— Мне и без этого бывает достаточно плохо ночам. В этом случае у меня, по крайней мере, явится компания.

— Я? — спросил Молинари. — Я не компания для вас, ни для кого другого. Я тот, с кого живого сдирают кожу каждую ночь. Я ложусь в десять часов и в одиннадцать я уже на ногах; я… — он задумался. — Нет, ночь не лучшее время для меня; совсем не лучшее.

Это было ясно видно по его лицу.

Вечером, когда Эрик Свитсент вернулся из поездки в Вашин-35 в свое жилище неподалеку от Диего, он обнаружил, что его жена уже здесь. Встреча была неизбежной.

— А вот и мы! — встретила его Кэти, когда вошел в комнату. — И что же ты делал на своем Maрсе целых два дня? Баловался своим кольцом или задирал соседских мальчишек и девчонок? Или выставлял картины Тома Микса? — Кэти расположилас со стаканом в руке в центре кушетки, ее волосы были зачесаны назад, что придавало ей вид почти подростка. Простое черное платье позволяла видеть ее длинные стройные ноги. На каждом ногте ее босых ног была изображена — он наклонился, чтобы получше рассмотреть, — сцена из жизни Нормана Завоевателя. На ногтях мизинцев изображение было настолько мелким, что различить что-либо ему не удалось; он пошел повесить на место пиджак.

— Мы убегали от войны, — сказал он.

— В самом деле? С Филис Акерман? Или еще с кем-нибудь?

— Там было много народу. Не только я и Филис. — Он задумался, что бы сделать на обед. Его желудок был пуст и уже напоминал о себе. Однако пока никаких болей. Возможно, они появятся позже.

— Почему я не была приглашена, в чем-нибудь провинилась? — ее голос прозвучал резко, как удар хлыста, заставив его внутренне съежиться. Каждая его клетка противилась и боялась предстоящего столкновения. У Кэти, похоже, не было другого выбора, кроме как пойти напролом, она так же, как и он, была загнана в угол.

— Я не знаю, — Он отправился на кухню, чувствуя себя слегка пришибленным, как будто Кэти своим выпадом притупила все его чувства. Множество подобных столкновений научили его защищаться почти на соматическом уровне. Только мужья со стажем, опытные и уставшие от жизни, владеют этим искусством. Новички… они прислушиваются к сигналам промежуточного мозга, и им труднее.

— Я жду ответа, — сказала Кэти, появившись в дверях. — Почему меня не пригласили?

Боже, как привлекательна его жена; под ее черным платьем не было больше ничего, и каждая выпуклость была ему маняще знакома. Но где же такая знакомая ему мягкая и податливая душевность, дополняющая когда-то эту внешнюю осязаемую оболочку? Проклятие рода Свитсентов, как он называл это про себя, достигло в ней своей высшей точки; рядом с ним находилось создание, которое физиологически представляло собой воплощение совершенства, а духовно…

Когда-нибудь ее жесткость, ее негибкость переполнят ее, окаменеет ее роскошное тело, и что потом? Ее голос уже затронут этим процессом, он совсем не тот, что был еще несколько лет, даже несколько месяцев назад. “Бедная Кэти, — подумал он, — когда леденящее дыхание сил смерти достигнет твоего чрева, твоих грудей, твоих бедер и ягодиц и самого сердца — а оно уже в твоем сердце, — ты уже не будешь женщиной. А этого ты не переживешь. Что бы ни делал я или кто-нибудь другой”.

— Тебя не взяли потому, что ты невыносима, — сказал он.

Ее глаза широко открылись, на мгновение они наполнились тревогой, смешанной с удивлением. Она! не поняла. В это короткое мгновение она снова стала) просто человеком.

— Как и теперь, — сказал Эрик. — Так что оставь меня в покое, я хочу приготовить себе что-нибудь поесть.

— Пусть Филис Акерман тебе приготовит, — сказала Кэти. Почти интуитивно, каким-то женским чутьем она догадалась о его легком намеке на флирт с Филис во время полета на Марс. И на самом Марсе…

Он сознавал, что при всех своих сверхъестественных способностях Кэти не могла быть абсолютно уверенной в своих догадках, и оставался спокоен. Повернувшись к ней спиной и не замечая ее, Эрик начал методично разогревать холодного цыпленка в микроволновой печи.

— Угадай, чем я занималась в твое отсутствие, — сказала Кэти.

— Нашла себе любовника.

— Я попробовала новый галлюкогенный наркотик. Мне дал его Крис Плаут. У нас была вечеринка у него на квартире, и не кто иной как всемирно известный Марм Хастингс, тоже был там. Он пытался приставать ко мне, когда мы все накачались наркотиками, и это было… это было что-то.

— В самом деле? — спросил Эрик, освобождая себе место за столом.

— Я обожаю чувствовать в себе его ребенка.

— Обожаю чувствовать! Ну и грамматика. — Попавшись в расставленную ловушку, он повернулся к ней. — Ты с ним…

— Кэти улыбнулась.

— Возможно, это была галлюцинация… Впрочем, я так не думаю. И я скажу тебе, почему: когда я пришла домой…

— Пощади меня! — Эрик заметил, что его трясет.

В гостиной мелодично зазвучал видеофон.

Эрик подошел и, подняв трубку, увидел на маленьком сером экране знакомое лицо человека по имени капитан Отто Дорф, военного советника Джино Молинари. Дорф тоже был в Вашин-35, обеспечивая безопасность. Это был человек с тонким ху-дым лицом и грустными близко посаженными глазами, человек всецело посвятивший себя защите Секретаря.

— Доктор Свитсент?

— Да, — произнес Эрик, — но я…

— Часа вам хватит? Мы собираемся послать за вами вертолет к восьми часам по местному времени. — Часа будет достаточно, — ответил Эрик, -

соберу вещи и буду ждать вас на выходе из моет дома.

Закончив разговор, он вернулся на кухню.

— Боже мой, Эрик, неужели мы не можем поговорить? — сказала Кэти. — Эрик, дорогой… — она присела к столу и обхватила голову руками. — У меня ничего не было с Мармом Хастингсом; он действительно хорош, и я приняла наркотик, но…

— Послушай, — прервал ее Эрик, не переставая готовить свой обед, — мы уже обо всем договорились сегодня в Вашин-35. Вирджил хочет, чтобы я принял это предложение. У нас был долгий и спокойный разговор. Сейчас я больше нужен Молинари, чем Вирджилу. Я всегда могу помочь Вирджилу, если появится необходимость пересадить какой-нибудь орган, но жить я буду в Чиенне, — он добавил: — Я призван на военную службу, с завтрашнего дня я врач вооруженных сил ООН при Джино Молинари. Ничего изменить я уже не могу, Молинари подписал приказ о моем назначении прошлой ночью.

— Зачем? — Она с ужасом посмотрела на него.

— Чтобы избавиться от всего этого. Пока один из нас…

— Я не буду больше транжирить деньги.

— Идет война. Людей убивают. Молинари болен и нуждается в медицинской помощи. Будешь ты транжирить деньги или нет…

— Но ты ведь сам попросился на эту работу? Помедлив, он произнес:

— Действительно, я сделал это сам. Упрашивал его со всем жаром, на который был только способен.

Теперь она взяла себя в руки; самообладание вернулось к ней.

— И сколько тебе будут платить?

— Много. И я буду продолжать получать жалование в ТМК.

— Можно как-нибудь устроить, чтобы я поехала с тобой? 1

— Нет. Он это предвидел.

— Я всегда знала, что ты бросишь меня, когда ты наконец добьешься успеха. Ты всегда пытался отделаться от меня, с тех самых пор когда мы только познакомились. — Глаза Кэти наполнились слезами. — Послушай, Эрик, я боюсь, что этот наркотик, который я попробовала, сделает меня наркоманкой. Я ужасно беспокоюсь. Ты просто не представляешь себе, что это такое. У меня нет ни малейшего понятия, откуда он взялся, может быть с Земли, а может и с Лилистар. Что, если я не смогу остановиться? Что, если из-за твоего отъезда…

Склонившись, он обнял ее за плечи.

— Тебе следует держаться подальше от этих людей, я столько раз тебе это говорил… — Совершенно бесполезно разговаривать с ней; он отчетливо осознавал, что ждет их обоих. У Кэти было оружие, которое она могла использовать, чтобы вернуть его обратно. Без него она погибнет, связавшись со всеми этими Плаутами и Хастингсами; оставить ее — значит еще ухудшить ситуацию. Болезнь, которая впиталась в них за долгие годы, невозможно победить простым актом, который он задумал; только там, в марсианской Стране детства, он смог себя обмануть.