Леша отвалился на удобную спинку кресла, закинул руки за голову.

— Шустрый ты, Кость. Как вода в унитазе. И как тебя начальство терпит?

— А оно не терпит. Оно считается с моими недостатками, которые есть продолжение моих достоинств.

Костя закудахтал, как тетерев. От его резкого курлыкающего смеха в правый висок Леши вонзилась каленая игла.

«Ботаник, блин! — поморщился Леша, прикусив фильтр сигареты. — Вот возьму больничный по сотрясению мозга, тогда узнаешь, сколько километров в день стоят твои версии».

Но Леша ничего вслух не сказал. Версия Кости была с м е р т е л ь н о опасной.

…черная машина вползала в кадр медленно и неуклюже, как танк в немом кино. Солнечные блики прозрачными потеками скользили по полированному металлу, дробились на решетке радиатора, стылым серебром горели на хищно вынесенных вперед противоударных дугах. Выпученные глаза фар смотрели тупо и яростно, как у атакующего носорога. Камера крупно, так, что стали видны прилипшие бисеринки грязи и масла, показала номер машины: М 993 ГИ 77.

Взлетела вверх, взяв вертикальный ракурс, и в кадр въехал микроавтобус. Затормозил, едва не уткнувшись тупой мордой в стальные бамперы джипа. Из микроавтобуса и джипа выскочили люди в полувоенной одежде. В замедленной съемке их движения выглядели подчеркнуто выверенными, лаконичными и слаженными. Четверо разбежались в стороны, взяв под охрану сектора, четверо других бросились к двум телам, лежащим на асфальте…

Алексей вздрогнул, почувствовав толчок, и кино кончилось так же неожиданно, как и началось.

— Извини, зацепил, — обронил на ходу Костик.

Алексей встряхнул головой. Оказалось, он сидит в кресле, а Костя наискосок меряет шагами комнату, как раз закончил разворот и направляется назад. Алексей подтянул ноги.

— Что-то надумал? — спросил Костя.

— В смысле?

— Да ты вдруг притих. Я подумал, тебе мысль дельная в голову пришла, решил не мешать.

— Правильно сделал.

Сонливая вялость медленно покидала тело, голова почти очистилась от мути, и в сознании четко всплыл регистрационный номер джипа. Алексей был абсолютно уверен, что увидеть его в момент происшествия не мог, и тем не менее — увидел. В странном бредовом сне.

— Так, что мы имеем? — спросил Костя, встав за спиной у человека, сидевшего за компьютерным столиком.

Из-за спинки кресла Алексею были видны только покатые плечи и круглая голова с ранней проплешиной на макушке. Несколько секунд Алексей пытался вспомнить, кто это и как появился в квартире погибшей гражданки Одинцовой.

— Эдик, не тормози! — окликнул незнакомца Костя.

«Черт, вот склероз!» — выругался Алексей, до боли покарябав висок.

Все сразу же стало на свои места. За компьютером сидел Эдик Молчанов, в пожарном порядке привлеченный в качестве эксперта. Где и на какой почве пересеклись пути Эдика и Кости, Алексей толком не знал, но дружили они давно и плотно.

Эдик жил двумя интересами — любовью к компьютерам и к женщинам. Компьютеры отвечали ему взаимностью, а женщины на старомодные ухаживания Эдика отвечали улыбками Джоконды и предлагали остаться друзьями. Как ни странно, Эдик не воспринимал это как вежливый отказ и действительно дружил, превращаясь для каждой несостоявшейся пассии в поверенного, посыльного и жилетку для рыданий. Иногда — в мальчика для порки. Но Эдик покорно терпел, молча страдал и на что-то надеялся.

Алексей был глубоко убежден, что страдания Эдика не вечны и счастье обязательно ему улыбнется, но попозже. И все с той же двусмысленной улыбкой Джоконды. Когда подруги, подустав от вольной жизни, решат, что пора замуж, ставки на Эдика подпрыгнут до небес, как доллар в дефолт. И еще начнется жуткая конкуренция. Добрый, рыхлый, безвредный мамин сын, с собственной квартирой и хорошей зарплатой, способный сутками сидеть, уткнувшись в монитор, — это ли не мечта любой барышни, желающей остепениться и при этом сохранить возможность находить яркие, но необременительные приключения на стороне.

Леша посмотрел на круглую проплешину на макушке у Эдика, вздохнул и отвел глаза. Вскоре после свадьбы, он был уверен, на умной Эдика голове появятся ветвистые роговые образования, кустистые и мощные, как у оленя-секача. Профилактических и просветительных бесед Алексей с ним на эту тему не проводил. Эдика проще было родить заново, чем выбить из головы всю заумь по женскому вопросу, что заложили туда родная мамочка и великая русская литература. И вообще, вопреки общепринятому мнению, Алексей давно пришел к выводу, что в дружбе действует священный закон «омерта», как в итальянской мафии: молчи, если не хочешь погубить друга, потому что дружба дороже правды.

Эдик азартно простучал по клавиатуре, выдав длинное стаккато; сидел он, как все компьютерные гении, развалясь в кресле, пристроив клавиатуру на коленях, всем видом демонстрируя панибратские отношения с умной техникой.

— Итак, мужики, кое-что интересное я нарыл, — удовлетворенно заключил он. — Сколько лет было девочке?

— Девятнадцать, — подсказал Костя.

— Недурно, — глубокомысленно промычал Эдик. — Понимаешь, мой племяш, отрок одиннадцати лет, на пару со своим дружком на компе вытворяют такое, что я скромно помалкиваю и делаю умное лицо, хотя уже ни фига не понимаю. Другое поколение, что ты хочешь! Я всему учился, а они, паразиты, с этим родились. Я могу чего-то не знать, потому что в свое время не выучил и уже не узнаю, потому что времени нет. А они знают буквально все. Как птичка знает про полет все и в сто раз лучше Туполева. Понял мысль?

— Допустим. Но не понял, к чему это ты ее родил. Только, умоляю, короче! — Костя присел на угол стола, лицом к Алексею, и послал ему выразительный взгляд, полный немой муки. Грузить на компьютерные темы Эдик умел по полной программе. И просветительскую миссию исполнял с жаром и истовостью библейских пророков, не обращая внимания, что просвещаемые от избытка информации медленно и неотвратимо сатанеют.

— К тому, что мои фундаментальные знания на порядок ниже их навыков. И с каждым днем этот разрыв увеличивается. — Эдик занес руку над клавиатурой, как пианист перед финальным аккордом. — Но в данном случае я еще что-то могу. Ну, что, крэкнем?

— Погоди! — остановил его Костя. — Что ты собираешься сделать?

— Как ты заказывал — взломать ее компьютер.

— А до этого ты чем полчаса занимался?

Эдик хохотнул. Развернулся вместе с креслом. Поднес к губам бутылочку «Пепси» и, глюкая, перелил в себя половину. Алексей вдруг ощутил дикий приступ жажды, но попросить глоточек не успел. Эдик, переведя дух, заглотил остатки и с мордой сытого кота стал наслаждаться ощущениями в желудке.

— Мужики, можете занести в протокол, что девочка вела двойную жизнь, — выдал он, облизнув влажные губы.

Алексей с Костей переглянулись, после чего Костя, как находившийся ближе, ткнул Эдика в плечо.

— Полегче! — ойкнул Эдик. — Я попрошу без недозволенных методов. Все сам расскажу, только не бейте, менты позорные! Итак, что вы видите? — Он указал на системный блок под столом, с которого зачем-то снял защитный кожух. — Один комп. А на самом деле их — два. Ну что вы так на меня смотрите, темные вы люди! У нее стоит программа-эмулятор. По сути, еще один компьютер, в него можно установить любые программы и работать, как на обычном. Только он виртуальный. Если не знать, что он есть, обнаружить невозможно. Я присвоил себе права администратора, высветил скрытые директории и нашел эту программку. Это к тому, чем я занимался полчаса. Кстати, Костик, имей в виду, к ее компу имел регулярный доступ кто-то более опытный. И скорее всего, мужского пола.

— Откуда знаешь?

— Почерк. Ты же можешь на бумаге отличить мужской почерк от женского. А я могу по программе определить, писал ее парень или девчонка. — Эдик указал на полки. — Судя по книжкам, дальше системного администратора средней руки она не поднялась. А тут работал юниксоид[7] со стажем. Не моего уровня, но все же. У девочки стоит «Линукс» вместо обычных «Виндов», что само по себе уже показательно. Так вот, «Линукс» отлажен, как швейцарские часы, и еще куча самопальных программок.