– Рада познакомиться с вами, мсье д'Аллегр, – сказала Джулия. – Теперь я верю, что вы порекомендуете своим людям воздержаться от глупостей. Мы торопимся.

– Ах, – вздохнул д'Аллегр. – Эти дороги небезопасны для прекрасных дам.

– Тогда сопроводите нас в Витербо, возможно, нам удастся найти солдат для сопровождения и защиты. А послание Его Святейшеству, несомненно, все решит – он найдет способ нас защитить.

– Конечно! – воскликнул француз, пожирая глазами Джулию. – Вряд ли в Италии или Франции найдется мужчина, который откажется вам услужить.

Страхи Джулии мгновенно испарились – этот человек был так мил! Французы вообще галантный народ, а уж этот капитан в особенности. Она даже начала получать удовольствие от приключения.

– И все же, – продолжил он, – ваша красота так поразительна, мадам, что может свести с ума любого, и он забудет об уважении и почестях, которые обязан оказывать даме вашего ранга. Прошу разрешения сопровождать вас до Монтефьясконе, дабы я мог защитить вас своим мечом.

– Благодарю вас, но мы хотели бы проехать в Витербо.

– Мадам, я солдат и подчиняюсь воинскому долгу. И как ужасно, когда долг вступает в противоречие с желаниями! Тысяча извинений, но я обязан доставить вас и ваших спутниц в Монтефьясконе.

Джулия пожала плечами:

– Ну что ж… Единственное, о чем я вас прошу – передать послание Его Святейшеству и рассказать ему, что выпало на нашу долю.

Ив поклонился и заверил ее, что непременно это сделает.

И, взяв ее лошадь под уздцы, Ив направился с путешественницами в Монтефьясконе.

Монтефьясконе находился в руках французов, и, когда они въехали на площадь, солдаты гурьбой высыпали посмотреть на женщин. Раздались восхищенные крики, все взгляды были прикованы к Джулии. Но Ив д'Аллегр строгим голосом выкрикнул приказания: он понимал, что пленницы его не из простых, поэтому каждому, кто посмеет дотронуться до этих женщин, грозило наказание.

Мужчины отступили: они поняли приказы по-своему – их капитан явно хотел оставить красавицу для себя.

Джулия и сама так поняла ситуацию и, поглядывая на ехавшего рядом с ней красавца, дрожала – вовсе не от страха.

Ив переговорил со старшими офицерами, и Джулии и ее свите был предоставлен самый удобный в городе дом.

Джулия передала Лауру няньке и прошла в отведенную ей комнату. Сняла плащ, встряхнула волосами, освободив их от сетки. Легла на постель и принялась размышлять о странных вещах, случившихся с нею с момента отъезда из Рима. История с Орсино, конечно, была отвратительной, но ведь она участвовала в ней не по своей воле, не так ли?

Слава Богу, этот неприятный эпизод завершен. Что же касается истории сегодняшней… Этот капитан так мил, так галантен!

Но она ждала своего прекрасного завоевателя напрасно: капитан Ив д'Аллегр был занят составлением послания к Папе Римскому: он сообщал, что La Bella находится ныне в руках французов, но что он, Ив д'Аллегр, может обеспечить ее безопасный проезд в Рим… за три тысячи скудо.

Получив послание, Александр впал в панику: а вдруг с его возлюбленной что-нибудь случится, а вдруг она заболеет? И он сразу же отправил требуемую сумму. А затем принялся ждать – терпения у него не хватало. Когда же Джулия появится в Ватикане?

Нет, решительно он должен выехать ей навстречу. И неважно, что французы уже близко, что весь белый свет будет потешаться над такой страстью, неприличной для пожилого человека (особенно Папы Римского). Он просто обязан выехать навстречу.

Он вел себя как двадцатилетний юноша. Приказал принести лучший наряд – черный дублет с золотой вышивкой, обмотал талию прекрасной перевязью из испанской кожи, к которой крепились меч и кинжал в украшенных драгоценными камнями ножнах, на ногах – сапоги из той же испанской кожи, на голове – бархатный берет, лихо заломленный набок.

Таким он и поскакал на встречу с дорогой Джулией.

Она была в восторге. Да, история с Орсино унизила ее, вызов, брошенный Ивом д'Аллегром, – взбесил, но теперь перед ней стоял ее Александр, лучший и самый преданный любовник в мире, и самый могущественный в мире человек – что бы там ни говорили.

– Джулия, дорогая! – вскричал Папа.

– Ваше Святейшество! – потупив взор, прошептала Джулия.

И пусть Рим насмехается над стариком, вырядившимся как испанский гранд, и щеголявшим перед возлюбленной, словно мальчишка, – ему плевать. Его положение было сложным, французы уже почти подошли к Риму, ему было за что сражаться – но все это казалось совершенно незначительными препятствиями человеку, обладавшему такими талантами политического деятеля. Главное – возлюбленная при нем, главное – она вернулась к нему, презрев более молодых любовников.

Теперь для счастья ему не хватало лишь одного – Лукреции. Ей также следует вернуться в Рим.

А Лукреция в одиночестве бродила по замку в Пезаро и с нетерпением ждала новостей. Порою сюда забредал бродячий поэт в поисках хлеба и крова, порою прибывал посланец с письмом от отца – она всех тепло принимала и жадно выслушивала их рассказы: здесь, за надежным укрытием гор, она казалась себе оторванной от всего мира.

Она узнала, что война разгорается, что Карл идет на Рим, что Джулия попала в плен и что Папа с готовностью заплатил выкуп. Ей рассказали о том, как ее отец, вырядившийся совсем как мальчишка, отправился встречать свою любовницу, как счастлив он теперь, когда Джулия снова с ним.

И пусть кое-кто насмехается над отцом – Лукреция никогда такого не сделает. Она сидела у окна, смотрела на море и думала о том, как счастлива Джулия: ведь возлюбленный ее – страстный и смелый человек, совсем не тот холодный трус, за которого вышла замуж она, Лукреция.

Но потом пришло известие, что французы находятся у самых ворот Рима.

Рим лихорадило, и лишь один человек сохранял полное спокойствие – Александр. Хотя он и считал армию французского короля значительной силой, а в итальянцах видел лишь шутов, обожающих рядиться в воинские доспехи и играть в солдатиков.

Все это время Чезаре находился подле отца. Он со злобой и тоской взирал за ходом военных действий: ну почему отец не назначил его хотя бы главнокомандующим папской кондотты, тогда у него было бы хотя бы одно воинское соединение, готовое стоять за Папу до конца!

Он с горечью смеялся и колотил себя кулаками в грудь:

– Ну конечно! Я должен оставаться при церкви… Я, который мог бы спасти Рим, спасти Италию и уж точно вытащить вас из этого неприятного и угрожающего положения! И мне запрещено сражаться.

– Дорогой мой сын! – увещевал его Папа. – Ты слишком нетерпелив. Куда спешить? Битва еще не окончена.

– Неужели Ваше Святейшество не знает, что французы уже атаковали Чивита Веккья и что через день-другой они подойдут к Риму?

– Знаю.

– И вы собираетесь оставаться здесь, понимая, что французский король может захватить вас и выставить вам такие условия, с которыми вы не сможете не согласиться?

– Ты забегаешь вперед, сынок. Я пока еще не пленник малыша Карла. И не собираюсь им становиться. Подождем и посмотрим, кто в результате окажется победителем. Молю тебя, не совершай ужасную ошибку, не становись между моими врагами, которые с первого момента, как французский сапог ступил на итальянскую землю, предрекают мне скорый конец.

Это спокойствие Александра оказывало свое действие на всех, в том числе и Чезаре.

Но когда Папа увидел французский авангард на холме Марио, он понял, что ему с семейством надо срочно перебираться за крепкие стены форта Святого Анджело.

Въезд короля Франции в Рим был обставлен с большой помпой. Его армия входила в город уже в сумерках и потому казалась горожанам еще более грозной, чем при свете дня. Римляне дрожащими руками держали тысячи факелов и в ужасе взирали на наемных немецких и швейцарских солдат – да, эти закаленные воины полностью оправдывали ходившие о них слухи. Французы тоже оказались прекрасными вояками и пока шли по итальянской земле, не встречая почти никакого сопротивления. Солдатов вели многочисленные аристократы-командиры, их наряды сверкали драгоценными камнями – по большей части отобранными у итальянских богачей. Армия шествовала через город шесть часов подряд: гасконские лучники, шотландцы д'Обиньи, тревожившие души своей дикой музыкой, которую они извлекали из волынок, шли булавоносцы и арбалетчики, артиллеристы тащили целых тридцать шесть бронзовых пушек. И ехал среди своего воинства Карл – этот чахлый уродец хоть и надел расшитый золотом наряд, все равно производил куда меньшее впечатление, чем его доблестные солдаты.