Следователь выслушал рассказ молодых людей, парня и девушки, которые нашли тело. Парень утверждал, что они остановили машину у шоссе, чтобы поискать грибы в лесопосадке. Девица пискнула что-то про свежий воздух, и покраснела, отряхивая позеленевшую от травы юбчонку.

Следователь слушал. Он слышал такие байки сотни раз. Хотя местные жители и правда в последнее время повадились собирать грибы по лесопосадкам. По слухам, грибочки эти, не отличающиеся ни вкусом, ни другими кулинарными достоинствами, обрели в последнее время удивительную способность вызывать у поевшего их человека силы необыкновенные. Филинову уже доводилось слышать о мужиках-производителях, снискавших себе прижизненную славу подвигами на сексуальном фронте. И о бабках, зревших в блюдце с водой чудные видения, и даже предсказывающих результаты футбольных матчей с точностью небывалой. Должно быть, не зря там раньше свалка была, подумал следователь, слушая сбивчивый лепет парня.

Вернувшись в родной кабинет, Филинов упал на стул, обхватил голову руками и задумался.

Труп нашли недалеко от шоссе. По этому самому шоссе ранним утром проезжает множество народа, чтобы попасть в город до того, как начнутся неизбежные пробки. В числе прочих и небезызвестный господин директор, господин Акинушкин. Он вполне мог остановиться у обочины, вытащить труп из багажника, донести до лесопосадки и уложить в ямку, присыпав прошлогодней листвой.

Правда, никто из проезжавших в это время по шоссе не мог вспомнить вставшую у обочины машину. И, как всегда, срабатывал извечный механизм ложной памяти. Нашлись люди, которые утверждали, что машина была. Были даже те, кто видел, как некто, подозрительно оглядываясь по сторонам, тащил из багажника предмет, похожий на завёрнутый в тряпку труп. Филинов относился к таким показаниям как к неизбежному злу. Тем не менее всё это нужно проверить.

— Андрей Петрович! — Филинов вздрогнул. Он так задумался, что не заметил Леночку. — Пришли материалы от фирмы «Бейбиберг». И к вам какая-то женщина рвётся. Говорит, срочно.

— Зови.

Вошедшую женщину Филинов отнёс к категории «Щ». Так по его собственной классификации обозначались граждане женского пола и своеобразного стиля жизни. Буква «Щ» происходила от слова «щука».

Женщина уселась и уставилась на следователя. Глаза её за стёклами очков казались выпуклыми и похожими на рыбьи. Она презрительно оглядела скромный пиджак следователя, примятый на рукавах, и дешёвую рубашку. Филинов почувствовал, как на нём с тихим щелчком прицепился и повис, покачиваясь, ярлык неудачника. В отместку он подумал, что устаревшая пластиковая оправа её очков явно куплена из одной только мелочной экономии.

Глядя на полицейского выпуклыми глазами рыбы, женщина-щука сообщила, что у неё пропала жиличка. Ушла и не вернулась. Всё бы ничего, но пора платить за квартиру. Если эта девица не в состоянии платить, пусть съезжает. Тут не благотворительная организация. А если вы ищете пропавших девок, которых потом находят без голов, так скажите, она это, или нет. Квартира простаивает, а жизнь нынче дорожает и дорожает.

Следователь её внимательно выслушал. Внимательно изучил документ с паспортными данными пропавшей жилички. Вытянул из цепких пальцев женщины-щуки и прочитал копию договора на съём жилплощади. Женщина всё никак не уходила, тараща выпуклые глаза на Филинова, и требуя выдачи ей, квартирной хозяйке, соответствующей справки о том, что убитая и есть пропавшая жиличка.

Наконец он избавился от неё, отправив в другой отдел под благовидным предлогом. Велел Леночке больше никого не впускать, и принялся за дело. Теперь, когда Филинов получил конкретное имя и номер страховки, без которых не существует ни один нынешний гражданин, всё стало намного проще.

Филинов ощутил давно забытый зуд в пальцах. Что-то сдвинулось. Никогда раньше не находили два трупа подряд. Что-то произошло. Он ещё не знал, что это, но в голове у него тихо, на грани слышимости, невидимый оркестр проиграл первый такт весеннего вальса. Он всегда играл, этот оркестр. Всегда, когда Филинов выходил на след.

— О, ты, чьё имя не названо, ты, непревзойдённый, неподражаемый и неизбывный. Ты, что спускаешься к нам сверху, оттуда, где нет ни печали, ни горя, ни страданий, где царит совершенство. Ты нисходишь к нам по ступеням небесной лестницы, и музыка небесной арфы сопровождает тебя. Приди, ибо мы ждём в надежде. Приди, ибо мы нуждаемся в тебе. Озари нас и вдохни в нас жизнь.

Мари Ив поёрзала на земле. Сидеть с ногами, завязанными в узел, и пялиться в одну точку оказалось ужасно тяжело. Она скосила глаза на соседей. Те как уселись на траву, так и застыли, положив руки на коленки, только покачиваясь в такт речи жреца.

Мари таскалась за Майей, своей новой знакомой, уже который день. Та, несмотря на солидные габариты, была неутомима, как конь. Каждый день начинался с экскурсии. Потом они неслись на очередную встречу единомышленников, любителей истории и культуры. Встреча плавно перетекала в культурное мероприятие, на котором иногда кормили, а иногда нет.

Несколько раз они выезжали на природу, где любители старины резвились как дети. Мари, прыгая по молодой травке в общем хороводе вокруг чахлых берёзок, спросила Майю: «И где ваш обещанный обряд?»

«Не всё сразу, милочка», — ответила раскрасневшаяся Майя, таща её за руку вслед за остальными. — «Вы должны влиться в коллектив». «И когда это будет?» «Позже, дорогая. Я вам скажу» И Майя весело взвизгнула, ныряя под ветки очередного дерева.

Наконец, на одной из встреч Мари представили узкому кругу посвящённых. Майя привела её на квартиру, где ожидалось собрание. Ничего таинственного в убогой квартирке на первом этаже стандартного дома не оказалось, и Мари в который раз пожалела потраченного на ерунду времени.

Майя провела её через крохотную прихожую в скучную гостиную, где из мебели был только журнальный столик с чайником и разнокалиберными чашками. Гости, десяток человек, расселись прямо на вытертом, когда-то красивом, ковре. Отсутствие стульев никого не смущало.

Майя облобызала хозяйку в обе щёки, и представила Мари. Мари тут же подверглась целованию, после чего её увлекли к остальным, где ей пришлось повторить процедуру с каждым из гостей. Её чмокали в щёки, жали руку, и передавали по кругу, пока она не обошла весь ковёр, где ей тоже нашлось крохотное местечко.

Мари уселась, подобрав под себя ноги, на вытертом до основы ковре, и с тоской огляделась в поисках еды. На журнальном столике, в плоском фарфоровом блюде кучкой лежали диетические хлебцы. В чашках остывала вода из чайника. Гости, не заботясь о телесной пище, непринуждённо болтали. Соседка по ковру, немолодая девица без тени косметики на бледном лице, заговорила с Мари об археологии. Мари в панике ухватила с блюда сразу два хлебца и с хрустом принялась жевать.

Разочарованная девица переключилась на общий разговор. Все слушали молодого человека, который, помахивая надкушенным хлебцем, рассуждал об археологии. Другая девица, до ушей раскрашенная синей краской, вставляла учёные словечки. Обсуждались тонкости устройства древних гробниц и особенности ритуальной раскраски черепов.

Мари жевала, заглушая незнакомые слова хрустом. Ей было невыносимо скучно. Ожидали важного гостя, и уйти сейчас она никак не могла.

Хозяйка встрепенулась, поспешила в прихожую. Гости притихли. Мари с тоской повернулась к двери. Она ждала, что сейчас войдёт замшелый старикан, одышливо отдуваясь, и заведёт нудные речи. И когда хозяйка, сладко улыбаясь, ввела в комнату долгожданного гостя, девушка сперва решила, что солидный мужчина ошибся дверью.

Гость оказался совсем не старым. Костюм хорошего сукна сидел на нём идеально, манжеты рубашки сияли свежестью, ботинки солидно отливали дорогой кожей. В галстуке ненавязчиво поблёскивал крохотным камушком платиновый зажим.

Дорогого гостя отвели к заботливо постеленному специально для него круглому пушистому коврику, где он уселся, как все, подобрав ноги. Дождался тишины, и начал лекцию. Мари слушала, не вникая в смысл. Голос лектора приятно рокотал, выделяя ключевые слова, и она заслушалась. Соседка по ковру, бледная девица, вытянула шею, сипло дыша, и ловила каждое слово. Худые щёки её, в россыпи прыщей, порозовели. Майя, сидевшая напротив Мари, шевелила пухлыми губами, повторяя каждое слово рассказчика.