Солнце .ясное восходит,

Солнце красное заходит,

Солнце белое горит

Во свершительном притине —

И о жертвенной судьбине

Солнцу-сердцу говорит:

«Ты, сжимаясь, разжимаясь,

Замирая, занимаясь

Пылом пламенным, горишь

Сердце, брат мой неутомный,

И в своей неволе темной

Светлый подвиг мой творишь!

Истекаешь неисчерпно,

Поникаешь страстотерпно

Во притине роковом;

Весь ты — радость, ранним-рано,

Брат мой,- весь ты кровь и рана

На краю вечеровом!

Будь же мне во всем подобен:

Бескорыстен и незлобен

И целительно-могуч,

Сердце — милостный губитель,

Расточитель, воскреситель,

Из себя воскресший луч!

От себя я возгораюсь

Из себя я простираюсь

Отдаюсь во все концы

И собою твердь и землю,

Пышно-распятый, объемлю:

Раздели мои венцы —

Острия и лалы терна,

Как венчаемый покорно,

Помазуемый в цари!

Уподобься мне в распятье,

Распростри свое объятье —

И гори, гори, гори!»

Я пою твои славы, живое

Солнце!

И тебе мой псалом, огневое

Сердце!

Нет яркому Солнцу,

Свободному свету,

Неоскудному свету,

Созвучья иного,

Чем темное,

Тесное,

Пленное

Сердце,—

Сердце, озимое семя живого огня!

Нет жаркому Сердцу,

Безысходному свету,

Подспудному, скудному, трудному свету,

Отзвучья земного:

Ты — его лик и подобье небесное,

О неистомное,

В свете своем сокровенное,

Ты, исходящее пламеннокрылою,

Царственной,

Дарственной,

Жертвенной силою,

Щедрое Солнце!

Глаз потемнелый тобой ослепленного дня!

Ужас, зияющий в полдень в небесном расплаве!

Полый, торжественный гроб,

Откуда Воскресший, очам нестерпимо, выходит

                  во славе

Победы белой

Над оробелой

Стражной марою полуденных злоб!

Ибо так славословили ангелы близких селений:

«Вот, сердце в смертном — солнце пылающее,

И солнце — вселенной сердце, желающее

Бессмертных закланий!

Се, агнец блаженных истоков, струй огневых

                  утолений

Напояющий трепетных ланей

И жаждущих робких оленей!..»

И я славословлю тебя, двуединое Сердце

Всезрящего мира

Меж горнею бездной

И бездной во мне!

Тебя, двуединое Солнце

Горящего пира

В моей многозвездной,

В моей всесвятой

Глубине —

В моей золотой

Тишине!..

И так славословят

Из тайных своих отдалений

Ангелы дальних селений

(Кто отзвук их арф уловит?):

«Тихая Воля идет,

Хаос пылает…

Сердце святыни желает!

Пристани Солнце ждет!..»

Ты над злыми, над благими,

Солнце страдное, лучишься

Изволением Отца!

Пред тобою все нагими

Мы стоим, и ты стучишься

В наши темные сердца.

В сердце замкнутом и тесном,

Душный свод кляня, страдает

Погребенный твой двойник,

В посетителе небесном

Кто, радушный, угадает

Ослепительный свой лик?

Часто, ах, в дреме, подобной

Тьме загробной,- «Друг стучится,—

Ропщет узник: — гнать не смей,

Раб, царя!»… Но стражник злобный

Видит луч твой и кичится:

«Гость мой, брат мой; лютый змей»!..

Я, забывший, я, забвенный,

Встану некогда из гроба,

Встречу свет твой, в белом льне;

Лик явленный, сокровенный

Мы сольем,воскреснув,оба,

Я — в тебе, и ты — во мне!

    Осиян алмазной славой,

    Снеговерхий, двоеглавый,—

В день избранный, — ясногранный, за лазурной

                   пеленой

    Узкобрежной Амфитриты,

    Где купаются хариты,—

     Весь прозрачностью повитый

    И священной тишиной,—

Ты предстал,- Парнас венчанный, в день избранный,

                   предо мной!

Сердце, сердце Диониса под своим святым курганом,

Сердце отрока Загрея, обреченного титанам,

Что, исторгнутое, рдея, трепетало в их деснице,

Действо жертвенное дея, скрыл ты в солнечной

                   гробнице,—

Сердце древнего Загрея, о таинственный Парнас!

И до дня, в который Гея,- мать Земля сырая, Гея,—

Как божественная Ниса, просветится, зеленея,—

Сердце Солнца-Диониса утаил от буйных нас.

Кто б ни был, мощный, ты: царь сил — Гиперион,

Иль Митра, рдяный лев, иль ярый Иксион,

    На жадном колесе распятый,

Иль с чашей Гелиос, иль с луком Аполлон,

Иль Феникс на костре, иль в пламенях дракон,

    Свернувший звенья в клуб кольчатый,—

Иль всадник под щитом на пышущем коне,

Иль кормщик верхних вод в сияющем челне,

    Иль ветхий днями царь, с востока,

В лучах семи тиар, на жаркой четверне,

Вращаешь ты, летя к лазурной крутизне,

    Огонь всевидящего ока,—

Иль, агнцу с крестною хоругвию, дано

Тебе струить из ран эдемское вино,

    И льется Кана с выси Лобной,

И копья в снежное вонзаются руно,

Но зрак твой, пронизав мгновенное пятно,

    Слепя, встает из сени гробной,—

Кто б ни был ты, жених на пламенных пирах,—

Есть некий бог во мне — так с Солнцем спорит

                   прах —

     Тебя лучистей и светлее,

Воздушней, чем эфир, рассеянный в мирах,

И снега белого на девственных горах

    Пречистой белизной белее!

В родной прозрачности торжественных небес, —

Я жду — из-за моих редеющих завес

    Единосущней, соприродней,

Чем ты, о зримый свет, источнику чудес

Вожатый озарит блужданий темный лес:

    К нему я звал из преисподней.