Большая темная комната, нечто вроде гостиной. Мебели мало, ничего мягкого, два книжных шкафа, пианино. Задняя стена: дверь и два большие итальянские окна выходят на веранду. Окна и дверь открыты, и видно темное, почти черное небо, усеянное необыкновенно яркими мигающими звездами. В уму у стены, ближе к авансцене, стол, на нем под темным абажуром лампа. За столом Инна Александровна читает газеты. А н н а что-то шьет. Лунц ходит взад и вперед. У одного из шкапов Верховцев на костылях, достает книгу. Глубокая тишина, какая бывает только в горах.

Молчание продолжается некоторое время после открытия занавеса.

Верховцев ( бормочет) . А, черт!

Инна Александровна Валя, ты читал, что президент отказал Кассовскому в помиловании?

Верховцев Читал.

Инна Александровна. Что же это такое, а?

Верховцев Расстреляют.

Инна Александровна Докуда же это будет, господи? Неужели и так мало жертв?

Верховцев ( несет книгу под мышкой, роняет) . А, чтоб тебя черт… Анна, подними.

Анна ( медленно встает) . Сейчас.

Лунц молча поднимает книгу, кладет на стол и продолжает ходить.

Верховцев ( медленно садится, перелистывает книгу; Анне) . Неужели тебе не надоест ковырять?

Анна. Нужно же что-нибудь делать.

Верховцев Читала бы.

Анна не отвечает. Молчание.

Нет, не могу. Какая дьявольская тишина, как в гробу! Еще неделя такая, и я брошусь в пропасть, запью, побью Поллака.

Лунц ( нервно) . Ужасная тишина! Точно осуществился сон Байрона: солнце погасло, все уже умерло на земле, и мы – последние люди. Ужасная тишина!

Верховцев Житов, вы что там делаете?

Житов. ( с веранды) . Смотрю.

Верховцев ( презрительно) . «Смотрю»!

Молчание.

Не могу я без работы!

Анна. Что же поделаешь, надо терпеть.

Верховцев Терпи ты, если хочешь, а я… Черт! (Читает.)

Инна Александровна ( сидит, задумавшись) . Сереженьке теперь было бы двадцать один год уж… Красивый он был мальчик, на Колю похож был… Анюта, ты его помнишь?

Анна. Нет.

Инна Александровна А я так помню… Ты, Анюта, била его, ты злая была маленькая. И как скрутило быстро – в три дня. Воспаление слепой кишки – у такого-то крошки! Как стали резать ему животик, так, поверите ли, Иосиф Абрамович…

Верховцев . Да ну вас, ей-богу! Весь вечер сегодня все о покойниках. Ну, умер и умер, и хорошо сделал, что умер. Житов, идите сюда разговаривать!

Житов. Сейчас.

Лунц . Какая тоска!

Верховцев А что Маруся-то пишет, Инна Александровна?

Инна Александровна ( со вздохом) . Пишет много, да толку не добьешься. Обещает через неделю, а там опять что-нибудь задержало, а там опять через неделю. Вот и во вчерашнем письме то же…

Верховцев Знаю, знаю, я думал, нет ли чего нового.

Инна Александровна. Уж не заболел ли Колюшка?

Верховцев Так и заболел уж! Скажите еще: умер.

Лунц . Она тогда мертвого его украдет и привезет.

Инна Александровна Да что вы? Что вы говорите-то, подумайте!

Житов. ( входит) . Ну, о чем говорить?

Верховцев Садитесь. Вы что там делаете?

Житов. На звезды смотрел. Какие они сегодня красивые и беспокойные.

Входит Петя . Вообще в течение действия он несколько раз проходит сцену.

Лунц . А я сегодня не могу смотреть на звезды. Я не знаю, куда бы от них ушел, я спрятался бы в подвал, но и там я буду их чувствовать. Понимаете: как будто нет расстояний. Как будто все эти громады, живые и мертвые, столпились над землей и приближаются к ней, и что-то такое в них есть… Я не знаю. (Ходит, продолжая жестикулировать.)

Житов. Атмосфера тут очень чистая. Вот в Калифорнии…

Верховцев А вы были в Калифорнии?

Житов. Был. Вот в Калифорнии, на обсерватории Лика, так, правда, иногда жутко смотреть.

Петя. Мама, откуда у вас в кухне эта старуха?

Инна Александровна Какая? А, эта-то? Пришла, я и велела ее приютить. Снизу она, из долины. Нищенка, что ли, глухая, у нее не поймешь.

Петя. Как же она взошла на гору? Как она могла?

Верховцев Вам бы тут, теща, богадельню устроить.

Инна Александровна А что ты думаешь? Может быть, и устрою, если Сергей Николаевич согласится. Ты почитал бы…

Петя . ( н астойчиво) . Мама, как она взошла?

Инна Александровна Да не знаю, голубчик. Ты почитал бы, что Марусечка о голодных детках пишет: Мамочка, хлебца хочу, – ну и пошла мать за хлебом, и уж как она его там достала – и говорить не стоит…

Пришла, а девочка-то уже мертвая.

Анна. Благотворительностью ничего не сделаешь.

Инна Александровна. Что же, так пусть и умирают?

Петя. Пусть умирают. Иосиф, вы что-то грустны сегодня?

Лунц Да, Петя, у меня очень тяжелые мысли. Это такая ночь, я не знаю, какая это ночь. Это ночь призраков. Вы смотрели сегодня на звезды?

Петя. А мне вот весело! (Бренчит что-то дикое на рояле.)

Верховцев Оставь!

Петя . ( и грает и поет) . Как мне весело!

Инна Александровна. Да ну, Петечка, оставь же!

Петя громко захлопывает крышку рояля и выходит на веранду. Молчание.

Лунц . А Трейч скоро вернется?

Верховцев . Не вышло… значит, сегодня или завтра. Житов, что вы все молчите?

Житов. Так. Не хочется говорить что-то.

Лунц У меня такие тяжелые мысли! Такие тяжелые мысли! Так можно убить себя.

Верховцев Пустое. Среди астрономов нет самоубийц.

Лунц . Я плохой астроном. Очень, очень плохой.

Анна. Тем и лучше, вот и займитесь чем-нибудь дельным.

Лунц . Я сегодня боюсь звезд. Я думаю: какие они огромные, какие они равнодушные и как им нет никакого дела до меня, и я становлюсь такой маленький, такой жалкий – как, знаете, цыпленок, который во время еврейского погрома спрятался куда-нибудь, сидит и ничего не понимает.