Когда он вошёл в гостиную и остановился возле дивана, она посмотрела на него, и он вздрогнул.

— Я испугал тебя.

— Нет.

Это была ложь, но она не могла сказать ему правду.

Но, так или иначе, он это знал.

— Страх по-прежнему на твоём лице, Фейт. Ты боишься меня.

— Майкл, нет. Я никогда не боялась тебя.

До сегодняшнего вечера это было абсолютной правдой.

Они были на одной волне.

— Это правда. Я никогда не видел, чтобы ты боялась прежде. Но теперь ты боишься.

— Это не страх. Это замешательство, — как только Фейт это произнесла, то поняла, что это действительно так. — Я многого не понимаю. Я понимаю только половину. Но я хочу понять. Я люблю тебя, — она похлопала по дивану рядом с собой. — Посиди со мной, Майкл.

Он проигнорировал её просьбу.

— Почему ты не называешь меня Демоном?

— Что? — вопрос сбил её с толку. Она всегда называла его Майклом. Просто он не был Демоном. Это имя странно звучало для неё, несмотря на сотни раз, когда она слышала, как так называли его. — Думаю... Я познакомилась с тобой, как с Майклом. Поэтому ты всегда был для меня Майклом.

— Хусиер, Биби и Коннор познакомились со мной до того, как я стал Демоном. Но они не называют меня Майклом. Ты единственная, кто это делает. Майкл — имя ребёнка, которым я был. Я — Демон. То, что ты увидела сегодня, — вот кто я есть. Такой я внутри.

— Это неправда.

— Да, это так. То, что я сделал с Котой… это не в первый раз, когда я причинил ей подобную боль. Во многом благодаря тому, что я подобным образом причинил ей боль, когда она была беременна, мне так сильно приходится бороться за Такера.

Что бы она ни собиралась произнести, слова застряли у нее в горле.

После нескольких безмолвных мгновений его губы скривились в печальную одинокую улыбку.

— Вот, кто я. Теперь ты знаешь.

— Почему? — она ощущала, как будто у неё в горле застряла лягушка Такера.

— Почему я избил её? А разве может быть для этого веская причина? Она была женщиной и меньше меня в два раза.

То, что он использовал прошедшее время, не ускользнуло от её внимания.

— Была?

— Она мертва.

— Ох, бл*дь, Майкл.

Она не была идиоткой или наивной. Она выросла в семье печально известного и объявленного вне закона МК. Она знала, что большинство мужчин в её жизни убивали и не раз. Её собственный отец был заместителем Президента по безопасности, а до этого был инфорсером, так что вполне логично, что список его убийств был длинным. Биби говорила ей, что Майкл тоже инфорсер, а это означает, что он убивал больше остальных.

Но также она знала, что жизнь женщин, ошивающихся в клубах, не всегда выглядит как увлекательная поездка. Но здесь было по-другому. У чаптера Хусиера всегда была хорошая репутация в местном сообществе и в клубе в целом. Ему не нравилось, когда невинных вмешивали в хрень МК, и у него были жёсткие ограничения по тому, какое отношение к женщинам приемлемо. Избиение невинной женщины до смерти было далеко за его пределами. Майкл столкнется последствиями в МК за это.

Но в действительности была ли она невинной? Фейт так не думала. Не так давно она жалела, что Майкл не убил ее. Ну вот, желание и исполнилось.

Он попытался начать говорить и остановился. Когда он начал снова, то произнёс:

— Я собираюсь пойти спать. Я люблю тебя, но я ошибался. У нас не может быть всё хорошо даже сейчас. Я никогда не смогу быть хорошим.

Не произнеся больше ни слова, не дав её испуганной голове шанса обработать то, что, чёрт возьми, происходит, он развернулся и направился в свою комнату.

Фейт не знала, как долго она продолжила сидеть на диване в уютной гостиной Хусиера и Биби в их большом и уютном Калифорнийском доме-ранчо. В какой-то момент она осознала, что сидит там с открытым ртом — звук щелчка при закрытии рта вывел её из бессознательного оцепенения.

Нет. Только не это.

Она встала и отправилась к двери Майкла. Подняв руку, чтобы постучать, она решила не делать этого и просто открыла дверь.

Он стоял голым рядом с комодом с тёмными трениками в руках. Он замер, когда она открыла дверь, и прежде чем он смог шевельнуться или что-то сказать, Фейт произнесла:

— Ты не ответил на мой вопрос.

Натягивая штаны, он спросил:

— Какой вопрос?

— Почему ты избил её в первый раз? Ты знал, что она беременна?

— Нет, не знал. Но какое это имеет значение? — он потёр руками голову.

Он был сплошным противоречием… большой и мускулистый, все его мышцы перекатывались лишь от малейшего движения рук, но по-прежнему он оставался потерянным и уязвимым. Фейт хотела обнять его, но осталась стоять в проеме открытой двери с рукой на дверной ручке.

— Имеет. Для меня это важно.

Сделав долгий размеренный вздох, Майкл ответил:

— То же самое. Она угрожала мне сделать то, что сделала сегодня вечером. Я вышел из себя при схожих обстоятельствах. Я не хотел этого. Я просто... не смог остановится.

— Ты имеешь в виду то, что она рассказала. Правду.

Он не отвёл взгляд.

— Нет и да. Она извратила правду ложью, чтобы сделать мне больно. То, что она рассказала про то, когда я был ребенком, — правда. Но говорить, что мне это нравилось, — ложь.

В таком случае, она и отдаленно не была невинной. Она расковыряла глубочайшую рану Демона и проделала это, веселясь. Если бы она достаточно узнала Майкла, чтобы выяснить такой секрет, то она точно имела представление о пределах его самоконтроля так же, как знала о них Фейт.

Фейт закрыла дверь и зашла в комнату. Правда, Майкл в то же самое время сделал равно такое же количество шагов, отступая от неё, поэтому она остановилась.

— Перестань отступать от меня, Майкл. Просто перестань, — её голос был тихим и печальным. — Я люблю тебя, — она сделала ещё один шаг в его сторону, и он сдержался.

— Мне не хочется никогда причинять тебе боли.

— Я не боюсь тебя, Майкл. Ты не демон. Ты мужчина… мужчина со шрамами, но с добрым сердцем. Я люблю тебя. И у нас может быть всё хорошо. Уже так и есть.

Он остался стоять на месте и позволил ей преодолеть расстояние между ними. Когда она положила руки на его грудь, он закрыл глаза.

— Не знаю, почему ты даёшь мне этот шанс.

— Потому что ты заслуживаешь. Думаю, у тебя есть целая жизнь из причитающихся тебе шансов, — она прильнула к нему и поцеловала в грудь. — Я так сожалею о том, что произошло в твоей жизни.

Нельзя было это говорить, он напрягся, но не отступил.

— Я не хочу… жалости, — он выплюнул последнее слово так, как будто оно имело отвратительный вкус.

— Я не жалею тебя. Мне жаль мальчика, который прошёл через это. И теперь я немного лучше понимаю мужчину, которым он стал.

В голове Фейт по-прежнему остались вопросы о маме Такера и о том, как Майкл, в конечном итоге, расстался с ней, как такой человек, как она, узнал о его тайной боли, но она не позволила этим словам сорваться с языка. Её ревность была глупостью, и продолжать разговор о женщине, которая так сильно ранила его, о той, что он убил за это, только причинит ему ещё больше боли.

Наконец-то Майкл прикоснулся к ней. Он поднял руки и обхватил её лицо. Она улыбнулась, ощутив знакомое чувство его любви в этом прикосновении. Она подумала, что он собирается поцеловать её, он даже облизнул губы, как будто готовился к этому. Но потом:

— Это не я убил её.

— Что? — она нахмурилась, пытаясь уложить в голове эту новую информацию. И вдруг что-то щелкнуло. Если это был не он, то это было решение клуба. Она когда-то видела, как Майкл пострадал от клубного правосудия, это было тем, что Фейт понимала. Любые оговорки, которые могли возникнуть в извилинах её ума, были полностью стёрты, и она улыбнулась. — Она не была невинной, Майкл. Если уж я знаю это, то и ты должен.

Он пожал плечами.

— Знаю. Но то, что я сделал… нет ни единого шанса, что она могла оказать мне отпор. Я больше и сильнее. Она была злой шлюхой, но это не оправдывает того, что я сделал.

И тогда Фейт поняла. Мать Такера была маленькой и, по его мнению, беспомощной, без возможности себя защитить. Как и он раньше. В точности как он в детстве. Фейт не знала, расскажет ли он ей когда­-нибудь, спросит ли она сама. Но теперь она знала, что он подвергся насилию, когда не мог защитить себя. И его разрывало на части из-за того, что он причинил боль кому-то меньше и слабее себя, даже тому, кто причинил ему боль и посмеялся над ним.

Она всегда знала, что он никогда не причинит ей боли. Даже после того, чему она стала свидетельницей сегодня вечером, большая часть её замешательства была связана с попыткой совместить то ужасное шоу с тем нежным человеком, которого она знала, и борьбой с мыслью, что прошедшие годы так сильно изменили его. Но сейчас, в этот момент, когда она опустила руки с его груди, скользя по твёрдо вылепленным мышцам его туловища и живота, а затем вокруг талии, она снова обрела своё состояние равновесия. Она в безопасности. Она любит его. А он любит её. Теперь, в это время, в настоящем они обеспечат друг другу безопасность.

— Я уверена, что с тобой я в полной безопасности, Майкл. А ты в безопасности со мной.

Он моргнул. А затем, наконец-то наклонился и поцеловал её.