К'нарр долго не отвечал, очевидно, понимая, что любое неверно сказанное слово может окончательно погубить начинающего торговца. Наконец окружающие услышали его голос:

– Я хочу купить у тебя меч, которым был убит твой раб. Тебя устраивает цена, которую я тебе предлагаю за него?

Ос'сарр немного подумал, осознавая, что происходит на самом деле. Во рту у него неожиданно пересохло, горло сдавил соленый ком, и он в знак согласия лишь мотнул головой. Сделка состоялась.

Окружающие непонимающе переглянулись, многие впервые с повышенным любопытством посмотрели на необычного светлого раба. От них не ускользнуло, что светлокожее говорящее животное имеет какую-то странную власть над опытным и хорошо известным торговцем-северянином. Но какую? И почему? У К'нарра словно холодок прошел по телу – так неприятны были эти не произнесенные вслух вопросы. Как и то, как недоброжелательно встретили коллеги по цеху его поступок, охарактеризовав его для себя как проявление минутной слабости. А слабого конкурента принято было добивать – немедленно и решительно – пока он опять не стал сильным.

Значит, нужно было ждать новых сюрпризов…

Наконец, все вспомнили Ар'рахха, одиноко стоявшего посреди помоста. Новый хозяин вальяжно шевельнул рукой, и зеленый гигант легко спрыгнул на землю.

Торг продолжился. Правда, без прежнего напряжения и азарта. Кандидаты в гладиаторы один за другим выходили на помост, совершали короткую пробежку, стуча когтями по дереву, останавливались в центре помоста. Толпа, возможно, удовлетворенная зрелищем трех поединков, на появление новых рабов реагировала вяло. А может, опасалась новых «Ар'раххов», способных «завязать в узел» очередного незадачливого искателя славы и приключений. Так или иначе, на помост с оружием больше никто не поднимался и ярко-оранжевую кровь из гладиаторов не выпускал. И только дамокловым мечом стояли на краю помоста песочные часы, словно в напоминание о том, как опасен путь в гладиаторы и как переменчив характер Бога Удачи Ран…

…Цены молодого следопыта интересовали мало, его занимало другое – кто купит Саш'шу. Возможно, по Воле Богов, у них вновь будет один владелец… Но торг шел своим чередом – неспешно, в чем-то даже величественно, а человека на помосте все не было и не было. Вот уже продан очередной, двенадцатый кандидат в гладиаторы… «Двенадцать – последнее счастливое число», – машинально отметил Ар'рахх. И… похолодел. Торг за гладиаторов на этой цифре, по сути, окончился. Вряд ли кто-то из богатых и влиятельных покупателей рискнет гневить Бога удачи Ран, или того хуже – пойти против воли Верховного Жреца Храма Воли Богов. Что, в свою очередь, могло означать только одно – оставшихся непроданных кандидатов будут «отсеивать» всеми доступными средствами.

Так и произошло. Едва очередной соискатель высокого звания «гладиатор Игр Богов» забрался на помост и пробежал половину положенного ему пути, на дальнем конце Т-образного «подиума» его уже ждали. С оружием – длинной дубиной с острыми металлическими зубьями на конце. Стальные ножи хищно поблескивали в лучах Отца Богов так, словно это были живые существа, готовые вцепиться в глотку каждому, кто осмелится бросить вызов их хозяину – здоровенному детине, обезображенному многочисленными шрамами на голове и туловище. Что, между прочим, говорило в его пользу, лишний раз напоминая о поразительной живучести и об умении обладателя этих страшных отметин выпутываться из самых безвыходных ситуаций. Судя по тому, как уверенно стоял этот драк на краю помоста, появление его именно сейчас было отнюдь не случайным. Этот страшила с дубиной был чем-то вроде чистильщика, лишней дюжиной рыбин на традиционном ежегодном состязании Рыбаков, как бы случайно забытой конкурсантом на дне корзины перед взвешиванием улова.

Нужно отдать должное гладиатору. Или его хозяину. Ар'рахх так и не понял, кто из них первым принял решение не подставлять буйную головушку под увесистую дубину штатного «истребителя гладиаторов». Все-таки, скорее всего, работорговец. Кажется, именно он первым крикнул что-то своему рабу, в мгновение ока спрыгнувшему с помоста. Или крик догнал уже сиганувшего драка?

Больше из рабов на помост никто не вышел. «Уродливый» уверенно пробежался по деревянному настилу, в такт шагам помахивая своей страшной дубиной. Сбегал к песочным часам, направился к проходу между продавцами и покупателями… Но не прошел. На перекрестье стояло невысокое светлокожее создание, одетое в светло-коричневую кожаную жилетку и короткие брюки из этого же материала. У странного существа не было хвоста. Зато пальцев было явно с избытком – по пять на каждой руке. На голове невысокого соискателя славы гладиатора росла шерсть, подобная волосам Ар'рдов, а в пронзительном взгляде синих глаз не было ни злости, ни вызова, ни нахальства… Только спокойная уверенность и бездонное терпение, сравнимое с глубиной его глаз цвета весеннего неба.

«Уродливый» был опытным бойцом. Он не стал сходу нападать на неизвестного соперника. Он… отступил на несколько шагов назад по направлению к песочным часам и встал в оборонительную стойку. Весь его вид словно говорил: «Это тебе надо попасть гладиатором на Игры Богов. Подойди, покажи, на что ты способен!!!» Саш'ша подошел. Слегка согнул ноги. Остановившись точно на расстоянии удара страшной дубины. И тоже выжидающе замер, как бы в нерешительности… «Чистильщик» отреагировал мгновенно. Он слегка повел плечами и молниеносно обрушил на Саш'шину голову страшный удар дубины. Но, как выяснилось спустя мгновение, человек именно этого и ждал. Он почти незаметно переместился в сторону и «уродливый» со всей дури… вогнал шипы-ножи в деревянный настил. По самую дубину. Народ на площади от такого поворота событий слегка опешил и разочарованно замолчал. Саш'ша тем временем молниеносно сместился вперед, ладонью припечатал подбородок «чистильщика», да так смачно, что тот оторвался от настила и пролетел по воздуху шагов пять. Упал на спину и больше не шевелился – судя по всему, потерял сознание… Человек подошел к дубине, с видимым усилием вырвал ее из досок и, перехватив за тонкий конец, пошел к «уродливому». На площади наступила такая тишина, что слышны стали пронзительные крики падальщиков, паривших высоко над городом, очевидно, давно привлеченных кровью и смертью. Саш'ша подошел к поверженному сопернику и зачем-то перевернул его на спину. Потом приподнял его за хвост и отпустил (при этом «уродливый» так и остался лежать с приподнятой задницей). Взял дубину за середину, размахнулся и острым концом что было сил вогнал дубину в… помост. Как раз напротив хвоста «чистильщика». Толпа несколько мгновений недоуменно молчала, а потом, все-таки осознав, что произошло, разразилась таким гомерическим хохотом, что, казалось, рухнут стены самого Храма Воли Богов, у подножья которого, как обычно, проводились гладиаторские торги. Хохотали горожане и воины, работорговцы и рабовладельцы, гладиаторы и прислуга… Хохотали все, включая Верховного Жреца. Не смеялся только один – Саш'ша. Он подошел к краю настила, поднял пузатые прозрачные песочные часы и, вернувшись в центр помоста, присел на корточки у его кромки. Он подал часы… Верховному Жрецу, очевидно, сразу распознав в нем того, кто принимает здесь последнее и окончательное решение, и как бы предлагая решить дело миром, закончить на этом бессмысленное состязание между гладиатором и «чистильщиками». Понтифик немного подумал, пронзительно глянул в глаза бесхвостого незнакомца и едва заметно двинул пальцами. Из-за его спины тотчас же выбежали слуги и приняли у Саш'ши часы. Верховный Жрец еще раз едва заметно шевельнул трехпалой конечностью. Из элитного сектора вышел почти белый, роскошно одетый рабовладелец. Он прошел к К'нарру, и они довольно долго торговались. Наконец, объявили цену. Светло-песочный драк заплатил за человека девяносто шесть слитков серебра – ровно столько же, сколько работорговец получил и за Ар'рахха.

Торг закончился. Но праздник только начинался. Слуги быстро и аккуратно утащили куда-то тела погибших, оставив почему-то на помосте живого, но по-прежнему бесчувственного «уродливого» драка, обильно посыпали свежим песком места, залитые кровью. Наконец, дошла очередь и до «чистильщика». Его несколько раз облили водой, он зашевелился. Потом он сел, довольно долго не мог понять, где он находится и что с ним произошло… Наконец он оторвал свое исполосованное шрамами тело от деревянного настила, прихватил кое-как вырванную слугами из помоста дубину и, опираясь на нее, словно на костыль, пошатываясь, ушел с «поля боя», сопровождаемый смехом и дружескими репликами зрителей.