Таким искусным и вместе с тем простым путем положено было начало могущества, которое вскоре должно было достигнуть необычайной силы и поколебать самые сильные государства в мире.

Родственные отношения Магомета были сильно подорваны той враждой, которую вызвала его религиозная ревность. Его дочь, Рукайя, и муж ее, Осман ибн аль-Аффан, все еще жили изгнанниками в Абиссинии; дочь его, Зайнаб, с мужем, Абул-Аассом, упорным противником новой веры, оставались в Мекке. Семья, находившаяся при Магомете в Медине, состояла из жены Савды, с которой он недавно только вступил в брак, и дочерей Фатимы и Умм Кульсум от первой жены его, Хадиджи. Магомет быстро увлекался и легко поддавался женскому влиянию, но к Савде он никогда не имел сильной привязанности; обращаясь с ней любовно, он все-таки чувствовал, что ему недостает женщины, которая заняла бы место покойной жены его, Хадиджи.

«О Омар, — сказал он однажды, — самое драгоценное для человека — это добродетельная жена, действующая по воле Бога, послушная и приятная своему мужу; он смотрит с восторгом на ее телесную и душевную красоту; когда он велит ей что-нибудь сделать, она повинуется, а в его отсутствие охраняет его права в чистоте и чести».

И он обратил свои взоры на невесту свою, Аишу, прекрасную дочь Абу Бакра. Два года прошло со времени их обручения, и ей исполнилось девять лет. Нам может показаться, что она была еще ребенок, но дело в том, что женщины удивительно рано складываются под влиянием животворного климата Востока. Свадьба их состоялась несколько месяцев спустя после ее прибытия в Медину и праздновалась очень просто: за ужином подавалось только молоко, а приданое невесты заключалось в двадцати окках серебра.

Вскоре после этого совершилась помолвка его младшей дочери Фатимы с верным учеником его Али, а немного спустя они вступили в брак. Фатиме шел шестнадцатый год, и она отличалась замечательной красотой. Арабские писатели превозносили ее как одну из четырех совершенных женщин, которыми Аллах удостоил осчастливить землю. Али было около двадцати двух лет.

Небо и земля, говорят мусульманские писатели, соединились, чтобы воздать честь счастливым супругам. Медина празднично ликовала, блистала огнями, и воздух был наполнен благоуханием. Когда Магомет в первую ночь провожал свою дочь к новобрачному, небесные силы сопутствовали им: по правую руку Фатимы был архангел Гавриил, по левую — Михаил, а сзади их сопровождали семьдесят тысяч ангелов, целую ночь охранявших жилище молодых.

С такой тщеславной напыщенностью описывали мусульманские писатели каждое событие в истории пророка и этим уничтожали простоту, составлявшую действительное величие его деятельности. Более правдивый рассказ передает, что свадебный пир состоял из фиников и оливок, что брачной постелью была овчина, а приданое невесты заключалось в двух юбках, одном головном уборе, двух серебряных запястьях, в кожаной подушке, набитой пальмовыми листьями, в кубке или чаше для питья, в ручной мельнице, двух кувшинах для воды и одном горшке для масла. Все это вполне соответствовало как простоте арабского домашнего очага, так и имущественным условиям новобрачных. Али, чтобы достать плату, требуемую от жениха, принужден был продать много верблюдов и несколько кольчуг.

Сам Магомет жил не богаче своих учеников. Аиша, рассказывая об этом впоследствии, замечала: «По целому месяцу мы не разводили огня и ничего не готовили, а питались только финиками и водой; изредка кто-нибудь присылал нам мяса. Домашние Магомета иногда по два дня подряд не получали пшеничного хлеба».

Вообще он питался только финиками и ячменным хлебом с молоком и медом. Сам подметал свою комнату, разводил огонь, занимался починкой своего платья, словом, был самому себе слугою. Двум женам своим он построил каждой по отдельному дому недалеко от мечети. Жил он с ними поочередно, но Аиша всегда оставалась его любимицей.

Мусульманские писатели превозносят Магомета за чистоту его прежней жизни; в самом деле, замечательно, что при существующем в Аравии многоженстве, которое и сам он разрешил себе впоследствии, он, несмотря на свое врожденное влечение к женщинам, оставался чистым в своей любви к Хадидже до самой смерти ее: она никогда не имела соперницы ни в доме, ни в сердце его. Даже свежие, распускающиеся прелести Аиши, которые вскоре так властно покорили его, не были в состоянии изгладить из сердца его глубокого и сложного чувства нежности и благодарности к своей прежней благодетельнице. Аиша однажды обиделась, когда он предавался своим страстным воспоминаниям.

— О апостол Божий, — спросила молодая красавица, — разве Хадиджа не была уже стара? Разве Аллах не послал тебе лучше жены вместо нее?

— Никогда! — воскликнул Магомет в честном порыве. — Никогда Бог не давал мне лучшей жены! Когда я был беден, она обогатила меня; когда меня считали лгуном, она уверовала в меня; когда меня преследовал весь мир, она оставалась верна мне!

Теперь наступила очень важная эпоха в жизни Магомета. До сих пор он опирался только на доказательства и убеждения в деле распространения своей веры, предписывая то же самое и ученикам своим. Его увещевания переносить насилия врагов с кротостью и долготерпением почти уподобляются смиренному правилу нашего Спасителя: «Ударившему тебя по щеке, подставь и другую». Но настал момент, когда он проявил полнейшее несогласие с божественным духом христианского учения и заклеймил свою религию примесью человеческой греховности. Его природа человека не в состоянии была сохранить великого смирения, проповедоваемого им же. Тринадцать лет кроткого терпения не вознаградились ничем, а только усилили несправедливость и оскорбления врагов. Гонителями Магомета были курайшиты из его же племени и, главным образом, соперничествующая линия Абд Шима, мстительный глава которой был теперь влиятельным человеком в Мекке. Из-за их враждебной жестокости погибли его богатства, семья его обеднела, терпела унижение и разбрелась в разные стороны, а сам он подвергся гонению.

Все это Магомет продолжал бы переносить терпеливо, если бы неожиданно в руках его не оказались средства для мести. Он явился в Медину беглецом, ищущим приюта, жаждущим только спокойного убежища, но вскоре, вероятно к собственному его немалому изумлению, у него в распоряжении оказалась целая армия. Среди мединских новообращенных, число которых увеличивалось с каждым днем, среди изгнанников, прибывавших к нему из Мекки, среди прозелитов из степных племен было много отважных и опытных бойцов, страстных любителей партизанской войны. Это внезапное увеличение силы пробудило в нем человеческие страсти и смертельную злобу, которые присоединились теперь к религиозной ревности, все еще продолжавшей быть в нем преобладающей побудительной силой. Доходя до экзальтации в своем энтузиазме, Магомет стремился убедить себя, а может быть, и в самом деле убедился, что власть дарована ему как средство для достижения великих целей и что он призван Божественной волей воспользоваться этой властью. Таков, по крайней мере, смысл знаменитого манифеста, изданного им в эту эпоху и изменившего весь характер и всю судьбу ислама.

«Различные пророки, — говорит Магомет, — были ниспосылаемы Богом для проявления различных Его свойств. Моисей был послан для проявления Его милосердия и промысла; Соломон — Его мудрости, величия и славы; Иисус Христос — Его правды, всеведения и могущества. Правду Его Он прославил чистотою своей жизни; всеведение — знанием сокровенных тайников человеческого сердца; могущество — чудесами. Но ни одно из этих свойств, однако, не оказалось достаточным, чтоб вполне убедить людей; они не поверили даже чудесам Моисея и Иисуса Христа. Поэтому я, последний из пророков, послан с мечом! Пусть все, распространяющие мою веру, не прибегают ни к доказательствам, ни к рассуждениям, а убивают тех, кто отказывается повиноваться закону. Сражающийся за истинную веру, погибнет ли он или победит, получит во всяком случае блестящую награду.