Он расстегнул ворот своей потёртой куртки военного образца, пожевав сизыми губами, выбрал тележку, и покатил по проходу, оглядывая этикетки ласковым глазом любовника. Неторопливо поднял одну баночку, повертел в руке. Строго осмотрел этикетку с нарисованным весёлым крабом. Аккуратно положил банку в корзину. Двинулся дальше. Взял с полки очередную баночку. Морепродукты были его слабостью. Дальнозорко сощурился.

— Дочка, — спросил девушку в форменной куртке, — скажи-ка, что это?

Девушка объяснила. Он спросил о цене, и с сожалением положил банку. Деньги, что пришли сегодня на счёт, были небольшими. Не то, что в прошлый раз.

Заполнив корзину, мужчина с чувством выполненного долга пошёл к кассе.

— Что, опять сынок перевод прислал? — приветливо спросила кассирша.

Он добродушно улыбнулся и кивнул.

На парковке открыл дверцу машины, опустил пакет с деликатесами на сиденье. Заботливо поправил драгоценный груз. Развернулся, и выехал на проспект.

***

Кадет повернулся кругом, показывая новенькие штанишки. Продемонстрировал фирменный лейбл на заду. Девчонки заахали. Парни промолчали, оценивая прикид.

— Не супер, конечно, — скромно сказал Кадет. — Но носить можно. Я хотел другие взять, да мне цвет не приглянулся.

На самом деле ему не понравилась высокая цена, но не признаваться же, что денег не хватило. Ничего, в следующий раз Кадет своё возьмёт. Всего-то работы, попасти немного молодую, или не очень, тётку. Скука смертная, зато бабки капают.

Он уже присмотрел себе новую куртку в одном модном магазине. Пока это было из раздела мечтаний, но Кадет умел ждать.

— Крутой у тебя папаня, такие подарки делает, — безразлично сказал один из парней, не отрывая глаз от штанишек.

— Мне тоже такие обещали. Если двоек не притащу, — шмыгнул носом другой, глубоко заснув руки в карманы модной куртки.

Девчонки принялись ощупывать ткань, и Кадет блаженно улыбнулся, послушно поворачиваясь кругом.

***

— Давай здесь.

— Нет, тут грязно.

— Да где грязь-то? Вон, трава под кустом.

Наташка сморщила нос. В кустах бывает не только травка. То, во что она вляпалась прошлый раз, воняло как… как и положено вонять.

— Ладно, давай под кустом.

Олежек заулыбался, развернул стыренную у матери скатерть. Скатерть была старая, в пятнах. Может, маманя и не заметит пропажи.

Парень бросил скатерть на траву. Наташка улыбнулась, как Ширли Стенли из фильма «Зов природы». Все говорили, что она похожа на Ширли. Наташка даже купила лифчик на размер больше, чем нужно, и запихнула туда прокладки, чтобы не отличаться от любимой актрисы.

Олежек обхватил её потными руками, повалил на скатерть. Стал лапать, елозя мокрыми губами по шее. Наташка вывернулась. Надо снять лифчик. А то сам стащит, заметит прокладки. Вот смеху-то будет.

— Наташка…

— Погоди, — она отодвинулась, но он вцепился, как клещ. Глаза дикие, совсем одурел. Они завозились на клетчатой ткани, Наташка скатилась с края скатерти на траву. Под спиной затрещали тонкие ветки.

— Наташка…

«Чёрт с ним, с лифчиком», — она поёрзала, пытаясь вернуться на подстилку. Олежек застыл, вытянув шею и вытаращив глаза. Наташка ткнула его в бок.

— Ты чего, заснул?

Он приподнялся, глядя поверх её головы куда-то в кусты. Наташка повернулась, посмотрела. Сначала она ничего не увидела, кроме бурой травы и поломанных веток. Потом бурое с чёрно-белыми кусками пятно сложилось в картинку. Из спутанных волокон травы, из свёрнутого кульком чёрного плотного пластика торчало нечто, похожее на руку. Обгорелую тонкую руку со скрюченным по-птичьи пальцами. Белела запястная кость. Почерневшая кожа шла пузырями, как у курицы.

Секунду Наташка смотрела на это, страшное, открыв рот. Потом дико завизжала. Бледный Олежек схватился за голову, а Наташка оттолкнула его на скатерть, перескочила через него, и бросилась бежать. Олежек догнал её, ухватил за руку, и они понеслись к оставленной у обочины шоссе машине. Скомканная скатерть осталась лежать под кустом, вяло шевеля под ветром испачканным кетчупом, и так и не отстиранным краем.

***

Серый корвет прошуршал по гравию. Поднялась и затем опустилась гаражная дверь. Человек в коротком светлом плаще выбрался из корвета. Постоял, глядя себе под ноги, задумчиво покачался на носках, разглядывая новенькие ботинки. Захлопнул дверцу машины, и двинулся к винтовой лестнице, ведущей в дом.

В холле он швырнул плащ на плечики дриады, коротко бросил: «свет!». Зажглись ажурные светильники под потолком. Человек поднялся в кабинет. Там, на бюро красного дерева, стояла отсечённая голова дриады. Мраморные глаза смотрели в пустоту, лукаво улыбались белые, пухлые губы.

Человек остановился напротив бюро, посмотрел в лукавые глаза.

— Смеёшься? — сказал негромко.

Статуя не ответила.

Он отвернулся, не в силах смотреть в мраморное лицо. Подошёл к ковру на стене, упёрся ладонями в стену, уткнулся лбом в ножны меча. Шершавые ножны не охлаждали горячий лоб.

Человек глухо сказал:

— Опять не та. Когда же это кончится?

Меч не ответил. Статуя усмехнулась каменными губами. Человек с шипением выдохнул, взмахнул рукой. Мраморная головка упала на ковёр, качнулась в густом ворсе, и застыла вверх лицом, продолжая улыбаться.

— «Истина». Что за шрифт… Газета за тысяча девятьсот… о-о, какое старьё! Надо же так назвать газету. Так, главная страница. — Мари Ив раздирающе зевнула.

Какой садизм, будить человека ранним утром, чтобы заставить его работать. Читать эти пыльные, никому не нужные бумажки.

Сообщение шефа застало её в постели, вырвав из восхитительного состояния утренней дрёмы. Шеф был полон сарказма: «Доброе утро, госпожа журналистка. Вас ещё интересует карьера, или вы пошли другим путём?»

Вчера Базиль повёл её в обещанный ресторан.

Маленький зал ресторана при клубе любителей экстремальных прыжков с небоскрёбов. Там предпочитали обедать старейшие члены клуба. Ресторан имел ограниченное число мест, что придавало собранию некую элитарность, и вечером был почти полон.

Базиль Фёдорович ловко провёл свою даму к столику у стены, отвечая на приветствия друзей. Он отметил одобрительные взгляды, проводившие его спутницу, и улыбнулся. Тяжёлый, бесконечный день заканчивался удачно.

Мари Ив огляделась. На крючьях, вбитых прямо в стены, висели витые шнуры, металлические кольца, разнообразные, странного вида железки и даже предметы одежды. В одном из предметов, подвешенных над их столиком, она признала башмак.

— Что это? — указала она пальчиком на моток провода, который заканчивался блестящей крючковатой штуковиной. — Вы этим ловите акул?

Директор поднял глаза:

— Ах, это. Это раритет. С ним когда-то совершал прыжки один из основателей нашего клуба.

Мари обвела глазами раритет. Что за барахло. Но Базиль, очевидно, от всего этого в восторге.

— Как интересно. А прыгать с крыши очень страшно?

Базиль Фёдорович засмущался. Гордо краснея, взялся пояснять. Мари удивлённо ахала и с восхищением глядела на директора.

— Дорогой Базиль, ты здесь! — один из членов клуба остановился у их столика. Приветливо кивнул директору. — Представишь меня прекрасной даме?

— Привет, Макс. — Базиль Фёдорович пожал протянутую ладонь, — Мари, это Макс. Один из наших патриархов. — Патриарх шутливо помахал рукой. — Макс, это Мари. Она прекрасный журналист.

— Действительно прекрасный, — галантно отозвался тот, ловко пожимая протянутые пальчики. — Рад знакомству.

Он отправился дальше, а благодушно настроенный Базиль Фёдорович обернулся к девушке:

— Ещё мороженого?

Ему пришлось повторить свой вопрос. Мари Ив вздрогнула, повернулась к нему, и неуверенно кивнула. Перед глазами стояла спина удаляющегося по проходу между столиками господина Фрезера. Её шефа.

А потом был десерт, и она за ванильным мороженым с клубникой и шоколадом забыла о шефе. А потом они поднялись на крышу и Базиль показал ей ночной город с высоты птичьего полёта. Ей было страшно, дул ветер, и Мари взяла Базиля за руку. Потом они целовались на холодном ветру. Наконец Мари замёрзла, и Базиль повёл её вниз. Они забрались в машину, и через какое-то время, проведённое на восхитительно упругом, кожаном сиденье, поехали домой. Мари вздохнула. Ночь была слишком короткой. Короткой, чтобы выспаться как следует. Если бы не звонок шефа, она бы проспала до обеда.