- Слушай, парень, раз ты не вор, то кто? Может, слесарь?

- Если не вор, то слесарь. Логично, - одобрил мысль парень, но от прямого ответа уклонился: - А ты что, заявку в домоуправление давал? Унитаз барахлит? Краны подтекают? Это мы враз...

И немедля умчался в ванную, любезно совмещенную с сортиром, и уже гремел там чем-то, пускал воду, чмокал в раковине резиновой прочищалкой, которая, по всей вероятности, имеет определенное название, но автор его не знает. В чем кается.

Старик, малость ошарашенный космическими скоростями гостя, постоял в раздумьях, стронулся с места, добрался до ванны, а парень-то все закончил, краны завернул, "чмокалку" под ванну закинул.

- Шабаш контора, - сказал.

- Погоди, шальной, - старик не поспевал за действиями парня, а уж за мышлением его - тем более, и от того начинал чуток злиться: торопыга, мол, стрекозел сопливый, не дослушает толком, мчит, сломя голову, а куда мчит, зачем? - Я тебе о кранах слово сказал? Не сказал. В порядке у меня краны, зря крутил. У меня вон приемник барахлить начал, шумы какие-то на коротковолновом диапазоне, отстроиться никак не могу. Сумеешь, слесарь?

- На коротковолновом? Это нам семечки! - победно хохотнул парень и тут же слинял из ванной, будто и не было его. В одной фантастической книжке старик помнил - подобный эффект назывался нуль-транспортировкой. Да и как иначе обозвать сей факт, если старик только на дверь глянул, а из комнаты уже доносился ернический говорок парня: - А ты, отец, жох, жох, короткие волны ему подавай... Небось вражеские голоса ловишь, а, старый? А ты "Маячок", "Маячок", он на длинных фурычит, и представь - без никакой отстройки...

- Дурак ты! - легонько ругнулся старик. - Балаболка дешевая... - опять тронулся догонять парня, даже о чае забыл - так ему гость голову заморочил. Шел по стеночке - по утрам ноги плохо слушались, слабость в них какая-то жила, будто не кровь текла по жилам, а воздух. - Вражеские голоса я слушаю, как же... Я против них, гадов, четыре года, от звонка до звонка, ста километров до Берлина не дошел... Буду я их слушать, щас, разбежался... Делать мне больше нечего...

- Извини, отец, глупо пошутил, - парень стоял у тумбочки, а на ней, на связанной женой-покойницей кружевной салфетке, чистым стереоголосом орал подарок из Африки, бодрым стереоголосом певца-лауреата сообщал о его любви к созидательному труду. - А хочешь - так, - парень чуть тронул ручку настройки, и лауреата сменил целый зарубежный ансамбль, и тоже - безо всяких шумов, без хрипа с сипом. - Или так, - и радостная дикторша, обнадежила: "Сегодня в столице будет теплая погода без осадков, температура днем восемнадцать - двадцать градусов".

- Неужто починил? - изумился старик.

- Фирма веников не вяжет, - сказал парень и выключил приемник. - Еще претензии имеются?

- Вроде нет...

- А раз нет, сядем. Разговор будет, - парень уселся на венский стул верхом, как на коня, из заднего кармана джинсов достал сложенный вчетверо листок бумаги, развернул его. Листок - заметил старик - весь исписан был. - Сядь, сядь, нет правды в ногах, нет ее и выше. Слушай сюда... Твоя фамилия Коновалов, так?

Точно, слесарь, подумал старик, усаживаясь на диван, иначе откуда ему фамилию знать?

- Ну, - подтвердил.

- Павел Сергеевич?

- И тут попал.

- Я тебе, Пал Сергеич, буду фамилии называть, а ты отвечай: слышал о таких или не слышал. Первая: супруги Стеценко.

- Это какие же Стеценко? - призадумался старик. - Из второго подъезда, что ли? "Жигуль" у них синий, да... Этих знаю. Сам-то он где-то по торговой части, товаровед, кажется, из начальников, а жена - учительница, химию в нашей школе преподает. Моя Соня-покойница поговорить с ней любила.

- Про химию?

- Почему про химию? Про жизнь.

- Хорошие люди?

- Обыкновенные. Живут, другие не мешают... Соня как-то деньги дома забыла, а в овощном помидоры давали, так химичка ей трешку одолжила.

- Вернули?

- Трешку-то? А как же! В тот же день. Соня и сходила.

- Значит, говоришь, другим не мешают?

- Не мешают. А чего? Вон, трешку одолжили...

- Большое дело, - то ли всерьез, то ли с издевкой сказал парень и что-то пометил на листке шариковым карандашиком. - Подавший вовремя подает вдвое... Ладно, поехали дальше. Пахомов Семен, пятьдесят седьмого года рождения, Пахомова Ирина, шестьдесят первого.

Старик оживился:

- Сеньку знаю. Сеньку все знают. Я еще мать его помню, Анну Петровну, святая тетка была. Муж у нее по пьяному делу под машину попал - ну, насмерть. В шестьдесят первом вроде?.. Ага, тогда Сеньке как раз четыре стукнуло... Анна его тянула-тянула, на трех работах работала, уборщицей. А что? Тяжко, конечно, а ведь под две сотни в месяц выходило. Это теперь двести целковых - тьфу, а тогда - ба-альшие деньги. Сенька не хуже других одевался, ел, пил...

- Пил? - быстро спросил парень.

- Лимонад. Это потом он за крепкое взялся. За крепкое - крепко... старик засмеялся неожиданному каламбуру, но парень вежливо перебил:

- Короче, Пал Сергеич, время ограничено.

- У меня не ограничено, - будто бы обиделся старик, а на самом деле ничуть не обиделся: просто так огрызнулся, для проформы, чтоб не давать спуску нахальному слесарю. - И у Сеньки не ограничено. Он, как выпьет, сразу во двор. И ля-ля, и ля-ля - с кем ни попадя. Известно: у пьяного язык без костей. Ирка за ним: "Сеня, пойдем домой, Сеня, пойдем домой". Где там!

- Бьет?

- Ирку-то? Этого нет. Любит ее до потери пульса. Сам говорил...

- И все знают, что пьет?

- Знают.

- И ни гу-гу?

- А чего гу-гу? Нынче он куда меньше засаживает, государство позаботилось, позакрывало шалманы-то.

- А если б не государство, так и помалкивали бы?

- Чего ж зря встревать?

- Позиция... - протянул парень и опять карандашом на бумажке черкнул. Так. Следующий. Топорин Андрей Андреевич.

- Хороший человек, - быстро сказал старик. - Солидный. Профессор. Книги по истории пишет. Я, когда покрепче был, за их "Волгой" ухаживал: масло там, клапана, фильтры. Сейчас не могу, силы не те... А он, Андрей Андреевич, хоть и ровесник мой, а живчик, сам машину водит, лекции читает... Я вот тоже историей интересуюсь, так он мне свою книгу подарил, с надписью, - старик сделал попытку встать, добраться до книжного шкафа и предъявить парню означенный том, но парень интереса не проявил.