастливые те отцы, у которых такие дети! Ну, ладно! Теперь другой вопрос: а броня? Броню танка гранатой ведь не возьмешь? Выходит, тут пушкой надо брать? А?

- Ну, пушкой...

- И не всякой пушкой, заметь! Тяжелый танк легкой пушкой не возьмешь?

- Конечно.

- Значит, должны тяжелые пушки, мощные быть? Так?

- Ну, так...